Вообще-то такие жилеты были элементами бронескафандров. Этот не являлся исключением. Бронескафандры класса защиты G2 имели массу около двухсот килограмм и предназначались для ношения с экзоскелетами, даже петли соответствующие имелись. Сестры купили два с одним скелетом, только не боевым, конечно, а для войск техподдержки. Прочие просто так не продают, к тому же современные сами бронированы и дополнительную защиту не надеть. Но такого у Дины не было, а о том, что имеющийся скелет медленный и вообще тормозит, можно не думать, если у тебя геном не цельный человеческий, а собранный с использованием генетической информации нескольких десятков существ и априори искусственных элементов. Хотя обыкновенно вес в двести килограмм не дается так уж легко — на большие расстояния, то есть, — устаешь, ноги гудят, уже через час так и ищешь, где бы присесть на минутку, но все же это терпимо, тем более, что бронескафандр распределяет вес по всему телу.
Но как бы там ни было, смысла брать жилет из бронескафандра незачем. Она же не на войну идет. Да и легкий Дина надела просто так, на всякий случай.
Впридачу к своей боевой экипировке, Дина захватила нож, пятнадцатилитровую канистру для воды, бинокль, компас, спички и ракетницу. В волосах спрятала пригрошню влажной хвои и несколько не слишком сухих веточек: спецрастопки она откровенно пожалела. И, чего уж там, ей по-детски захотелось разжечь костер именно так, а не иначе. Просто чтобы испытать метод.
Повадок местной живности Дина не знала. Она вообще не знала, где именно находится, поэтому решила выйти до какой-нибудь проплешины, а там уже решить, что делать. Немного поколебавшись, она отправилась севернее. Во-первых, оттуда дул несильный уже ветер и она могла найти свои вещи. Во-вторых, она продвигалась бы с подветренной стороны, не опасаясь предупредить зверьков запахом и шумом.
Дина несколько сомневалась в успехе. Опытной охотницей она не была, пусть за свою недолгую жизнь и умертвила немало неосторожных животных: все-таки она хищник. Однако опыта охоты на четвероногих не доставало. В Париже и Марселе они с Ксанфой неплохо экономили на еде за счет до неприличия ленивых голубей, а когда приехали в гости к тому русскому путешественнику, который гостил у них, то, несмотря на дешевизну продуктов, просто не могли удержаться, так как по улицам птицы буквально тучами летали. Но то были птицы, привыкшие к человеку, и, как все птицы, химер от цельных они не отличали, то и дело беспечно попадая в пределы досягаемости и этим напрягая девочек. Те сперва оглядывались, нет ли поблизости кого-нибудь, кто может воспрепятствовать, а потом делали мгновенный выпад, обычно сменяшийся торопливым чавканьем и отплевываньем от пуха, изредка — удалявшимся хлопаньем крыльев. Но здесь Дина не могла рассчитывать на подобное. Тут должны быть сторожкие и чуткие зверьки, а птицы вовсе обитают высоко: пока допрыгнешь — улетят.
Несмотря на сомнения, от своих намерений Дина не отказалась, и ее упорство было вознаграждено. Буквально через пять минут, завидев среди деревьев просветы, она притормозила. Потом прокралась вперед на цыпочках, глядя под ноги и тщательно выбирая путь. Уже через полминуты Дина рассматривала в бинокль лужок, где тихо шуршал в траве заяц. Она сглотнула слюну и, положив руку на нож, беззвучно потянула его из чехла. Косой ничего не заподозрил.
Прыжок, жжение в икрах, треск сломанных сучьев под ногами, метнувшийся заяц, гулкий удар ботинок о землю, снова жгучий укол в сухожилиях, серебристая молния ножа, протянувшаяся от руки Дины к животному... Все кончилось. На землю рухнула изумительно жирная тушка.
