Путь хранителя@последний из рода .1 часть

— Надо же, как проголодался?! Ты бы Нюрочка ему чайку предложила для запивочки? Глядишь, чуть полегче станет. — С довольным видом, растягивая каждое слово произносил мой учитель, садясь напротив меня. Его и без того выхоленная борода, была постоянным объектом ухаживания и поглаживания.

— Ты ешь, милок, не спеши, а я пока рассказывать тебе стану. Пока ты спал, мы с Трифоном по лесу прогулялись и много чего любопытного увидели. Место, откуда ты Нюрочка родом, менялось несколько раз. Его много поколений заселить пыталось, но всё одно, осталось несколько развалюх. Одна радость, ель, которая на отшибе стояла, под ней ещё последний раз твой отец виделся с матерью, она жива. Видно, Богу было угодно чтобы она сохранилась и дождалась предначертанного.

— Так это хорошо?

— Не пойму покамест. Потому, как от неё побегов нет, а напротив, выросло точь-в-точь такое же, да так густо побегами обросло, что окружило весь пяточёк.

— Так надо бы всё это разобрать до положенного дня.

— То-то и оно. Да ещё эти полуразрушенные дома, они тоже выглядят как предвестники чего-то нехорошего.

— А чего это вас сейчас туда понесло?

— Днём раньше, днём позже, какая разница? Так хоть время для раздумий есть.

— Значит, Папаниных хождений тебе не хватило?

— Нюр, ты чего такая заведенная?

— Да так. — Осела женщина и уставилась с вызовом в мою сторону. Она явно ждала, что я сам скажу о своих желаниях.

— Понятно! Чего поделить-то не смогли?

— Ничего, просто у вас как в армии, инициатива строго наказуема. Все мои просьбы и желания разбиваются о стену непонимания. — Наконец смог вставить слово и я.

— Это смотря что за инициатива такая. — Пристально посмотрев на меня, ответил Трофим.

— Пустяковина одна. Вы мне обещали дать самому попробовать войти во время и там выбрать что я пожелаю посмотреть. А сами до сих пор не знаете как отговорить меня от этого.

— Ты опять?! — Почему-то удивился старик

— Во-во. — В тон ему, покачав головой, с укоризной посмотрела на меня Анюта.

— Так ведь сам же обещал всему научить. Я разве что-то невозможное прошу? — Пытался не сдаваться я.

— Раз обещал — то выполню. Сходишь сам без Трифона в прошлое, только ещё немного подожди. Надо немного кое в чём разобраться.

— Это в чём же?

— У каждого своя работа: У тебя — досмотреть, что прадед успел натворить, у меня — своё важное дело возникло, пока доложить не могу. Так что по любому, не гони лошадей, всему своё время.

— Понятно. — Поднимаясь из-за стола, направился я к своей постели с обиженным видом.

— Видала? Его от всего упреждаешь, а он ещё и обижается! Если бы всё знал, то не лез бы куда не следует. Да и ты хороша, видишь чем он мается, взяла бы да обсказала ему всё, что самой известно.

— Сам возьми, да и обсказывай. — Надула губы Анюта и отвернулась от Трофима к окну.

У меня создалось впечатление какого-то секрета, который явно не хотели мне открывать. Загоревшееся желание всё разузнать тут же погасло, потому как за время пребывания в этом месте, я уже усвоил, что чем настойчивее я буду интересоваться, тем упорнее окружающие станут хранить молчание. Но, несмотря на различного рода секреты, желание попробовать свои возможности перехлёстывало всё. Наслушавшись всякой всячины, и каждый день убеждаясь в неимоверных возможностях простого человека — хотелось попробовать самому на что я сам способен. Тем более, что окружающие говорили о том, что у меня должно получаться не хуже, чем у них.

Маринка, которая не выходила у меня из головы, заронила зерно, которое подвигало на поступки, гонимые жгучим желанием доказать прежде всего самому себе, что я обладаю не меньшими способностями и возможностями, чем она. Прослушивать мысли своих товарищей, было лишь пустой тратой времени, тем более, что просматривать они вообще не позволяли. Обращались словно с малышом, тянущимся за чем-то запретным, осторожно били по рукам, но при этом не отбивая желания, а лишь сильнее обостряя его. Игры с прослушиванием мыслей случайно забредавших поглубже в лес людей, уже не приносили радости, да и людей уже который день не наблюдалось. Хотелось ощутить чувство полёта от собственных возможностей и приобретать всё больше и больше сил.

Наверное так каждому человеку, который достигнув чего-то практически невозможного для общей массы людей, хочется ещё больше чего-то немыслимого. А как же не хотеть? Раньше я о таком и мечтать не мог, а тут оно само собой ко мне прямо в руки пришло. Это получалось как с дверью: если в приоткрытую дверь впихнуть с большим трудом голову, то, глядишь, и руки сами собой лезут открывать её дальше, пока ноги не пропихнёшь, не думая о том, каковы будут последствия этого любопытства.

С такими мыслями, я постепенно успокаивался, а веки тяжелели, наливаясь свинцовым грузом. Сон захватывал и нежно укутывал розовой неподвижностью с пушистыми и мягкими облаками беззаботности. Они так мягко плыли и уносили меня вместе с собой. Лёгкий звон маленьких колокольчиков разносился так мягко, что хотелось как можно дольше испытывать приятное ощущение сливания с этим пушистым розовым миром. Кружащие воздушные облака медленно вращались вокруг меня, не предвещая ничего тревожного до тех пор пока одно из них не стало приближаться прямо ко мне и по мере приближения окрашиваться в во всё более насыщенный цвет. Когда оно оказалось прямо перед моими глазами, из ярко-розового, оно окрасилось в насыщенно-красный, а из красного в чёрно-багровый. Перемены такого рода почему-то не особенно тревожили меня ровно до тех пор, пока оттуда не проступило лицо. Оно мило улыбнулось и, медленно разлепляя огромный рот стало говорить.

