Я вызвал Ночную стражу. Весь музей снова оцепили. После магического сражения кошмаров в залах могли сохраниться темные эманации, и пока их не очистят, обычным людям там лучше не появляться.
Я не стал задерживаться надолго и вместе с телом боевого мага и колбой отправился в управление. Мысль о том, что Пшкевич сказал правду, и настоящий хозяин твари гуляет на свободе, не давала покоя. Кто может подтвердить его слова или дать новую ниточку? Я так крепко задумался, что налетел в коридоре на Мнишека.
— Давно не виделись, пан оголтелый чародей, — улыбнулся Редзян. — Меня вот затаскали с допросами после бала, сил нету от вашего брата. Может, замолвишь словечко?
Я кивнул.
— Теперь всё наладится. Твари больше нет. Мы с ней раправились, но Рекар Пшкевич погиб.
— Как? — Мнишек расправил бородку и поморщился. — Не скажу, что сильно растроен, но право не ожидал. Он, конечно, заноза, но один из лучших боевых магов.
— Он и тебе успел насолить, — механически бросил я, всё еще перебирая в памяти последние слова Рекара.
Редзян наклонился поближе и понизил голос.
— Настырно лез в мои дела, — проговорил он.
— Наслышан.
— Вот как? — удивился Мнишек. — Доставил мне целую кучу проблем. Я даже обрадовался, когда Кузька Куцевич к нему прилип. Думал, поубивают друг друга и мне проблем будет меньше.
— Они, правда, враждовали из-за контрабанды картинами? — не удержался я.
— Тссс! — замахал руками Редзян, оглядываясь. — Не забывай, где находишься. Враждовали, не то слово. Думаю, это Рекар Пшкевич Кузьку и заказал. Хотя, если бы он не поторопился, Кузька бы сам с ним разделался. Слухи ходили, что он уже подыскивал исполнителя...
Я открыл рот для следующего вопроса, но Мнишек отступил на шаг.
— Я тебе ничего не говорил. А то сам в подозреваемого превращусь. От их смертей мне сплошные доходы.
Он ухмыльнулся.
— Ты мне, кстати, пиво должен, еще с Зодчека. Может отметим удачное завершение дела?
Я покачал головой.
— Не сегодня. Мне теперь неделю отчеты писать и бумажки в стопки складывать.
Редзян сочувственно вздохнул.
— Как разделаешься с волокитой, приезжай, буду рад.
— Спасибо!
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
Теперь сомнения терзали меня еще сильнее. Если покойный боевой маг сказал правду в одном, мог ли он не солгать и в другом? Я толкнул дверь в кабинет.
— Пан Вильк! — заголосил Марек. — Победа?
Я пожал плечами.
— Как так? — не понял капрал.
— Сам не знаю, — вздохнул я. — Что-то не сходится.
В дверь сунул голову Бырь.
— Поздравляю пан чародей. Узнали, что вы здесь и сразу меня прислали. Беда у нас! Тип тот, что вы из Зодчека привезли, совсем выздоровел, говорить уже может, а уж жрёт... Все запасы уже сожрал. Сколько можно его кормить? Может, отправим его обратно?
— В допросную его тащи, сейчас приду.
— Как пожелаете, но жрет он, как прорва какая...
Бырь скрылся в дверях, а я забил трубку. Надо привести мысли в порядок.
— Может и правда его, того, — предложил Марек. — Что он может знать?
— Проверим, — задумчиво отозвался я, выходя в коридор.
Всё вдруг выстроилось в верную цепочку. Раньше я этого не видел, но теперь понимаю, что всё связано. Тогда в Зодчеке, этот странный тип не только шарился в доме Дарецкого, чтобы уничтожить все улики, но и пытался отобрать у Аланы мой трактат. А уже здесь, в Кипеллене, его пособники перевернули комнату де Керси, а потом и лавку. Труды Мартина Горица могли понадобиться только для одного — запечатать смешливицу в картине, после того, как она перестала быть нужной. Оставалось узнать нанимателей типа и его пособников, чтобы подтвердить мои самые худшие опасения.
Бырь уже притащил его в допросную и тот настороженно ёрзал на жестком стуле.
— Кто и для чего тебя нанял? — рявкнул я ему прямо в лицо, наклонившись через стол.
— Ви миня с ким-то путаите, — отпрянув, заныл тип.
Я оглянулся на стражника и мотнул подбородком. Он нахмурился, но вышел, не издав ни звука.
— Расскажешь, отпущу, — бросил я.
Тип сплёл руки на груди, нервно сжимая и разжимая пальцы.
— Ми будит кляститца, что никогда ничиго такого ни говорил, — наконец выдавил он.
Я кивнул.
