"Упс! Нежданчик! "Вражине" хватило соображалки отшутиться, а то я уже и не ждал".
Все весело засмеялись. А я уловил жутко ревнивый взгляд "няши" Оленьки.
— Не ссорьтесь девочки... Хотя, что я говорю?! Ссорьтесь, красавицы! Деритесь из-за меня! Ревнуйте! Я чувствую себя богом!!! — я откинулся на спинку стула, запрокинул голову к "небесам" и раскинул руки в стороны.
Смех за столом перешел в хохот. Улыбнулся даже Альдонин замороженный папашка.
В этот момент, раздались первые аккорды живой музыки. "Аэлитовцы", как-то незаметно для всех нас, "просочились" на сцену и приступили к работе.
Народу в ресторане было много, а сам он солидных размеров, не чета частным "кабакам" постсоветского Сочи. Конечно, по многочисленности нашей компании, равных не было, но все столики были заняты, "резерва" и мест свободных не наблюдалось вовсе.
Поэтому, когда "Аэлита" начала играть, уже неплохо расслабившаяся, публика пустилась в пляс. Популярные песни этого времени зазвучали одна за другой, быстрые композиции чередовались с медленными. Мужчины в костюмах, минимум в рубашках с галстуками, и тетеньки, разных лет и форм, в "вечерних" платьях, кто смешно — кто вяло, дергались в "современных" ритмах, и органично сплетались, друг с другом, в медленных мелодиях.
"Моя" песня прозвучала пятой и это были "Городские цветы".
— Ну, ты спрашивала, что могу... Это для затравки... — негромко сказал я в аккуратное ушко Альдоны, при первых знакомых аккордах.
Новая песня, привлекла внимание публики, особенно после того, как за нашим столом стали ритмично хлопать во время припева.
"...Городские цветы, городские цветы, Вот опять я кричу вам сквозь грохот и дым...", — душевно выводил Сергей.
"...Городские цветы, городские цветы, Навсегда завладели вы сердцем моим...", — подпевал сначала только наш стол, а в конце песни, уже и пол ресторана.
Аплодисменты были... ну... удовлетворяющие мое самолюбие!
Успех песни вызвал за столом новую волну оживления и череду тостов: за меня; за мою маму; за успех; за то, чтобы не зазнался, когда стану знаменитым; за всех присутствующих и т.п.
Коля Завадский, на какое-то время, стал центром всеобщего внимания, рассказывая о том как мы репетировали и записывали песни. А вот Клаймич тихонько помалкивал, изредка поднимая тост или поддерживая чужой.
"Семейный альбом" и "Маленькая страна" особого внимания у ресторанной публики не вызвали, а вот под "Теплоход" все дружно отплясывали и подпевали!
Короче, вечер протекал интересно и разнообразно... К двум нашим красавицам периодически подкатывали, разной степени "выпитости" и привлекательности, мужички, но были ими дружно "отшиты".
Один из них, сдуру, попытался проявить настойчивость, но "мамонтам" и Арсену был нужен только повод, проявить свое "джентельменство".
От членовредительства, сильно струхнувшего и моментально протрезвевшего, мужичка спасло только то, что когда я попытался остановить приближающихся к нему "мстителей", Арсен, не рассчитав сил, неудачно меня "отодвинул", и я уселся задом на пол.
"Мужичок" был моментально забыт и незаметно слинял. Димон сразу поднял меня за шкирку, а Леха сгреб Арсена в охапку, с высокоинтеллектуальным вопросом: "Братан, ты bля охренел?!"
Тут же Арсену прилетела нехилая оплеуха от отца, и хотя вопрос заданный Михаилом Авваковичем по-армянски, остался нами не понят, но по экспрессии заметно превосходил Лехин.
Теперь я уже закрывал собой Арсена, вереща, что это случайность и вообще я не в обиде!
Короче, совместными усилиями все утряслось, Арсена оправдали и простили, а происшедшее "запилось" очередными тостами.
Моя трезвость, сегодняшним вечером, подразумевалась априори. Не предложили запить, с горя, даже роль половой тряпки... Гады!
За всем столом трезвенников было только трое: я, "Няша" и Саша Завадская. Даже Вера с Альдоной, и те, хлебали "Киндзмараули"!
Кстати, "Няша" подловила меня на выходе из туалета с тупыми обидками, что я ей, видите ли, не позвонил...
