Он сновал принюхался. Теперь он явственно ощутил незнакомый запах. Очень слабый. Запах был чужд лесу.
— Что у тебя там? Нет следа?
— Господин граф, разрешите подержать на ту штуку.
— И не думай! — возразил святой отец.
— Но запах...
— Не смей искажать образ Божьего Творения! Нос человеку дан, чтобы обонять благовония и пищу, а не колдовские вещи. Запомни, скверна может войти в тебя и таким путем.
"Да пусть так", — подумал Берсан, опуская взгляд вниз. Следа не было, что не помогло ему унять или объяснить растущее беспокойство.
— Ничего!
— Плохо, — граф потер подбородок. — Но сейчас мы все узнаем. Возьми парней покрепче, пойдете вверх. Веревкой только обвяжитесь.
— Хорошо. Но почему туда?
— Потому что следов нет. А ты должен был увидеть хоть что-то. Может, сверху упало?
Забеспокоились кони, но пока никто не обратил на это внимания. Берсана, занятого отбором ребят, тревога кольнула сильнее. Наконец, он отобрал двоих и засобирался.
— Возьми ещё Быка, на всякий случай, — посоветовал граф. — Если там есть кто — тащите сюда. Живым! Если только отбиваться не станет.
— Ваше сиятельство... — потупился Бык. — Дозвольте, его высокопреподобие с нами пойдет?
— Не бойся, сын мой. Единственно, сам страх достоин того, чтобы его бояться. Благословляю тебя.
— Благодарствую, — вздохнул Бык.
— Давай-давай, — прикрикнул Берсан.
Едва они стали обвязываться, как заржал первый конь. Потом второй. Скоро все кони стали рваться, и всадникам стоило немалых усилий успокаивать их. По-прежнему пели птицы вдалеке, а ласковый ветерок обдувал вспотевшие лица воинов. Но тем более жутко им стало. Даже у графа зашевелились волосы.
— Берсан! Стой!
Те были рады-радешеньки такой команде.
— Господи, что это?! — воскликнул Ен. — Что с конями?
— Это диавольские козни! Ах граф, отчего вы меня не послушали! Я ведь я предупреждал вас, сын мой! Выбросьте же эту мерзость в ущелье, быстрее! И молитесь, молитесь, дети мои.
Граф нехотя швырнул непонятную штуку вниз. Но наваждение не прекратилось. Правда, молиться он не стал, но по крайней мере половина отряда бухнулась на колени, бормоча слова "Pater noster". Почти никто, кроме разве что викария и графа, не знал больше этих двух слов.
Но буйство коней не ослабевало.
— Это сатанинское проклятье! Назад, дети мои! Вниз, скорее вниз! Нет позора в том, чтобы уйти с честью.
Вот это мнение граф разделял, так что он торопливо подтвердил его слова, и через несколько минут отряд с трудом увел волнующихся коней вниз, к площадке пониже.
Спуск занял не так уж и мало времени, а кони полностью успокоились только внизу.
Граф заметил ту самую непонятную штуку на дереве, склонившемся над ручьем, шагах в трехстах ниже. Он перекрестился, но внимания викария обращать на нее не стал. Святой отец запросто заставит лезть за ней, чтобы сжечь. Ни к чему людей гонять.
И все же, с колдуном следовало разобраться.
— Берсан, Бык! Ну что, вы идете?
— Да как же это, ваше сиятельство? Кони ведь вона как испужались, а, чай, они скоты умные.
— Он прав, — покачал головой Берсан. — Я тоже почуял нечто.
К графу подошел Гиль.
— Отправьте меня. Посудите сами, ваше сиятельство, зачем вам захватывать неведомого врага? Уговорить его сдаться сможет и один человек, а чтобы убить мне довольно одной стрелы. Только по следам мне его не найти.
— Что же. Отправляйся с Берсаном. И Горта прихвати. Ему тоже одной стрелы хватит.
Едва Гиль открыл рот, как Горт, стоявший с задранной головой, тронул плечо графа:
— Ваше сиятельство, там человек.
