— Едет!
— Ну, раз так то выгружайте хлопца.
— Подаааааайте на пропитание! Подаааайте на пропитание!
В моей жизни за последнее время произошло множество перемен. Нежеланных и негаданных. Меня предавали и унижали. Меня били и игнорировали. Подумать только. Меня! Носившего имя Великого Дракона Триградья.
Сегодня я уже почти привык к обращению 'мастер Грай'. Даже сопровождающие меня Драконьи Призраки — люди верные до последнего вздоха — на людях все чаще обращаются ко мне так. Пафосное 'Великий Дракон' кануло в лету.
Вместе с ним исчезли моя сытая уверенность в себе и вера в безукоризненное исполнение всех замыслов. Каждый день бросает вызовы — мне приходится думать не только о себе, но и обо все тех же Призраках.
А еще... нет, это положительно невозможно! С одной стороны надрывается этот грязный нищий оборванец, с другой...
Жуууух. Жууууууух.
— Что это ты делаешь? — спросил я у неброско одетого паренька, который с остервенелым упорством пытался нанести орнамент на деревянный брус. Вернее это он так считал. — Не говори. Я уже и сам понял. Ты издеваешься.
— Вы о чем?!
— Кто так делает?
Моё сердце тонкого ценителя древесных дел обливалась кровью, глядя на корявое безобразие выходящее из рук пацана. Он же, не ожидавший обращения от совершенно незнакомого человека, сперва оторопел. Потом в ответ попытался огрызнуться:
— Если такой умный сам попробуй!
— Легко, — ответил я, определившись, что если не дождусь посыльного от Оплеталы то хоть потешу сердце своей излюбленной забавой. — Дай сюда, неумеха!
Отняв инструмент у вконец опустившего руки парня, я оглядел результат возни и пренебрежительно хмыкнул. Ну да, ну еще бы. Заготовка испорчена. С одной стороны точно. Ладно, есть ведь и другая. Перевернув неудачливым изображением полевых цветов вниз, я с удовольствием примерился к бруску.
— Смотри сюда. Вот так надо, — руки привычно начали стесывать, срезая тонкие дужки стружки. — Не прямыми, а косыми. И нежнее.
Давно не бравшись за это развлечение, я с удивлением понял, что долгий перерыв где-то даже пошел мне на пользу. По крайней мере, в руках неожиданно появилась зудящая легкость, ускоряющая движения.
— Подааааайте на пропитание! — снова подал голос нищий. Эта прохиндейская скотина уселась возле городской стены почти час назад и теперь дерет горло. Судя по равнодушно гуляющей мимо страже, положенную мзду замарашка уже успел сунуть. Ох уж это взяточничество. Казалось бы, город, который находится на границе между Эрцом и Триградьем и должен впитывать в себя больше культуры Эрца.
— Э-э, я понял, мастер. Можно я продолжу? — уже с куда большим почтением попросил пацан. Ага, сейчас!
— Подожди. Если уж взялся делать что-то сам, делай до конца. Или не берись совсем, — увлеченно обтесывая, отмахнулся я, поделившись житейской мудростью.
На глазах у подмастерья столяра или кем там был этот парень, в моих руках рождался не просто узор. Я создавал вытканное на гладкой древесине полотно. Барельеф. Достойное занятие покуда Призраки заняты поиском средств к дальнейшему существованию.
— Вот так вот, — пробормотал я, подув на вышедшее из рук изделие. — Учись, простенько конечно, но на скорую руку сойдет.
— Эт-то что еще такое?! — из лавки рядом вышел сухопарый загорелый резчик. Отдавший нерадивому ученику простенькое задание он появился, чтобы посмотреть на исполнение. И что же он увидел? Незнакомого мужика с мрачновато-небритым лицом и испещренной резьбой дощечкой.
Я молча протянул ту резчику, демонстрируя свой скромный труд. Резчик рефлекторно взял. Быстро глянул. И у него при одном лишь взгляде на изображение удивленно вытянулось лицо. Ну да, многого я сделать, просто не успел. Так очертания.