Тяжко вздохнул и, молча обойдя препятствие, я направился к нашему столу. Когда подошел, "Аэлита" заиграла "Карусель". Я положил руку на ладонь Альдоны, разговаривающей с Верой и устало произнес:
— Пойдем танцевать, это та самая "Карусель" сейчас звучит.
Чуть повернув голову, Альдона высокомерно посмотрела на "мелкое недоразумение" и что-то хотела сказать... но почему-то передумала, молча встала и пошла со мной к другим танцующим парам. Первый раз за весь вечер!..
Если мой рост стал сейчас 172 сантиметра, то ее был сантиметров на пять выше. Плюс какие-то каблуки... Так что ее "благотворительность" от легкого унижения меня не спасала.
Короче, сколько не "пыжься", а про свой шесток пока забывать не следует.
— Чего вдруг молчиим? Целый вечер стеснительностью не страдаал... — ехидно поинтересовалась "Королева".
— Ну, ты так близко... мои ладони на твоем теле... От тебя так волнующе пахнет... я же подросток, у меня все мысли ниже пояса, не до языка сейчас, — совсем "охренев", заявил я.
Не изменившись в лице, Альдона чуть отстранилась и посмотрела вниз:
— И где же "мысли"?! — иронично поинтересовалась она.
— Ладно... извини... пошутил. Не обижайся, — бlя, я кажется покраснел, — Спасибо, что согласилась потанцевать. А то чего-то утомил вечер...
Держались мы, надо сказать, довольно близко друг к другу. Я не наглел, она не отстранялась, поэтому глаза были рядом. Девушка внимательно посмотрела и спросила:
— Все, вроде неплохо, чего ты загрустил?
— Устал тут сидеть. Дел много, а они не движутся, — неожиданно для себя пожаловался я.
Музыка закончилась. Вокруг зааплодировали. Я стал испуганно озираться, но хлопали Валентине и музыкантам "Аэлиты", а не нашей паре, хотя внимание мы и привлекли, я заметил.
— Давай выйдем на террасу, на пару минут, — предложил я девушке.
Она опять посмотрела мне в глаза, чуть помедлила и согласно кивнула.
Я решил воду в ступе не толочь и выяснить то, что меня заинтересовало сразу, в лоб, как говорится...
На террасе ресторана курили несколько мужчин, хотя никто не мешал им это делать и в зале.
Мы отошли в дальний угол.
— Альдона, ты умеешь петь?
— ? — многозначительно изогнутая бровь.
— Ты петь умеешь? — снова повторил я свой вопрос.
— Умею, и неплохо, а что?.. — на этот раз ответила девушка.
— Хочешь стать богатой и знаменитой?!
— Неет...
— Жаль. Это все, что я хотел узнать. Пойдем в зал. Спасибо тебе за танец.
"Как упоителен в России хруст облома... Как бы это не стало тут хитом моей второй жизни.".
Вернулись за стол мы под заинтересованные взгляды. Я насчитал три: мамин, Верин и "Няшин".
Потом "Аэлита" еще раз исполняла "Карусель", все подняли прощальный тост, затем еще один, после долго и искренне прощались у ресторана: расходились и разъезжались по домам.
Леша с Димоном пошли провожать нас с мамой, "чтобы проветриться", как они заявили. Собственно, не лишнее... парни неплохо сегодня "расслабились"... Да, и пообщаться за столом в ресторане, особо не удалось — сидели же в разных концах.
По дороге обменивались последними "курортными" новостями. Хотя самую интересную их часть парни рассказать мне, явно, не могли, по причине присутствия рядом мамы! А может и не стали бы... Типа, рано мне про ТАКИЕ похождения слушать. Кобели!..
А мне, по ходу, только слушать и осталось... Надеюсь пока.
Но была новость и настораживающая. Позавчера к пацанам подковылял уголовного вида доходяга, который, на голубом глазу, предложил отозвать из прокуратуры Лехино заявление о пересмотре дела.
— Предложил тысячу рублей! — с благоговением, округлив глаза, заговорщически прошептал Леха... и парни дружно захохотали.
— Врезать бы ему, — отсмеявшись, сказал Димон, да он и так скелет — кости одни... сдохнет от хорошего удара. Да и никто он, так.. на побегушках.
— Ребята , — заволновалась мама, — а эти уголовники не попытаются вам что-нибудь сделать, исподтишка?!
