Весь пол был устлан тростниковыми матами длиной метр восемьдесят и половину шириной, обшитых по периметру серой некрашеной тканью. Рисунок укладки состоял из пяти одинаковых элементов, разделенных тремя уложенными вдоль татами: в середине пара вдоль, над и под ней поперечные, с боков по паре вдоль, еще по паре поперечных сверху и снизу. Примерно пятисантиметровые маты подогнаны плотно, без зазоров и щелей.
Дверной проем находился в середине фусумы, деревянной стены — рама и решетка из разных лоз, оклеенные мутно-белесой рисовой бумагой. Спальня нашего дуодека(!!!) примыкала к стволу, конечно, там был внутренний коридор, по которому мы и пришли сюда, поэтому одна стена являлась частью цисториса, образующего пол, потолок, и опорные столбы между ними где-то в центральной части и по периметру. Фусума слева — боковая следующей спальни. Напротив — седзи, подобия панелей фусумы, но с более мелкими ячейками и большим числом слоев рисовой бумаги. За седзи — широкая неровная энгава, ничем не покрытая, на ладонь ниже по уровню пола, снизу она выглядит большим серо-коричнево-зеленым листом. Имеет свой выход в общий коридор, протянута с витками на столбах веревкой — двадцатью линиями через пять сантиметров, как раз нам по шею при росте в метр с четвертью. Сама веревка представляла собой толстый канат, носящий чары успокоения ветра и водной преграды, а каждая панель носила чары подавления шума, состыковывающиеся в целое и питающиеся от цисториса — на потолке ровно и тускло светились медленно извивающиеся жилки, давая чересчур мягкое зеленоватое освещение, особенно заметное во внутреннем пространстве листа двадцать четвертой центурии, через полгода — двадцать пятой.
Сами листы росли лесенкой, в сравнении с кроной. Две спирали совершали каждая один полный оборот вокруг в сотни обхватов могучего ствола зрелого мэллорна. Внутри листа располагались пять групп душевых столбов с цветами утлых распрыскивателей, посередине шел высокий двойной бордюр с широким проходом по золотой середине с малой частью, не доходящей до стены цисторица на длину татами, высота до середины бедер со стенками в два пальца и скругленной кромкой. По внешним сторонам отходника росла лоза с мягкими и крепкими листьями с ладонь, они легко отрывались, хотя и были прижатыми к стенке — бархатистая внутренняя сторона чуть увлажнена, как кожистая внешняя поверхность висящих здесь же стручков с шишковидными утолщениями у основания. Были разбросаны и проточные чаши с водой, спускающейся плоскостью между двумя тонкими прямыми штырями — широкие фиалы с четырьмя парами водоводов и совсем маленькие с одной. Вокруг центральной зоны на ширину ладони шла ступень, устланная губчатыми матами, водоотталкивающее поле с радиально наружу направленной напряженностью не пропускало брызги на еще одну ступень выше, собственно, основному полу.
По центру спальни в геометрически выверенных позициях лежало девять футонов — левая часть от входа пустовала. На всех "спали" наголо обритые близнецы эльф-альфар — кто в обнимку, кто строго рядом с затылками на валиках, и все навострили уши, приоткрыв незаметные щелки глаз из-под ресниц.
— Устраивайся, дуот(*), — шепотом приказал сопровождавший нас сюда декан во флофоли и сханнках. Поджарый эльф через декаду готовился перейти вековой рубеж. Едва заметные движения пальцев рук ненадолго тускло синим высветили две рамки на полу — под рискус и футон. — И всем спать, — командный шепот обволок всю комнату.
Медведь-медведем — декан удалился совершенно без похруста, беззвучно. Казалось, наш неуклюжий шорох слышала вся центурия, эхо отражалось и усиливалось стенами вместо подавления. Впрочем, возились недолго — слаженные движения мальчишеских рук если и не сноровисто, то уверенно расстелили чистый, но уже видавший полугодовые виды футон. Ночи на высоте отличались стылостью — ветер вымораживал, а ограда из чар не предотвращала гуляния сквозняков. Раздеваться не пришлось — во внутренних помещениях алсы(*) находились нагими.
