'Вот бесит эта вросшая намертво кличка! Я не птичка, не рыбка, не котик! Достааалиии!!' — взрываюсь про себя, но иду осматривать нового пострадавшего — надеюсь, мне повезёт, и я смогу вернуть к жизни ещё одного израненного и искалеченного вампира.

Берсек — так зовут этого воина. Он огромен для вампира. Скорее охотника напоминает.

Похоже, что мой пациент сражался на саблях, обмазанных той дрянью, препятствующей заживлению ран. Берсек выглядит, словно его через мясорубку пропустили. Длинная коса и та срезана. Этот воин хорош в рукопашном бою, но с саблей ему не хватает скорости, а каждый небольшой порез вызывает слабость из-за яда. Он второй раз у меня.

Владелец его не бережёт совсем... Вздохнув, погружаю подопечного в глубокий анабиоз и начинаю промывать порезы и раны нейтрализующим яд эликсиром.

Закончив, обхватываю ладонями его лицо и отдаю ему свою энергию. Покалывание ладоней сменяется жаром, и я заставляю себя отпрянуть от пациента, но тут же бессильно оседаю на пол. Дракона на моём плече уже не видно. Кружится голова. В глазах двоится, но вижу, что вышедший из анабиоза Берсек впивается в шею донора. 'Будет жить', — лениво всплывает мысль.

Мне помогают добраться до своей комнаты, но, войдя, я ощущаю странный запах. Запах крови! Перед этим ароматом не устоит ни один молодой, да ещё и уставший вампир. Но я-то завишу от Алекса, его кровь божественна для меня, а эта отдаёт тухлятиной!

Я подхожу к своей кровати: к ней жёстко привязан ремнями обнажённый парень, без возможности пошевелиться и с кляпом во рту. На шее небольшой, ещё кровоточащий, хотя и неопасный, порез. Глаза такие огромные от безмерного ужаса. Его колотит нервная дрожь. Взгляд невменяемый. Мне становится тоскливо от его страха.

— Успокойся. Я не причиню тебе вреда, и кровь твою пить не буду. Только не ори, я спать хочу! — он заметно успокаивается. Я развязываю его и, бесцеремонно подвинув к стене, ложусь рядом и засыпаю.

* * *

Просыпаюсь от непонятного чувства дискомфорта. С минуту пытаюсь понять, что не так в моём обиталище, но в комнате ничего подозрительного нет. Всё выглядит как обычно, в рассеянном утреннем свете, струящимся через окно. Несмотря на это мне тревожно, а повернувшись к стене, замечаю на своей кровати объект моего беспокойства — сверлящего меня взглядом парня. Ярко всплывает наше вчерашнее знакомство. Я был полностью вымотан лечением гладиатора, и поэтому плохо помню произошедшее — лишь безмерный страх моего неожиданного гостя. Сейчас, хоть охотник и вжался в стенку, словно пытаясь раствориться в ней, в его взгляде скорее любопытство и желание прояснить возникшую ситуацию.

Смутно припоминаю, что он был связан и обнажён, но сейчас, стянув мою простынь и плотно завернувшись в неё по самую шею, он напоминает спеленатую мумию. Только глазами зыркает на меня, разрушая эту иллюзию. Сейчас видно, что они светло-карие, а вчера казались чёрными от огромных зрачков. Он смуглый, но намного светлее Алекса, да и волосы тёмно-каштановые выглядят не так красиво, как серебристые. Мой гость выше меня, но ниже... Ловлю себя на том, что я всё время сравниваю этого охотника с Алексом, словно кроме него никого больше нет.

— Ты вампир? — неуверенно спрашивает парень, отрывая меня от созерцания его персоны.

— А что, не похож?

— Нет, совсем не похож.

Его ответ меня несколько нервирует:

— Ты прав — я добрая фея! — не скрывая сарказма, заявляю.

— И на фею ты не похож, — задумчиво произносит он.

Я злюсь: нет, чтобы спасибо сказать, так ещё меня дразнит!

— Хочешь проверить? Так я сейчас как нафеячу! — рычу я.

— Погоди, — вздрагивает охотник, — ты же сам сказал, что добрая!