— Как пожелаешь.
— Миня нанила гильдия алхимиков. Должин бил жичь письма и разискать трактат с рисунки Мартина Горици.
— Для чего?
Тип даже подскочил.
— Откуди мини знать? Алхимики болтати не любить.
Я повернул к выходу.
— Бырь, выведи его вон, пусть валит на все четыре стороны.
Я вышел из подземелья. Голова кружилась. Неужели Габриэль мне врал? Смотрел в лицо и нагло врал? Или он совсем сошёл с ума и просто не понимает, что делает. Остаётся только отправиться к нему и выбить правду.
Я уже вышел с главного входа и спускался по лестнице, когда меня нагнал Марек.
— Пан Вильк, пан Вильк, вам записка!
Остановившись, я развернул поданную бумажку. Мой старинный друг опередил меня и в этот раз. Крупными, изящными буквами были выведены всего несколько слов: "Думаю ты и сам всё понял, поэтому поторопишься. Буду ждать тебя у Аланы де Керси".
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Меня вытащили из кареты и куда-то понесли. Хлопнула входная дверь и под двойной тяжестью заскрипели ступени. Меня втащили в комнату, бесцеремонно свалили на стул и, натужно сопя, привязали к спинке. Руки по-прежнему стягивал проклятый ремень, и кисти уже изрядно затекли. Шум стих, но я не спешила открывать глаза. Мало ли что. Мнимый обморок создавал хотя бы иллюзию защиты, но мучительный выбор — продолжать спекталь или открыть глаза, уже терзал мою непоседливую натуру. От страданий меня избавил насмешливый, но вместе с тем усталый голос.
— Де Керси, прекратите ломать комедию, актриса из вас никудышная. И что Бальтазар в вас нашел?..
— Спрошу при встрече, — буркнула я, открывая глаза и одновременно проверяя насколько крепки путы.
Изрядно... жаль...
Я удивленно огляделась. Меня привезли в мою собственную комнату и уже успели похозяйничать. На рабочем столе совершенно неуместно расположились чашки и пышущий жаром медный чайник.
Напротив меня сидел мужчина в элегантной кофейной тройке и задумчиво рассматривал вашу покорную слугу. Я хмыкнула и нахально уставилась на него в ответ. Разглядела черты вытянутого лица и узнала, хоть и не сразу. Я же не обязана помнить всех преподавателей Школы Высших Искусств, особенно тех, которые не вели на моем курсе. Но Габриэля Ремица я помнила. После Вилька он был объектом воздыханий номер два для всех студенток. Но в отличие от пана Бальтазара, Ремица в Школе не любили. Боялись, уважали, да, но не любили, за глаза называя то Змеем, то Аспидом. Как по мне, так второе подходило куда больше.
— И что вы делаете здесь в таком, гм, парадном виде? — язвительно поинтересовалась я, раз за разом дергая опостылевшие верёвки.
— То же что и вы — жду! — чуть заторможенно откликнулся он, к чему-то прислушиваясь, — Да не грохочите вы так! — поморщился Ремиц, когда я снова задергалась, шаркая деревянными ножками стула по полу.
Я перестала ерзать и прислушалась, последовав примеру Габриэля. Снизу раздался хлопок, а после грохот упавшей входной двери. Похоже, её снесли с петель магией.
— Кажется дождались нашего дорогого Бальтазара, — с какой-то странной интонацией произнес Ремиц.
Богини пресветлые, если это действительно Вильк, если он жив и с ним все в порядке, я... не знаю что сейчас сделаю... Я откинулась на спинку стула, чувствуя, как по губам расползается абсолютно неуместная сейчас счастливая улыбка.
Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи
По-моему, я научился перемещаться сквозь пространство. Спустился по ступеням управления Ночной стражи и сразу оказался у аланиного дома, по крайней мере, так мне показалось.
Я облизал пересохшие губы и постучал.
— Пани Флося! — позвал я, но никто не ответил.
По спине пробежал предательский холодок. Если он отравит несносную девчонку, я его убью. Без всякой магии. Задушу. Заклинание сложилось само собой, и дверь, жалобно треснув, разлетелась роем щепок. В прихожей тихо и пустынно. В кухне никого. Только подозрительно таращатся на незваного гостя начищенные бока кастрюль, да булькает на плите, исходя паром, забытый горшок. Я обшарил весь первый этаж, заглянув в каждый закуток. Осветил чулан колдовским огнём, мимолетно взглянул на старые швабры и бросился к лестнице. Надеюсь, квартирная хозяйка вышла по делам. Не растворил же он её алхимическими реактивами?