Для тепла и простого удобства мы устроились в обнимку. Глухие удары сердец выдавали неспящих, но поставленное дыхание продолжало мерно снабжать детские организмы кислородом. Постепенно, уснули все — ноты сопения изменились. А мы лежали в медитационной полудреме, прокручивая памяти прошедший день.
Во-первых, сразу после ухода чародея, который отлетел со своими двумя декуриями и телепортировал сразу весь шарообразный воздушный объем, сделал вывод — ореховые глаза могут иметь и серую доминанту, показательна неоднородность радужки.
Во-вторых, рядом появились маленькие Альфа и Бета — следовало очень быстро освоиться с размерами тел, иной моторикой. Пара мальчишек начала с разминочного цикла эллораше, постепенно переходя в подготовленных в каком-то пространственном кармане спортзалах к все более сложным элементам, требующим первоклассного владения своим телом. Пусть малый, но опыт управления дивусвизио частично сказался и на всплывающих из прошлого фрагментах — при всей неизбежности появилась отчасти контролируемая вариативность.
В-третьих, на рассвете появились обещанные справки — печатный буклет с общей информацией, гимназийский кодекс и желтый мнемокристалл, с изучения которых я и начал это утро.
Самих гим-каэлесов относительно немного, что вполне понятно. Возраста в гимназии делятся на пять групп — четыре по восемь и парная. Гимназиум на группы не делится, и обучение все же завершается до наступления шестидесятилетия. Каждый возраст представлен неполной сотней — от сорока пяти пар, впрочем, у самой низко квалификационной постоянный недокомплект, доходящий в неблагополучные сезоны до двух третей, случаются и детские бумы, когда все параллели заполнены подзавязку, а низкостатусные порой и переполнены.
Зазор в численности широко используется для ротации худший-лучший между гимназиями и дуодеками в рамках одной центурии. Гибкая система иммунитетов и претендентов на выбывание особенно развита в элитарных учебных заведениях, к коим причисляют три гимназии — бронзовую, серебряную и золотую. Вакантные места у них появляются трижды в год — при переходе с четвертого на первый квартал, когда новый год ознаменуется сменой возрастной категории, на день летнего солнцестояния и осеннего равноденствия, хотя здесь везде и признают общий календарь, но больше принято разбивать год на кварталы и сезоны сухой-влажный (сейчас влажный). Внеплановые заполнения, как со мной планируется, изредка, но случаются, и связаны с внезапно прогрессирующими магическими способностями, упор на которые делается в пятой возрастной группе, когда половая зрелость подстегивает их естественным образом — чрезвычайно редки ситуации, когда дуот переходит в гимназиум с нестабильными способностями.
В возрастных звеньях-цепях действуют разные системы ранжирования как дуотов, так и отдельных алсов. Применяются поощрения и наказания: от порки розгами до нервноспазматических импульсов через доппельвита, от порции десерта до бонусных баллов в кэш. Запрещается убивать — немедленное исключение в самый хвост образовательной системы, а оттуда только в бесправные сервы. Случается всякое, конечно, однако доппельвита все фиксирует для последующего детального восстановления событий, вплоть до эмоций и ярких мыслей участников инцидента, этот же ошейник удерживает преждевременную смерть, действуя по хитрой схеме, позволяющей достаточно легко и быстро восстановить алса. Калечащие повреждения и тяжелые ранения залечиваются, однако за это полагаются штрафы разной величины всем участникам и дуодеку(ам) в целом.