— Я передумал. Злая я фея, очень злая! Могу и покусать!

Мой гость бледнеет и становится таким же белым, как простыня, заменившая ему одежду. Он шумно сглатывает, а затем тут же начинает тараторить:

— Нет, не надо! Прости, я не хотел тебя обидеть! Просто ты не стал пить мою кровь! Вот я и подумал, что ты, наверное, не настоящий вампир.

Тут я вспоминаю, что вчера у этого припадочного был кровоточащий надрез на шее и из-за него воняло в комнате тухлятиной.

— А как ты здесь оказался? — вырывается у меня очень своевременный вопрос, зато прекращающий надвигающуюся истерику. — И кто ты такой?

Парень замолкает, словно обдумывая услышанное.

— Я Итан. Меня отец за свои игорные долги продал. Здешний владелец купил, — упавшим голосом произносит он, — три дня назад, на аукционе. Я так надеялся, что для уборки помещений, но вчера решили тебе скормить. Я однажды видел, как страшно выглядит питание вампира и какой потом становится жертва! Очень боюсь превратиться в подобное существо...

Мы молчим, рассматривая друг друга, — впрочем, я в более выгодной ситуации, ведь у меня не было сил раздеться: так и спал в обычной одежде, только сняв обувь. Наконец я не выдерживаю этой гнетущей тишины и пафосно заявляю:

— Здесь тебе ничего не угрожает, твоя кровь мне не подходит — она воняет!

На секунду Итан кажется обиженным, но почти тут же его настроение сменяется радостью и надеждой:

— Правда?!

— Да, ты совсем несъедобный,— вроде как гадость сказал, а мой гость засиял от счастья; но неожиданно он расстраивается и вновь выглядит испуганным.

— Ты меня выгонишь? — звучит так горько, словно я уже решил отдать его на растерзание другим вампирам.

— Если будешь ныть — выгоню, а мне помощник нужен. Если думаешь остаться, то вставай, и пойдём работать.

Вдвоём оказалось намного быстрее и легче приготовить необходимые эликсиры и зелья. Только мы закончили работу, я тут же почувствовал, как проголодался. Обычно еду мне приносили в комнату и оставляли на столе, но сейчас её нет.

Я решаю узнать у охранника, когда же нас будут кормить. Выхожу в коридор и, дойдя до первого поста, застываю. Мне сегодня 'везёт'! Из всех надсмотрщиков самый жуткий тип — это Нед. Говорят, что он пришёл сюда немногим меньше двух месяцев назад, но смог за это время заработать себе репутацию самого безжалостного и жестокого охотника. Внешность у него на удивление невзрачная — простого офисного работника, каких много в Оштене. Даже внимательно рассматривая его, не найдёшь особых примет, и нет рельефа мускулатуры. Но стоит посмотреть ему в глаза — сразу понимаешь, что это сама смерть: неумолимая, бездушная и быстрая. Они безжизненные, словно две дыры, но ощущение такое, словно тебя сканируют рентгеном. Не спрячешься, не увернёшься.

Нед поднимает голову от заполняемого им журнала и молча впивается в меня своим смертельным взглядом.

Мне тоскливо находиться рядом с ним, но есть-то хочется.

— Нед, мне забыли завтрак принести.

— Еда у тебя в комнате, в твоей постели, — чеканя каждый слог, произносит он и тут же погружается в работу, как будто меня здесь нет. С ним спорить бесполезно — скорее льды на полюсах растают, чем этот гад изменит своё слово. Я расстроен так, что не сразу ощущаю боль от впившихся в ладони ногтей, но делать нечего — и возвращаюсь в свою комнату.

— Рич, что случилось? — раздаётся беспокойный голос Итана.

Не знаю, как ему ответить, что, пожалуй, в ближайшее время нам вместе придётся поголодать. Впервые за всё это время я чувствую злость на хозяина этого места, на его верного пса Неда и на чёртов ошейник, одетый на меня. До сих пор моя участь казалась мне вполне сносной, так как никто не пытался открыто указать мне на моё рабское положение — наоборот, все относились дружелюбно.

— Рич, почему ты молчишь? Какая муха тебя укусила?