Рот наполнился слюной, а желудок требовательно заурчал. Дрожащие от нетерпения руки сдирали шкурку вместе с мясом. Торопливо облизав окровавленные пальцы насколько позволяли перчатки, Дина собрала хворост и, использовав импровизированную растопку, разложила весело затрещавший костер. Зайца она насадила на тут же подобранную палку, шустро заострив ту ножом, и стала держать над костром. В ноздри ударил запах жженого волоса, несмотря на то, что Дина старалась обдирать зайца вполне добросовестно.
Терпения у нее хватило минут на десять. Давясь разве что горячим, но никак не прожаренным мясом, она обглодала косточки минуты за три. Сразу захотелось спать, но Дина подавила это желание силой воли и поискала, где бы вымыть руки, а заодно лицо. Увы, единственный источник воды был далеко внизу, но совсем недоступным он не казался. Дина решила спрыгнуть туда в несколько приемов. И воды набрать про запас не мешало бы.
На первом прыжке она зависла в воздухе на целых полсекунды. Потом на секунду-полторы. Знакомое пьянящее ощущение невесомости взбудоражило, а главное — мышцам не пришлось работать, разве что при приземлении, и жжение ушло, только коротко покалывая. Просто рай!
Пятый прыжок едва не кончился для Дины трагично. Прикинув, что до каменного уступчика внизу метров пятнадцать, она снова спрыгнула. Это было довольно высоко, но все же не слишком.
Дина не промахнулась, приземлившись точно на каменный карниз, но тот обломился. Дина едва не кувыркнулась, однако успела схватиться за камни, сильно стукнувшись грудной клеткой о скалу. Бронежилет спас ее от повреждений. Тем не менее, несколько минут Дина просидела на обломке уступа. Ее трясло. Взяв себя в руки, она снова стала спускаться вниз, но намного более осторожно, практически не прыгая.
Добравшись до воды, Дина первым делом поискала канистру, что упустила, когда потеряла опору. Потом сняла перчатки, прополоскала их, а затем умылась. Полностью в воду она решила не лезть, слишком холодной та была. Да и поток ревел достаточно громко, чтобы отбить это желание.
Канистру Дина наполнила водой и вернулась к костру. Обратный путь получился раза в четыре более долгим, но костер все равно не успел прогореть. Впрочем, теперь он Дине не был нужен, и она его затоптала.
Вернувшись к машине, Дина распаковала робота и отправила его в первый полет...
* * *
Долина Теп, Виррекское графство, 15-е мая 2010-го года от Рождества Христова
Амант Лукресен Гильямер, граф Виррекский
Отряд полз вдоль старой тропы по левую сторону долины. Как ни велико было искушение идти по дну, пришлось от этого отказаться: там ревел студеный поток, то пробиравшийся между тесными скалами, то широко разливавшийся белой пеной, то падавший с прличной высоты.
Люди не торопились. Они не торопились бы, даже и будь у них причины для этого, потому что оступиться на узком и извилистом пути — значит покалечиться. Спешенным всадникам приходилось руками отводить ветви тех деревьев, которые нельзя было обойти, а те норовили обрызгать водой идущих позади. Беззвучно носились мошки, где-то в глубине крон перекрикивали приглушенный шум воды птицы, замирающие, когда люди пробирались мимо.
Кони беспокоились, ступая по скользкой траве на скошенной тропке. То один, то другой всхрапывал, подкидывая голову, а некоторые мотали мордой, если их мучала сбруя. Каждый член отряда настороженно молчал, оглядываясь по сторонам, и только викарий бормотал что-то под нос, перебирая почерневшие от времени деревянные четки. Он один не спешился, но ехал он на ослике.
На него устремлялись то благоговейные, то напуганные взгляды. Надо отдать викарию должное, бормотал он совсем неслышно, не будучи все же дураком, однако людей это мало интересовало.
Через час отряд добрел до приличной площадки шириной в три дюжины шагов, где не нужно было ни хватать обросшие мхом скалы, ни прижиматься к ним, ни держаться за стволы деревьев. Граф, идущий впереди, огляделся и вдруг поднял руку, останавливая людей и подзывая Берсана. Тот оставил коня Ену, перед тем грозно взглянув на новичка, который уже знал, что это означает, и потому сразу закивал, скосив взгляд на викария.