Распорядок дня вариативен. В каэлесе подъем начинается с будильника — повторяющихся по полувековой схеме сигналов, сочетающих запахи, а так же тактильные, визуальные и слуховые ощущения. По мере взросления звеньев описание усложняющегося будильника все больше отдаляется по времени. Это проверка памяти, на которую налегают в младших звеньев, и способности ясно и четко письменно излагать ощущения, проверяется смысловой стиль письма наравне с почерком. После подъема уборка постелей, туалет, утренняя гимнастика прямо в спальне — облегченное эллорашэ. Затем короткая усиленная тренировка в специальных залах, где за короткий промежуток сливаются физические и магические ресурсы, последние отдаются в виде сырой маэны, впитываемой стенами цисториса, дабы в дальнейшем на практических занятиях магией часть вернуть. Затем завтрак, готовящийся для всего звена раньше всех встающей дежурной центурией. Перед сном вечерняя гимнастика. На сон отводится ровно треть суток, девять часов — семь с половиной ночных, полтора — сиеста (у первого и пятого звеньев по три часа), при этом плюс по полчаса относительно свободного времени до, и по пятнадцать минут после. Итого на все остальное семнадцать часов — таслоки всюду развешены.
А вот сам активный день и часть вечера изобилуют разнообразным наполнением. После завтрака лекционные или творческие занятия, такие как: математика, история, рисование, иерография, рунопись, пение. Предметы по изучению телора и малора, музыкальной магии. Магия имен и элементов, стихиальная. Эликсироведение, друидизм с флористикой, травничеством и целительством, аромомагия. Артефакторика и талисманная магия, предметная, руническая, изобразительная. Материализация, трансформация, метаморфизм. Иллюзии, благословления и проклятия, некромантия, демонология, при— с за— и наговорами. Магия защиты и нападения, бытовая. Занимающаяся чистой силой арканная магия. Системная магия, объединяющая общие принципы, теоремы, аксиомы, константы и законы кантио в частности и чароплетения в целом. Големика и биомагия. Магия света и тьмы, порядка и хаоса, теней, снов, пространства, времени, разума, духа. Магия крови и татуировок, вампиризм. Магнетизм, электрика, техномагия. Медитации и трансы. И это помимо огромного множества других предметов, таких, как: алхимия, геометрия, физика. Чистописание, правописание, лингвистика, логика, философия, риторика, рифмика, биология, анатомия, геология. Краеведение, минераловедение, почвоведение. (!!!)
В общем, куча разнообразных дисциплин объединено в четырех восьми годовых циклах. Что-то уходит, что-то приходит, что-то изменяет свои пропорции, где-то дают и корешки, где-то срезают только ботву. Разброс по двухмесячным, квартальным и годовым периодам. Изучение, повторение, практика — все гармонично перемешано, по смыслу связано, логично. Причем, достаточно серьезный упор делается на физической подготовке и владению оружием: луки, арбалеты, метательные ножи, кинжалы, мечи, дубины, копья, секиры и прочее.
И все это перемежается с пахотно-сервским трудом для самообеспечения. Огромные территории позволяют выращивать множество культур и видов. Работа в полях по обработке зерновых, хлопчатых и других культур, в плодово-ягодных садах, в питомниках, разводящих птиц на яйца и перья, скотину для кожи, животного молока, шерсти, в лесах по сбору грибов или растений. Ткацкий труд, кройка и шитье, вышивание, обработка дерева, камня, металлов, кожи. Массажное дело, сексалогия. Лепка и гончарное дело, кулинария, стекловарение, мыловарение. Кузнечное дело, ковка и литье.
Ребенок, так или иначе, находит свое призвание, у него появляются зачатки хобби и увлечений, развиваются таланты. Здесь же у него появляется первый содалис. Повзрослев, он сможет сам себя не только защитить, но и обеспечиться предметами как первой необходимости, так и последующих.
Мэллорны Орриджо распределены между гимназиями с колледжами, орденами и гильдиями. Последнее раскрыто вяло в экскурсе, зато о гимназиях много. Каждая гимназия является каэлесом, занимает ровно один мэллорн, но при этом за ней закреплено еще шесть: один очень старый, два молодых, один покинутый, один готовящийся, один запасной. Цикл смены, начиная с первосортных, идет по возрастанию: первые три гимназии через примерно пять с половиной веков, средние от семисот, низшие от тысячи. Это обусловлено интенсивностью магической деятельности, достаточно сильно засоряющей и коверкающей пространство, особенно на стадии обучения.