Я так спешил, что окончательно загнал себя. Проклятая нога припомнила мне все страдания, отказываясь гнуться, а легкие горели огнём. Я едва взобрался по ступеням и замер в коридоре, чтобы отдышаться. Да что со мной такое? Не могу сообразить в какую сторону идти. Стены вдруг наклонились, а ковёр вздыбился, собираясь вырваться из-под ног. Я прижал ладонь ко рту и носу, но было слишком поздно. В воздухе растекался мерзкий сладковатый запах, с каждым вдохом становившийся все отчетливее.
'Горшок, — внезапно мелькнула догадка, — забытый горшок на плите. Из которого валил, совсем не безобидный пар...'
Габриэль снова переиграл меня. Стоило догадаться ещё в музее. Зачем главе кафедры боевой магии прибегать к алхимии. Чтобы запутать следствие? Вот и запутал, только не он, а настоящий алхимик. Мой старый друг... Дом снова покачнулся, и я схватился за стену. Задерживать дыхание бесполезно, уже наглотался. Судя по жжению и горечи в горле, яд проник глубоко.
Я с трудом переставлял ноги, но всё же доковылял до аланиной комнаты. Дверь открыта нараспашку. Внутри полумрак, но несносную девицу я разглядел сразу. Жива! Сидит привязанная к стулу.
— Бальтазар! Хвала богиням, вы живы!
Я успокаивающе закивал.
— Уже пришёл. Всё будет в порядке.
— И тебе привет, Балт, — с усталой насмешкой чуть кивнул головой декан алхимиков.
Он сидел за столом, перед медным чайником и тремя чашками вполоборота ко мне.
— Прикончить бы тебя прямо сейчас, — я угрожающе поднял руку, но он глухо засмеялся.
Бледное лицо сморщилось, грудь затряслась, но руки так и остались за спиной. Как бы ни был одурманен мой мозг, но имевшихся крох сознания хватило на то, чтобы понять, он такой же связанный пленник, как и Алана. В замешательстве я опустил руку, впитав готовое сорваться заклятие обратно в пальцы. Перед глазами на секунду поплыло и я покачнулся, по иннерции шагнув вперед и судорожно вцепившись в спинку пустующего стула.
— Ты всё неправильно понял, — примиряюще сказал Габ. — Мы тут потихоньку ждём смерть, вдвоём, — алхиик мотнул подбородком на третий стул. — Садись с нами, таким моментом надо насладиться, ведь это самое захватывающее приключение в жизни.
— Умеете вы подбодрить, — пробормотала Алана, встревожено глядя на меня. — Бальтазар, с вами все в порядке?
В порядке? Вряд ли. Я никак не решусь, что делать. Голова не соображает, и мысли спутались клубком, а она еще спрашивает. Да и друг мой настырный не унимается.
— Проходи скорее, чай остынет. Ты же не хочешь пропустить последнее чаепитие в жизни и остаться без сладкого. Именно такие простые глупости и делают нашу жизнь стоящей.
Еще один шаг дался неимоверными усилиями. Словно я не к стулу тянулся, а преодолевал ущелье. Потолок, стены и пол плясали безумный тролльский танец. Всё шаталось и плыло так, что меня начало подташнивать.
— Ну же, мой друг, присаживайся, — осипшим голосом пробормотал Габриэль.
Попытка развернуть к себе стул окончилась неудачей, меня вновь повело, покалеченая нога подломилась и я неуклюже свалился на пол, упершись спиной в ножку стола. Проклятый яд высосал все силы. Даже дышать было так тяжело, что я хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Вот и славно, — лицо алхимика исказила вымученная улыбка, Габ неотрывно глядел в распахнутую дверь. — Все в сборе...
Я посмотрел туда же, куда и он.
В проеме возник уродливый силуэт с прямым длинным клювом. Меня передернуло. Я дотянулся до лица и потёр глаза. Тёмная фигура превратилась в человека в жуткой маске. Такие носили во время эпидемий чумы, чтобы не заразиться.
— Вот вы и вместе!
Я вздогнул, узнав голос. Гжесь Ремиц брат Габриэля, незаметный алхимик поставляющий мне дистилят, торжественно шагнул в комнату. Рука дернулась, чтобы оглушить мерзавца, но привычная магия отказалась повиноваться. Просочившийся внутрь яд, перекрыл токи магии, и теперь амбар пуст, как после нашествия крысюков. И все что я мог — это скрипеть зубами от безысходности.
— Зачем? — спросил Габриэль.
— Вы втроём слишком много знаете, а гильдии алхимиков не нужны лишние проблемы. Если бы с тобой можно было договориться, брат, я бы попытался, честное слово. Но тебе же совершенно плевать на всех и каждого. Тебя ничего не волнует, кроме собственной персоны. Даже гильдия!