— Что ты об этом думаешь? — граф указал рукой влево, где сгущались деревья и громоздились скалы.
Берсан пригляделся, не торопясь с ответом. Если граф спрашивает именно его, да еще вот так, то это вовсе не проверка из тех, что он любил устраивать, а действительное затруднение.
За террасой в стороне от тропы что-то матово блестело сквозь плотную листву. Берсан поднял взгляд, пытаясь рассмотреть, что видно между ветвями буков и сосен. Ничего.
— Не знаю. На меч не похоже, это точно. Хотя всего ближе. А другого не знаю. Взглянуть бы.
— Сам не иди. Есть и помоложе... Ен! Сюда. Лучникам приготовиться.
Ен поторопился исполнить приказ, оставив обоих коней соратнику. Между тем, лучший лучник уже распоряжался, а граф обратился к Ену:
— Так. Видишь, блестит? Слазай туда и проверь, нет ли чего подозрительного. Потом тащи сюда.
— Будет сделано, ваше сиятельство, — кивнул Ен и осторожно продрался между мокрыми скалами.
Вскоре он звонко крикнул:
— Все спокойно! Только я не знаю, что это!
— Подбери и принеси, — процедил сквозь зубы граф, не рассчитывая, что новичок его расслышит. Однако тот если и не расслышал, то вспомнил, что ему говорили, и скоро он уже передал графу странный предмет, отливавший черным перламутром. Граф на время забыл про нерасторопность парня, да и про нахмурившегося викария, чей ослик топтался тут же.
— Что бы это могло быть? — граф рассуждал неторопливо, с видом знатока, пока вертел в руках приспособление. Оружием это точно не было. Нет ничего острого, а сам предмет весил очень немного. Гораздо легче меча, стального или деревянного, при размерах намного более превосходящих его. И на штуковины, плюющиеся адским пламенем, он тоже не походил. Граф-то знал, как они выглядят, да и в устройстве их немного разбирался, хотя само это знание было для него опасным, проведай о том Святая Церковь.
— Сие есть диавольская вещь! — назидательно сказал святой отец. — Вам придется сжечь ее, сын мой, как она вам ни приглянулась. Это искушение вам, кое вы должны выдержать с честью, как добропорядочный христианин.
— О, сомневаюсь, что дьявольская, — отмахнулся граф Виреккский. — Я уверен, что она рукотворная. И я не думаю, что она станет гореть, ведь — посмотрите! — это металл, только легкий. Любопытно, для чего же она служит?
— Может, для котелка? — подал голос Берсан.
— Для котелка, говоришь? Гм. А что? Это же тренога! Неплохая догадка, молодец. Вот так она раскидывается, — граф потянул ножки в разные стороны, и все три послушно растопырились. — Вдобавок, они выдвигаются. Вот этак, — попробовал он. — А сюда можно привязать бечеку. С котелком, или с куском жаркого. Сделано с умом, с большим умом. Вот только кто принес сюда ее, хотелось бы знать?
— Браконьеры.
— Браконьеры, говоришь? Я очень сомневаюсь в этом. Ты сам посмотри: механизм довольно сложен. Эти мерзавцы такой если и достанут, то не бросят даже сломанным, а этот вполне исправен. Да у тебя самого мастеровой опыт есть, погляди, какой гладко отполировано, как ладно сработано. А письмена? — услышав это, завозился святой отец. — Зачем же они этим разбойникам?
— Письмена? Граф, ваша наивность не знает границ, — святой отец слез с осла и требовательно протянул руку. — Чьим же, по-вашему, это может быть? Какому миру принадлежит сей предмет? Будтье добры передать... Ага, вот что за письмена... Да это сарацинские чифры! Число зверя! Нет, сын мой, я запрещаю, слышите, запрещаю вам брать это с собой. Даже если вещь сию и сотворили человеческие руки, в чем я лично сомневаюсь, то относительно ее предназначения у меня сомнения еще большие. Вполне может быть, что котелок, о котором говорил Берсан, сюда действительно крепили, но какое диавольское зелье варилось в нем? Если вам угодно, себя вы можете губить сколько вам заблагорассудится, я даже буду молиться за вашу погибшую душу, но вы не посмеете смущать остальных.