— Нам придётся поголодать некоторое время, — выдавливаю из себя.

— Я согласен. Только... только пообещай, что не съешь меня.

— Не беспокойся, тебя я не покусаю. Может только залижу до смерти!

Ответом служит смех, срывающийся на истерику.

* * *

Сегодняшний день из-за голода меня вымотал до изнеможения, а вернувшись в свою комнату, я застаю вчерашнюю картину — ужин подан, прямо в кровать и со всеми удобствами для истощённого клиента. Правда, Итан не испуган так сильно, как вчера, но всё же он опасается, да и рана на шее в этот раз больше кровоточит. Я вновь его освобождаю и заваливаюсь спать. Последней мелькает мысль: 'Это становится традицией'.

Пробуждение очень грубое — меня бесцеремонно расталкивают два охранника. Они нетерпеливо ждут, пока я оденусь, и быстро тащат в кабинет к хозяину. Ещё один, не отставая, ведёт за нами Итана.

Прибыв на место, все заходим в большую комнату, где вместо обычных стен прозрачное стекло. Ощущаешь себя выставленным на витрине, что подчёркивается огромным тёмно-пурпурным ковром и небольшим количеством мебели ему в тон.

Здесь находится несколько человек и охотников. До этого времени мне не приходилось видеть хозяина, но сложно не понять, кто здесь главный. Он одет в роскошный пурпурный костюм, более тёмный, чем обстановка в его кабинете. Высокий и полный, лысеющий тип с тёмными буравчиками-глазами, от пронизывающего взгляда которых хочется спрятаться. Справа возле него стоит Нед, подтянутый, гибкий и внешне расслабленный. Но это обманчивое впечатление, за маской безразличия спрятался опасный противник — его глаза, абсолютно пустые, выдают отсутствие души.

— Что, пичуга, — раздаётся хриплый голос хозяина, — выделываться решил? Почему брезгуешь угощением?!

Вроде бы всё это произнесено безразличным тоном, но я чувствую ярость в его словах. Он зол на меня за эту вольность, за то, что я позволил отвергнуть его подарок. На секунду мне становится страшно, и я почти готов рассказать о своей зависимости от крови Алекса, не упоминая его самого. Но неожиданно понимаю, что этот безжалостный собственник не остановится ни перед чем, чтобы сделать из моего... нет, теперь уже не моего, гордого и независимого зеленоглазого проклятья, покорного тупого зомби, живущего лишь для еды вампирам. Я не могу с ним так жестоко поступить. Мне лучше умереть, чем видеть это.

— Я не хочу пить кровь. Мне приходилось видеть те безумства, которые творят вампиры под действием её. Я не хочу потерять свой дар лечения.

Сухой, холодный, словно мёртвый смех обрывает мою придуманную на ходу, почти что пафосную, речь.

— Нед, в пыточную их, там напоить вампира кровью этого щенка.

Нас немедленно уводят прочь и в спешке конвоируют по коридорам, вниз на лифте, словно в глубь земли.

Перед нами открывают дверь — она толщиной почти в полметра, похоже, что звукоизоляция здесь абсолютная. Сами стены ещё толще, а окон нет совсем. Включают свет. Я замираю ненадолго: огромное помещение, пол отделан плиткой, здесь цепи, крюки, щипцы, плети и много различного инвентаря, предназначения которого я не знаю.

— Ну что, гадёныш, доигрался? — шипит на ухо мне незаметно подошедший Нед. — Сам будешь пить или насильно заливать?

— Я не стану этого делать, — стараюсь говорить спокойно, хотя внутри всё сжимается от страха: помню, как меня кормили, приводя в товарный вид, по приказу мачехи.

Нед немногословен, он чётко, резко отдаёт приказы. Меня распластывают на спине, обездвижив ремнями и наручниками так, что я не могу пошевелиться. В рот запихивают жёсткий пластик, препятствуя смыканию зубов, затем через него вводят зонд. Кашляю, пытаюсь сопротивляться, но это бесполезно. В пылу борьбы не замечаю ничего. Но всё моё противоборство вызывает у них только смех — я слишком слаб и наконец сдаюсь. Нед лично заливает мне кровь через воронку. Он словно айсберг — идёт на корабли, ломая чужие судьбы, сея смерть, не испытывая ни одной эмоции при этом. Меня развязывают, освобождают от кандалов. Оглядываюсь и вижу Итана: живой, но бледный очень, а на запястье левой руки плотная повязка. Он улыбается, но в его глазах тревога.