— Вот мы снова и увиделись. Не пугайся, я просто не смог удержаться от радости вновь поговорить с тобой.

— Ты мой пошлый сон?

— Можно и так назвать, только это не имеет никакого значения. Мне очень понравилось в тебе жажда познания нового. Этим ты так привлекаешь моё внимание, что я снова переживаю то время, когда был также неопытен и слеп. Не сдерживай своих порывов, они заведут тебя туда, где ты и должен побывать. Помогут познать то, что тебе необходимо познать. Дай вырваться наружу своим новым желаниям и страстям, не сдерживай себя.

— Игнат. — Упавшим голосом произнёс я.

— Ну и что?! Тебе про меня сказали так много гадостей, что ты даже во сне не можешь расслабиться. А я, как и ты, всего лишь человек. Потому не могу быть плохим или хорошим. Мои желания дали мне ту свободу, которую именно я хотел получить. Только не вздумай мешать её с той, про которую талдычат тебе твои учителя. Они и сами не свободны, потому и представить её в полной мере не могут.

— Зачем я тебе?

— От тебя веет недоверием, но это меня не огорчает, а даже радует. Ты смог столкнуться с чем-то новым? Так дай себе волю попробовать. Ведь не изведав горького, не сможешь понять, какое на вкус сладкое.

— Ты как и они. Говоришь загадками. Мне наверное никогда не понять чего всем от меня нужно. А я всего лишь маленький средний человек. зачем только вы вытащили меня из моей средней грешной жизни.

— Это сделал не я. И я, как они, не навязывал тебе ничего. Хоть сейчас будь волен в себе и своих стремлениях, тогда ясность придёт сама. — На этих словах облако распалось и наконец, я проснулся свежим и бодрым, словно вовсе не ложился. В вечернем холодном зареве, отражавшемся в окне, я снова увидел очертания лица человека, увиденного во сне. Усталость и лёгкая тошнота подступила к горлу так неожиданно, что я не смог устоять на ногах и опять бухнулся в кровать.

— Анюта, где же ты? — Хрипло позвал я хозяйку. Никто не отозвался в ответ. На дрожащих ногах мне самому пришлось подняться и пройти к столу. Первый раз я остался один за это, такое полное событий время. Даже мысленно я не находил никого похожего на своих таких радушных и внимательных друзей. Немного отдышавшись и придя в себя, я стал потихоньку обходить весь дом, а затем вышел на улицу. Довольно большой двор около лесного домика, усыпанный первым пушистым снегом, показался мне таким милым и трогательным среди серых голых деревьев, что, как в детстве, захотелось пробежаться, покричать и, услышав собственное эхо, рассмеяться от предвкушения ещё одной зимы в моей жизни. Высвобождения эмоций требовало что-то сидящее внутри меня. Оказалось, за то время, что я находился в так называемых гостях, у меня не было времени задуматься о своей полной свободе или заточении. Слова Игната, каким-то камнем лежали на сердце, не давая отделаться от мысли об истинности сказанного. Я почему-то очень доверял своим учителям и никак не хотел их порадовать, но тонкая ниточка речей противоположной стороны разматывалась, давая всё больше и больше убедиться в её справедливости.

Разминая ноги, я позволил себе прогуляться по едва припорошённой тропинке в лес. Меня никто не останавливал, даже не пытался вмешаться в ход таких противоречивых мыслей. Я действительно был совершенно один. В голове мелькали яркой чередой события пережитого. Оглядываться назад не хотелось. Дорога среди огромных деревьев, будто зная мой пьянящий восторг, ненавязчиво уводила дальше и дальше.

В толстом свитере и довольно поношенной рубахе, я не ощущал перепада температуры. Видно, организм реагировал только на душевное состояние. Утро, уже зимнего леса с довольно ярким, но холодным солнцем, приветствовало меня, подбадривая чистым и прозрачным небом. Тишина, окутавшая весь этот мир, ложилась на сердце добротой и спокойствием. Даже маленькие сухие веточки на тропинке, разбухшие от дождей, не трескались под ногами, а ухитрялись прогибаться. Мысли текли ровно. Словно тщательно пережёвывая случившееся, я ловил собственное отношение к происходящим событиям. Надышаться свежестью наступающей зимы становилось для меня прозрением и осознанием самого себя в этом таком непривычно наполненном интереса самой жизни. Вот оно настоящее, которым так хотелось жить, не просто прозябать, что я делал до того как попал сюда, а именно жить на вдохе разрывающего грудь ветра. Хотелось ухватить за хвост это самое настоящее и по возможности тянуть на сколько хватит сил.

Прошлое моих предков, которое в таком количестве свалилось на меня за этот короткий период, также не утомляло, но не дало выработать своего личного отношения к тем, давно происшедшим событиям. Я был продуктом своего времени, который к непонятному относился как к просматриваемому фильму. Желание всё осознать и сделать надлежащие выводы, хоть и запоздало, но нагнало меня именно в одиночестве на этой покрытой первым чистым снежком тропинке. Анализируя последние события своей жизни, утверждение приходило само собой: переживая чужое и давно минувшее, не в коем случае нельзя поддаваться влиянию на ход своих собственных мыслей кому бы то ни было. Нет в этом мире чистого зла, как нет и чистого добра, в этом я целиком и полностью согласился с Игнатом. С таким утверждением, продолжая путь, я шёл мимо угрюмых, мокрых, таких несчастно раздетых деревьев и мечтал о своей важности и незаменимости в каком-то до селе мне непонятном предприятии.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