Резчик недоверчиво прощупал узор пальцами. Оглядел со всех сторон, неопределенно цокнув языком. Его ученик, уже изготовившись к брани, обиженно вякнул:
— Мастер Энкель, я как раз делал эдельвейс, когда этот господин...
— У кого вы учились? — вертя в руках брусок, с уважением спросил резчик, не обращая на парня никакого внимания. — Оч-чень интересная манера. Дайте-ка подумать Бварвин из Грейбриса? Похоже. Или Достамар из местечка Квирр? Нет? Странно, глядя на исполнение, я мог бы... та же привычка быстрого 'набора', ну вы понимаете. Пожалуй, это Лесосвет из Полумьяного. Чувствуется мастерство. Что нет?
Он взглянул мне в глаза, усиленно вспоминая. Никогда не думал, что похвала обычного ремесленника будет приятна мне, Властелину! Не от того ли, что она была искренней.
— Вы ошибаетесь, мастер Энкель. Меня никто не учил. Это следствие детских увлечений.
— Самоучка? — еще сильнее удивился резчик. — Невероятно, — он бросил еще один взгляд на узор. — У вас талант! Кстати как вас зовут?
— Эээ, Грай. Мастер Грай.
— Замечательные способности, мастер Грай. Вам бы немного отшлифовать кое-какие моменты и... ну и характер резьбы сделать другой.
Он улыбнулся, добавив:
— Уж чересчур все... гротескно.
Я недоуменно посмотрел на очертания огромного дракона сжигающего в пламени несколько человеческих фигурок. У одной — чья голова по замыслу еще не была поглощена огнем — была пышная борода и впечатляющий ястребиный нос.
— Нормально, по-моему.
— Паааааадааааааайте на прааааапиииитаааааниииие! — на новый лад завел свою отвратительную песенку попрошайка, прицепившись к какому-то умудренному жизнью старцу с лицом мудреца. Мудрец ответил вздорной бранью, продемонстрировав окружающим замечательную мудрость житейского характера.
— О, этот стиль чересчур помпезный, — с видом взрослого что-то втолковывающего малышу принялся пояснять мне резчик. — Ну, где вы сейчас встретите горожанина, который пожелает украшать свой дом такими вот мрачными поделками? А этот глупый дракон!
Я тупо уставился на драконью морду.
— Нормальная драконья физиономия.
— Вы видели драконов? — с веселой подначкой установил резчик, помахивая брусом.
— Сам был, — скромно признался я.
— Ха-а-ха-ха! Шутите? Ну так вот — дракон сейчас уже не интересен. Тогда уж лучше под заказ голых баб резать на шкафах. Некоторые платят за такое вот искусство более чем достаточно. Сами ведь понимаете особенности времени — женскую задницу многим видеть интереснее, чем драконью морду.
— Да вы что? — неприятно поразился я известной истине.
— А то, как же. Вы, судя по неопытности в области гм... репертуара, не ремесленник в полном смысле слова. Чем-то занимаетесь?
— Охочусь за всемогуществом, знаете ли, — я решил, что врать такому милому человеку не стоит. Тем более что подслушивать здесь вроде некому. Да и кто станет подслушивать в этом раздолбайском приграничном городке, где даже шпионы наверняка не знают, кому служат.
— Маги есть зло и скверна! То, что они лишились сил кара небесная! — неподалеку от нас, видимо на соседней улице шумел, надрываясь, проповедник какой-то новой религии. — Велика их гордыня! Не хотят они смириться с уготованной участью и строят козни простым людям! Слушайте все! В городах и весях, в деревнях и на погостах маги сеют лихо! Они приносят в жертву детей и пьют кровь, надеясь вернуть себе могущество!
— Что там такое? — удивился я, обратив внимание, что некоторые горожане, услышав патетические возгласы, сворачивают на звуки голоса. Резчик зевнул:
— Какая-то из новых религий. Будоражат народ, поднимают против магов. Говорят, маги тайком убивают людей, приносят в жертву. Вроде бы уже в нескольких городах случались стычки.
— Ясно, — ничего удивительного для себя я не услышал. — Люди-то как реагируют?