Каэлес обозначает и гимназию, и гимназиум по той причине, что ствол отводится для гимназии, а крона для гимназиума. В корнях мэллорна термы, склады, разные производственные помещения. Каждый каэлес — крепость, все внутренние помещения продуманы, планировка совершенствуется от переезда к переезду. Население каэлеса переваливает за десять тысяч: порядка трех тысяч четырехсот гимов, около тысячи гитов, двести двадцать деканов и сорок четыре центурина, более сотни инструкторов и мастеров, все предыдущее помножить на два для женской половины, стандартный пятитысячный (без учета офицеров) эльфийский легион, минимум полсотни сервов и пара сотен пахотных альфар. На экспорт идет урожай, произведения искусства и мастерских, на импорт специи, руда, реагенты и кристаллы, которые сложно добывать в собственных шахтах, предназначенных скорее для ознакомления и обучения, чем промышленной разработки.
Легион муштруется, проводит охранно-патрульные мероприятия, обязательно сопровождает отправляющихся на учения или полевые работы за пределы мэллорна гитов, пять к одному, и гимов, два к одному, хотя так много редко когда отправляют, обычно в каэлесе бдят отряды быстрого реагирования, а на массовых мероприятиях дополнительную охрану и присмотр обеспечивают педагоги. Легион полностью находится на довольствии обучающихся, которые удовлетворяют все его нужды. Младшие звенья и цепи обычно лишь собирают урожай, более старшие кормят, обшивают и ублажают. У легионов есть собственная межкаелесовская ротация. Гим-легионы престижны, на них завязаны определенные льготы и привилегии, они составляют основной контингент некоторых колледжей — существует два резервных гим-легиона, проходящих повышение квалификации, по остальные несут службу, обычный возраст — десятый десяток. У каждого ствола Ориентали есть свой эльфийский легион, три у царя. И все это удвоено альфарскими, рассеянными по всему Орреджо. Если совсем грубо, то каждый десятый житель — действующий легионер, хотя оба дерева скрывают точное число подданных, поэтому реальное число, больше на миллионы, судя по Скайтринксу, если не на десятки. У альфар процент выше и их больше — это объясняется постоянными совместными маневрами в обертке из регулярных межпровинциальных конфликтов и стычек, на этих, по-простому, учениях они чаще гибнут. На Орреджо кроме эльфов и альфар нет других глоров, поэтому воинственный дух спускают на сотрясающих пространство вызовах демонов и призывах монстров с Серуша. По сравнению с Оккире, ни один каэлес не пострадал после наступления Диасаестусирарум, за исключением самых старых мэллорнов и брошенных, а у слабых есть потери и среди молодых деревьев, судя по спутниковый разведке, хотя нет — самый слабый хвост отрезан. Гим-легионы — это элита, а дети святое, они повзрослеют и все поймут, или их переварит древо.
Пятая группа так вообще всегда рано встает и готовит еду на весь легион, в ее отсутствие при ночевках вне каэлеса ее заменяют центурии гимов. Эта вообще особое звено — у него нет теории, только постоянная практика. И именно здесь происходит самое сильное давление на гиперсексуальность — ежедневно, порой по три раза, изматывающе, доппельвита препятствуют зачатию и отбиранию праны, частично гася наслаждение. Усиленный прессинг по трем основным фронтам, включая физическую и магическую нагрузку, заставляет растущий организм мобилизовать все силы, сделать мощный рывок, укрепляемый и развиваемый в следующую декаду лет, некоторые надламываются — здесь самая сильная и частая ротация. Кураторы у этого звена самые ответственные и внимательные — любой недогляд слишком высоко оплачивается, каждый дуот ценен. Зато у пентюхов, как и у протов, сиеста в два раза дольше, и они не привлекаются ни к чему, кроме кулинарии, у них есть более двух часов личного времени на занятия по душе — творчество, например, или посещение библиотеки.