— А не слишком ли вы возомнили о себе, ваше высокопреподобие? — с улыбкой спросил граф, мысленно рыча от злобы. Он как раз хотел распорядиться спрятать вещь понадежнее, как вдруг этот выскочка посмел запрещать. Ему!
Испуганно завозилась часть отряда. Ей-богу, овцы! Как пить дать, работа викария.
— Вот даже как? — расправил плечи святой отец. — Что же, я отвечу. Нет, не слишком. Мой сан довольно высок. Я, милостию Божией, викарий Карийской епархии. Но мой долг перед Богом не менее высок, мог долг — беречь сиих и многих других агнцев, а не малодушно отдавать их души на растерзание диаволу. Если вы, сын мой, христианин, услышьте и поймите меня. Усмирите свою гордыню и поддержите меня. Я надеюсь, что враг рода рода человеческого будет посрамлен, пытаясь загнать вас в свои сети, и мне было бы весьма прискорбно узнать, что справедливо обратное, что вы продали свою душу и попытались сторговать не только ее... — он не договорил, оставляя прочее на долю воображения слушателей, готовых представить любые ужасы.
Агнцы, у половины из которых на руках была кровь, невольно прислушивались. Они разом вздрогнули, когда святой отец замолчал. Слишком убедителен он был, а рядом к тому же таилась неизвестная, может быть даже потусторонняя опасность.
Люди графа очевидно чувствовали большее доверие к святому отцу, который — прямо сейчас — был сильнее. Так недалеко и до неповиновения и бунта... Что недопустимо.
Граф опустился на одно колено и протянул торжествующему викарию левую руку.
— Простите, святой отец. Это юношеская вспыльчивость.
— Прощаю, сын мой, — викарий обхватил на мгновение безымянный палец графа большим пальцем правой руки, и граф поднялся. — Вы упали, я поднял вас. Но постарайтесь более не спотыкаться. И прислушивайтесь ко мне, когда я говорю от лица церкви. А когда я говорю о кознях диавола, можете быть уверены, что говорю я от лица церкви. Прошу вас, граыф, сожгите эту мерзость.
— И все-таки, может, повременить? Это мои леса, и что-то я не припомню, чтобы прежде тут водилось нечто подобное. Не значит ли это, что кто-то принес это сюда, хоть бы и колдун. А если так, то он может быть еще тут, и никто не помешает ему подбросить еще, и даже скрыться.
— Что же, тут вы правы, — победивший служитель церкви позволил себе немного великодушия. — Распорядитесь обыскать окрестности.
"Я тебе это припомню! Знаю, ты для того и тут, чтобы 'оберегать и сдерживать', но ты уже хватил лишку. Ни епископ, ни Патриарх, ни сам Господь Бог тебя не защитят!" — злился граф, все же отдавая команду.
Викарий, все понявший по взгляду графа, надменно улыбнулся. Он был уверен в себе и в своей будущей власти над умами подданых графа.
* * *
В другое время искать след отправили бы Ена, как новичка, а потом потешались бы, глядя, как тот ползает по камням на четвереньках — каждый, кто попал в отряд не из охотников, норовил прильнуть к земле без всякой нужды, — но соратники были изрядно напуганы чертовщиной. Потому след вышел искать Берсан, сомневаясь в своей способности найти хоть что-то после вчерашней грозы
Едва пробравшись к месту, где нашли подозрительную вещь, он, по старой привычке, сперва окинул взглядом окрестности и втянул ноздрями воздух. Зашевелилось беспокойство, и старый солдат прислушался. Тихо шуршала листва, внизу шумел разлившийся ручей, потревоженные было птицы снова запели. Никакого движения. Тогда что это? И почему опять никакого волнения?