— По-разному, — резчик посерьезнел. — У нас на прошлой седмице двоих ребятишек лет пяти в колодце утопили. Кто это мог сделать?
— Да кто угодно.
Мастер многозначительно хмыкнул:
— Вот именно. А маги... ну да ладно, — он почему-то не захотел продолжать и вернулся к старой теме. — Стало быть, вы мастер Грай, наверное, поэт или менестрель. Сказки, песни?
— Где-то так.
Энкель щелкнул пальцами и взял меня за руку:
— Вы ведь, поди, утомились здесь стоять на мои вопросы отвечать. Как бы вы отнеслись к приглашению скромного ремесленника разделить трапезу? Поговорить о тонкостях вашего увлечения?
Согласиться? Послушать про особенности резьбы, полюбоваться работами этого Энкеля, заодно расширить познания в области репертуара. Предложение неплохое.
И тут я увидел, как в начале улицы мелькнули знакомые лица. Взял ремесленника за плечо и с самой большой благодарностью в голосе, на которую только был способен, принялся объяснить:
— С огромным удовольствием, мастер Энкель, я бы принял ваше предложение. Вы хороший человек. Мне, в самом деле, интересно узнать побольше о ремесле, которым я занимаюсь скорее из любопытства. Особенно меня занимают вопросы канонического изображения гротескных персонажей — здесь как вы, верно, заметили, есть отпечаток моей профессии. Дело в том, что как раз в эту минуту сюда направляются мои спутники. Они где-то полчаса назад наведались к местному барахольщику по прозвищу Дукат — за страсть к этой денежной единице. Однажды я проявил неслыханную щедрость и занял Дукату и еще трем десяткам подобных ему ловкачей большую сумму денег на аферу. Смысл этой аферы пусть останется между ними и мной, но так уж вышло, что долг у Дуката я в свое время забирать не стал. Деньги должны работать. Сейчас мне деньги нужны. Но в связи с тем, что Дукат жадный сквалыга и всегда норовил уйти от кредиторов я могу предсказать, что моим спутникам пришлось разгромить его лавку лицами его охранников. Возможно, даже сломать ему пальцы на левой руке. Он левша. А еще у него по слухам половина этого городка с ладошки ест. И он вполне может в духе собственного подлого характера натравить на нас своих прихлебателей. Начиная от стражи и заканчивая старьевщиками. А это значит, что я вынужден отклонить ваше щедрое предложение. Но замечу, что если мы встретимся в более спокойной обстановке я с удовольствием с вами выпью.
— Подаааайте на пропитание! — исчезнувший с глаз долой попрошайка снова напомнил о своем присутствии где-то поблизости.
Оставив позади растерявшихся мастера и ученика я с независимым видом пошел прочь, не оглядываясь. Быстро. Драконьи Призраки, тем временем лавируя в людском потоке и обходя лужи помоев, приближались. Вперед, как диктовала нескончаемая толпа прущего в поисках удовлетворения инстинктов народу, я не пошел. Проигнорировал манящую в душной атмосфере прохладу проулка — свернул направо. Возле утлой деревянной будки с заколоченными дверьми при стене, за которой сейчас, сжавшись в грязный комок, прятался нищий, я остановился. Городская стена в этом месте удивительно сильно воняла мочой. Поискал мелочь, но к своему удивлению нашел только полновесный золотой за подкладкой. Забыл про него.
При виде вожделенного блеска глаза нищего увеличились раза в два, а рот открылся готовый породить оглушительный рев борющегося за добычу леопарда.
— Не разменяешь? — спросил я. — Подкопил мелочишки за день?
Глаза нищего превратились в две щелочки, и он дрожащим фальцетом выдал:
— Подааайте бедному калеке.
— Знаешь, что тебя выдало? Переигрываешь больно. И глаза чистые. Нет в них вселенской скорби. Дальше будешь притворяться или поговорим?
— Я ждал пока вы изволите обратить на меня внимание, — с достоинством которое было бы сложно заподозрить в пропойце и кабацкой голи пояснил нищий. — Не я один, между прочим. С утра за вами таскаюсь, и успел кое-кого заприметить.