Граф поднял голову.
— Берсан! Ты останься. А вы, — он обернулся к лучникам, — попробуйте его сперва пригласить ко мне, вдруг он благородного сословия. Если что — стреляйте. Не так он мне и нужен... Как только он спустится, готовься скрутить его, — шепнул он Берсану.
* * *
Неизвестно где, 12-е мая 2010-го года/15-е мая 2010-го года от Рождества Христова
Антон
Ночь Антон провел далеко не самым замечательным образом.
Конечно, в ящике было весьма уютно и спалось там превосходно. Проблема была в том, что по часам в телефоне, который все не мог найти сеть, почти наступило одиннадцать утра. Антон проспал всего пару часов, а больше не хотелось, и проснулся он еще затемно. Пробуждением оказалось не самым приятным: во-первых, нос уже заложило, во-вторых, проснувшись, Антон запаниковал, потому что не сразу понял, что произошедшее ему не приснилось, и не мог понять, где он. Разобравшись что к чему, он хмуро выглянул наружу. Не видно было ни зги, дождь же заново стал накрапывать, тарабаня по ящику и шелестя листвой деревьев. Антона опять поглотили мысли о его положении.
Он оказался не дома и не на море, а если море и было, то явно не то. Но гораздо больше волновало его, произшло ли все ли на самом деле, или так, пригрезилось. Сознание плыло, ощущения были полуреальными. Он ущипнул себя. Боль послушно пришла, хотя и запоздала — не сон. По правде, на это Антон и не рассчитывал. Но реальность это или нет, а когда ничего другого разуму не предоставляют, попасть в переплет будет одинаково неприятно. Это значит, в переплет лучше не попадать.
Сделав этот вывод, Антон мысленно пожал себе руку. Подумав, взял левую руку правой и пожал на самом деле. Такая модель восприятия окружающего мира позволяла некоторое время не обращать внимания на то, как он тут оказался, и вместе с тем не нарываться на опасность. Удобная модель.
Антон воздержался от того, чтобы проверять себя на наличие особых способностей. Голова заметно потяжелела, и любые волевые усилия были Антону неприятны. А если вспомнить о коробке, он мог вообще никуда не попасть, тогда они к тому же были бы не нужны. Не очень верится, что промышленная штамповка и магия уживаются.
Парень с удовольствием посидел бы в прежней позе, совершенно не шевелясь, но теперь ему снова стало холодно. Субъективно снаружи было градусов десять. Поскрипев мозгами, Антон схватил крышку и прижал ее к ящику поплотнее. Та звякнула о ящик, и наступила шелестящая тишина, только парень стучал зубами. Впрочем, отогрелся он довольно быстро, а уже через час-другой заснул вновь.
Окончательно Антон проснулся, когда в щелочку стало видно кусочек неба, хотя пока снаружи царили сумерки. Чувствовал он себя плохо. Глотать было очень больно, нос заложило. Когда Антон попробовал вылезти, то сразу вернулся. Холод был жутким, по крайней мере, открытые участки кожи он обжигал сразу, заставляя дрожать всем телом. И не удивительно, вокруг были горы, а коробка валялась на одном из склонов, продуваемая ветром. Да, свитер спасал от замерзания, но вся прочая одежда оказалась не то что сырой — мокрой. Антон все же попробовал надеть штаны, но даже до середины икр натянуть не успел, как отказался от этой затеи. Только отжал их с рубашкой и повесил на ветку ближайшего дерева. Заодно глянул вниз. Ночью он прокувыркался, а затем и прополз обратно, метров тридцать, и это только по вертикали. Голова закружилась, а желудок судорожно сжался.
Антону еще повезло, что этот склон освещался солнцем. По правде, зарево рассвета только лизнуло коробку и неспешно сползало ниже, но можно рассчитывать, что через часок станет светлее, теплее, и одежда подсохнет.