Мне снова связывают руки и, приковав к одному из многочисленных столбов, уходят вместе с моим невольным другом.

Сколько прошло времени, как меня оставили здесь, не знаю — кажется, что это было так давно. Мне больно, все внутренности горят, словно залитые огнём, тошнит, и голова кружится так сильно, что безумно хочется лечь на пол, но я привязан сидя, и изменить положение невозможно из-за удерживающих меня верёвок. В глазах темнеет от диких спазмов и накатившей внезапно слабости. Слышен какой-то шум, но он так далеко. Испуганное лицо Неда, внезапно появившееся перед глазами. Но это бред — он вне эмоций, даже убивая. Меня несут куда-то. Неясные, расплывчатые тени, обрывки фраз, какой-то шум.

* * *

Не помню ни того, что произошло в тот день после попытки напоить меня кровью Итана, ни того, что случилось в последующие несколько. Когда я осознал, что ещё жив , от прежнего меня практически ничего не осталось. Мне кажется, что выгляжу, как сломанная жалкая игрушка в руках безжалостной судьбы.

Итан не отходит от меня — поит эликсирами, согревает и успокаивает, но из-за слабости от отравления ко мне вернулось проклятие, превращая каждую ночь в ужасную пытку, забирая последние силы, не давая возможности отдыха.

Я лечу гладиаторов, но уже не запоминаю их лиц или имён — делаю всё автоматически, словно неживая машина. Мне теперь не больно, совсем не больно. Не хочется ни жить, ни умереть.

Вчера или позавчера, а может, и два дня назад, я не смог встать на ноги даже с помощью Итана, а сегодня он ушёл, оставив меня одного. Холодно.

Прикосновение рук к моему лицу. Нед. Что он здесь делает? Шприц в его руках несёт освобождение. Всё плывёт перед глазами...

* * *

Оштен. Джордж.

Встреча с Шейном прошла отвратительно. Джорджа трясёт от злости и бессилия. Сикхт теперь недосягаем для правосудия: его дело передано церкви, а все улики бесследно исчезли. Джорджа предупредили, чтобы он забыл о существовании ошейников полного подчинения, а так же и о самом Сикхте, если ему дорога жизнь. Мало ли вокруг несчастных случаев, никто от них не застрахован. А к кому тогда перейдёт клуб? Кто позаботится о вампирах, работающих в нём?

Он бьет кулаком по спинке переднего сиденья своего автомобиля. Его водитель делает вид, что не замечает этой вспышки гнева. За это Джордж ему благодарен: он понимает, что это слабость, но справиться с ней тяжело.

Машина останавливается перед 'Ареной'. Её владелец, тяжело вздохнув, берёт себя в руки и направляется в свой кабинет.

Ещё на пороге он слышит звонок телефона и, быстро подойдя, отвечает:

— Я слушаю вас.

— Джордж, я получил информацию о местонахождении Ричарда, — голос Шейна, как всегда, чёткий и официальный. — В одном из подразделений сейчас находится мальчишка, сбежавший от своего хозяина, и он утверждает, что твой вампир остался там. Только не пори горячку, наш приезд должен быть неофициальным и тайным. Репутация владельца должна оставаться безупречной.

— Выезжаю. Немедленно.

— Встретимся возле седьмого отделения.

* * *

Испуганный, но решительный мальчишка, назвавшийся Итаном, уверенно показывает дорогу по закоулкам трущоб. Служебная машина с каждой минутой приближает встречу. Кто мог подумать, что полгода поисков окажутся безрезультатными и только этот издёрганный, полуголый и тощий мальчик приведёт наконец к мелкому. Джордж слышит, как бешено бьется его сердце. Он нервничает. Кто знает, что могло произойти за время плена? Главное, что скоро, очень скоро он сможет вырвать Ричи из этого гнусного рабства. Чего бы это ни стоило.