— Хм. Очень интересно. Кого?
— Это не входит в стоимость моих услуг, — хитро улыбнулся нищий.
— Золотого хватит?
— Разве только на пару предположений.
Я без сожалений 'скормил' последний золотой бродяге, предварительно оглянувшись. Призраки прошли в пяти шагах под аркой превращающей улицу в длинную извилистую змею. Меня они, как и положено 'не заметили'. Я тоже 'не заметил' увесистой сумки на плече Малена.
— Пасут вас, Великий Дракон. Пасут, как я понял давно. Скользкие типы. И много, что достаточно тревожно. Из тех, что чаще всего вокруг вас ошивается, могу вам смело назвать сапожника, с которым вы сегодня лбами столкнулись. Сейчас вас тоже ждут. Но ждут, думая, что вы отошли отлить, — бродяга рассказывал это, занимаясь самым естественным для себя занятием. Ловлей блох на грязной одежде.
Я вспомнил самого обычного неуклюжего выпившего мужика наступившего мне на ногу и получившего заслуженный пинок, но нисколько не обидевшегося. Как назло вспомнилось все — манеры, голос, одежда. Но не лицо.
— Ладно. Что-то еще?
— Золото ваше, — бродяга взял монету на ладонь и сделал хитрый жест, окончившийся исчезновением дуката. — Кончилось, золотишко. Еще подкинете?
— Извини.
— Извините и вы. Теперь о деле, — попрошайка украдкой огляделся по сторонам. Единственными подозреваемыми в этом закутке, находящемся в пяти шагах от оживленного скопления людей были воробьи. — Оплетала передает привет. И тоже просит извинения. За вами уже приходила одна молодая особа, по имени Велари. Она намекала на покровительство Эйстерлина. Ему пришлось вас выдать.
— Вот как? — я постарался не давать воли эмоциям. — Просит извинения, подставив под нож?
— На сей счет Оплетала просил передать, что вы первый нарушили уговор. Он предупреждал — никакой большой политики. Вы не послушали — теперь у него хватает своих проблем.
— Большая политика? — я скривился. — Что за манеры. Я просил найти двух женщин, причем здесь политика?
Нищий ухмыльнулся.
— Там где женщина всегда есть политика. По поводу женщины по имени Гвини ничего не известно.
— Отлично. Даже и не сомневался.
— Зато, — не смутившись, продолжил проходимец, засучив по грязи босыми ногами. — Нашлась другая женщина. Красивая и опасная. Обольстительная и таинственная. Очень разная. В самых разных местах встречалась она самым разным людям. Разная настолько, что можно было бы подумать — речь идет о разных женщинах. Но у неё всегда два одинаковых атрибута. Предметы гордости надо полагать. Золотые глаза, — я скрыл дрожь, давя в себе эмоции, просыпающиеся при одном лишь упоминании о таких знакомых глазах необычайного цвета. Нищий, видно почувствовав что-то, немного помолчал, давая мне прийти в себя. — И имя. Её имя...
— ... Ива Блаженова, — надменно представилась приятная девушка, окидывая наметанным взглядом пошатывающегося Тольяра. Парню взгляд не понравился совершенно. Уж больно часто он видел такое выражение глаз у поистине гнусных созданий. Так оценивающе смотрят только опытные работорговцы, прикидывая, сколько можно выручить за эту добычу. Или того хуже — сколько добыча протянет на... скажем, каменоломне. Отвратительно. Особенно когда твои руки находятся за спиной связанные крепкой веревкой.
А в затылок смрадно дышит ненавидящий тебя лично бандит, любовно тискающий свой буздыган. А сбоку маячит, сочувственно улыбаясь некий Баллардо. Тип, про которого, как подсказывает не ко времени острая память, уже доводилось слышать. И слышать только плохое. Бандит, проходимец, сущий висельник. Эпитеты вполне подходящие, хотя и не такие уж редкие. Но к Баллардо были применимы еще два слова, выделяющие его из безликой, но вполне омерзительной армии ему подобных. Меч Саламата. Выдающийся слуга не менее выдающегося хозяина.