До этого Антон успел еще раз проверить телефон. Сигнала не было. Он зашел в служебное меню и принудительно заставил телефон перейти в режим выбора сети, но выбирать было не из чего. Тогда Антон, благо, что при таком свете уже можно было бы немного читать, решил обследовать коробку. Разве что не обнюхав ее, Антон ничего не понял. Надписи на латинице распознать не смог, да и не слова это были, а шифры какие-то, из которых самыми частыми были буквы FLNA. Только под крышкой еще нарисовали забавный флаг с тремя горизонтальными полосами — двумя красными и одной синей — и черным полем с тремя желтыми лилиями и перевернутой короной на нем. Флаг был незнаком. Антон почувствовал, как у него учащается сердцебиение, и заставил себя успокоиться.
"Ну флаг, ну незнакомый. Мало, что ли, банановых республик развелось?"
Он не столько заставил себя поверить, сколько поверил в эту версию. Она и вправду была хороша, хотя и не объясняла, где сейчас он сам. Но этого и не требовалось.
Зато съестного не имелось ничего, кроме прихваченного самим Антоном. Да и с чего бы? Пришлось перекусить, использовав половину своих запасов.
Когда одежда подсохла, Антон оставил сумку с рюкзаком в ящике, а сам оделся и, морщась от прикосновений грязной сыроватой ткани пошел вверх, пошатываясь и хватаясь за деревья с кустами. Гребень возвышался над ним метров на сто, но к удивлению Антона восхождение заняло около часа, а вовсе не несколько минут. Зато Антон очутился на относительно ровной площадке, где даже был окруженный валунамиочаг со старым кострищем. Оттуда хорошо просматривались окрестности, хотя северо-восток закрывал высокий пик, являющийся частью этого самого гребня. Но забираться Антону ещё и туда не хотелось.
Горы были повсюду, и только на севере просматривалось огромное плато. На востоке же была долина, еще скрытая в тени, склон горы под ногами Антона делался все более пологим и в итоге перетекал в нее. Зато западный склон оказался весьма крут.
Антон вытащил телефон и сделал несколько десятков снимков окрестностей, потом устроился между камнями и изучил увеличенные снимки. И тут же охнул. На одном из снимков он заметил селение, километрах в десяти, а на еще одном — костер. Совсем недалеко от него, если судить по очертаниям гор.
"Только не спешить!" — скомандовал себе Антон. Он снова вылез из-за камней и перевел камеру телефона в "ночной" режим. Потом направил объектив на костер — он и сам теперь видел искорку в густой тени западного склона, — прижал руку камню и сделал очередной снимок.
У тлеющего костра обнаружилась одинокая человеческая фигурка. Одинокая — это хорошо, проще будет объясниться. Единственное, насчет чего Антон колебался — стоит ли брать свои вещи, но в конце концов решил, что это не к спеху. Благо, он на всякий случай закрыл ящик ветками, когда уходил. Все же замыкать квартиру на два замка, когда спускаешься за почтой — иногда весьма полезная привычка.
Вот только костер по прямой был километрах в полутора, а по горизонтали — не так далеко. Склон же был очень крут. Какие-то тропки просматривались, но безопасными они не казались. В конце-концов выбрал наиболее пологую и пошел вдоль нее.
Тропка обещала завести его чуть дальше костра. Так и получилась, Антон едва прошел полдороги, как даже дымок куриться перестал. Момент, когда костер затоптали, он вовсе не заметил. Как назло, путь стал страшно неудобным. А ведь камни были мокрыми и скользкими. Да и организм протестовал против подобных нагрузок, все чаще Антон останавливался посидеть.
Но тропка, наконец, привела его к дорожке гораздо более широкой и ровной, и Антон, с облегчением вздохнув, отправился уже по ней назад. Добравшись до открытой терраски, машинально огляделся в поисках кострища. Потом до него дошло, что на снимке была видна трава, а тут травы как-то маловато. Тогда Антон решил немного посидеть, чтобы отдохнуть.
Когда он встал и случайно кинул взгляд вниз, то, похолодев, увидел, как, позвякивая древней амуницией на пределе слышимости, к нему почти бегут двое, насколько им позволял склон. А внизу... Внизу стояла целая толпа с табуном. Сразу их он не заметил, в тени они стояли.
У Антона по коже забегали мурашки, и он решил ретироваться, пока его не достали. Бросившись к круче, он попробовал полезть вверх два или три раза по осыпающемуся под руками выветренному камню, но все время скатывался обратно. На бег сил давно не оставалось. Наконец, он повернулся лицом к нагнавшим его преследователям, потому что ничего другого он не мог.
* * *
Антону орали что-то непонятное, и он с ужасом смотрел на двоих очень похожих на бандитов людей. Те целились в него из луков, а их дружки стояли внизу, и Антон не знал, что делать. Наверное, он бросился бы на первых, тем более, что их всего двое, и какие-то шансы имелись бы, только бандиты имели при себе оружие, а он — нет. Прятаться было бессмысленно.
Угрожающий окрик повторился. Только непонятно было, требуют ли от него оставаться на месте, сдать оружие, которого нет, или приблизиться, потому как с такого расстояния жестов он не видел, а то, что видел, не мог точно понять.
Через секунду под ноги ударила стрела, взрыв землю. Да чего же они хотят?! Гады! Хоть бы яснее свои требования выражали, а то так пропадешь ни за что.
Очевидно, сообразив, что их не понимают, первая группа начала сближение. Они не держали луки натянутыми, но и не опускали их. С каждым их шагом у Антона бухало в груди. В крови бушевал адреналин, который весь ушел на то, чтобы замереть. Наверное, это прокатит в случае, когда жизни угрожает сытый хищник или совсем дикий человек, который убить может только забив или прокусив горло, для чего нужен очень и очень серьезный повод, но при столковении с человеком полудиким и вооруженным, который может использовать смертоносное оружие просто на всякий случай, это скорее было гораздо опасней. Антон это понимал, но у него не было готового решения, а найти его сходу он тем более не мог.
Кто знает, что произошло бы в следующую секунду после того, как в глубине долины раздался душераздирающий вопль мужичка на осле, а лучники рванули тетиву луков, отпуская стрелы на свободу, если бы кто-то не схватил Антона за шиворот и не рванул его куда-то назад, прямо сквозь кусты. Антон шлепнулся о землю, разом вспомнив обо всех синяках и царапинах, но сознания не потерял, хотя никак не мог понять, где небо, а где земля. В горах это было особенно сложно. В кустах — невыполнимо.
Теперь снова заорали бандиты с луками, и с их стороны несколько раз послышались щелчки и тихое свистящее шипение, на которые совсем рядом отзывался то глухой стук, то сотрясение кустов, с которых прямо на голову Антону оседали мелкие капельки воды. Потом вдруг над ухом раздалось четыре громких слитных хлопка, напомнивших новогодние фейерверки не только звуком, а и кислым запахом сгоревшего пороха, от чего засосало под ложечкой... И наступила тишина, нарушаемая приглушенными воплями снизу.
Антона поставили на ноги, — парень нуждался в этом, ноги слушались его слабо, — и он поднял взгляд, с огромным удивлением увидев перед собой черноволосую кареглазую девушку с узкими плечами и такими же бедрами. Она была выше Антона на полголовы. Большие на грани нормальности глаза были к тому же широко разнесены. Впрочем, смотрелось лицо весьма гармонично и приятно, хотя и была в нем заметна неуловимая странность.
Распахнутый зеленый маскхалат открывал то ли черный комбез, то ли черные штаны с такой же курткой — эту деталь со многими другими прятал внушительный броник, придававший девушке бочкообразные контуры. Больше взгляд завораживали только ее перчатки необычного вида.
Девушка подержала Антона за плечи, вглядываясь в его лицо и почему-то в рубашку, а тот вяло удивился тому, что она очень уж часто дышит, даже для гор. Тут он заметил в отдалении трупы, и ее волнение нашло легкое объяснение. Нет, конечно, девушка и не думала бросаться к нему на шею или рвать на нем одежду, чего Антон подспудно опасался, ибо это означало бы, что имеет он дело с психопаткой — вооруженной психопаткой.