— Нет, Людмила Ивановна! — успокоил ее тут же Леха, — меня уже в местной прокуратуре дважды опрашивали, а тех двух козл... гавриков, уже в СИЗО определили.
— Вот это хорошо, — успокоилась мама.
Мы поднялись в наш "люкс", где еще добрый час проговорили про всякую всячину. Обсудили новых знакомых, реакцию ресторанной публики на мои песни, дружно еще раз простили Арсена и подхихикивая, "восхитились" моим танцем с красавицей Альдоной.
Наконец, парни засобирались и, договорившись созвониться, мы пожелали друг другу спокойной ночи. После их ухода, мама пошла в душ, а я, раздевшись до трусов, вышел подышать на балкон.
С высоты четвертого этажа, я увидел спины удаляющихся в ночной сумрак "мамонтов", сладко зевнул и решил, пренебрегая душем, сразу завалиться в кровать.
Денек сегодня выдался насыщенным и информативным. Песни в ресторане приняли "на ура", по крайней мере "Теплоход", "Цветы" и "Карусель". А я, ведь, так Клаймичу и предсказывал! Значит реакцию публики предвидеть могу. А это очень важно.
С самим Григорием Давыдовичем обсудить "ресторанный бенефис" после сегодняшнего застолья не получилось, но "по ходу" удовлетворенными взглядами мы обменивались неоднократно.
Отдавая дань первобытным инстинктам, я перегнулся над перилами и смачно плюнул вниз. "Раз забрался высоко, то плюй вниз — не стесняйся!"
Чуть хмыкнул над этой козлиной философией и, с закрывающимися глазами, доковылял до кровати. Когда мама выходила из душа и выключала свет, я уже не слышал...
* * *
Утро началось банально... Продрал глаза, брызнул водой на моську и, просыпаясь на ходу, поплелся на стадион. Странно. Гнусное начало утра, откровенно говоря... а привык...
Упс... А у нас гости! Точнее гостья. Женская фигурка в белом спортивном костюме и накинутом на голову, белом же, капюшоне, неспеша трусила по дальней стороне дорожки.
"А ты настойчива, подруга! Ладно, побежали выяснять отношения. Хрен с тобой... Хоть оделась в этот раз в "фирмУ", а не в какую-то бесформенную хламиду".
Постепенно увеличивая темп бега, я, на втором круге, догнал свою "несостоявшуюся подругу". Девушка обернулась...
"Еще раз "упс!".
— Доброе утро, — я легонько кивнул головой и с невозмутимым видом продолжил утреннюю пробежку.
"Интересно девки пляшут! Добро пожаловать... Альдона!"
Де жа вю... Только наоборот...
Теперь я бегу первым номером, а, ответно кивнувшая, прибалтка, повисла у меня на "хвосте".
"Ну, не нарвусь же я на КМС-ов два раза подряд!"
Четыре круга я прошел в среднем темпе, а на пятом стал постепенно ускоряться. "Хвост" неотрывно шлепал за спиной.
На шестом я откровенно пошел в отрыв... На седьмом... тоже...
Заканчивая, в таком же темпе, восьмой, я уже смирился, что "оторваться" не получится...
"Бlя... да, что же это такое..."
Несчастливый стадион! Никогда, за два детства, не был в такой отличной форме, а здесь мое самолюбие жестоко отымели... дважды... бабы!..
Постепенно сбавляю темп, и к зоне турников приближаюсь практически шагом.
Пересиливаю себя и оборачиваюсь:
— Позволь тебе сделать комплимент. Ты, Альдона, в прекрасной форме, я три круга пытался "убежать" — не вышло!
Я "весело" смеюсь:
— А пару дней назад пытался догнать Веру и, тоже не получилось! Надеюсь ты минимум мастер спорта, а то мое самолюбие сдохнет от огорчения!
— Аминь... — ровно отозвалась блондинка, — не мастер...
— Все, я — неудачник! Пойду повешусь... на турнике..
К турникам "СнежКо" не пошла. Пока я подтягивался на перекладине и крутил "солнышко", она, позевывая, "тянулась" на болельщицких скамейках.
"А хорошая такая растяжечка... Размах ног два с лишним метра!.. Мдя!"
На стадион подтянулся "гиревик" Олег. Гири свои он хранил в какой-то подсобке у стадионного сторожа. С отрешенным и "ничегонезамечающим" лицом, он лишь слегка махнул мне рукой и, раздевшись по пояс, начал "играть" со своими двухпудовиками. Мощные мышцы буграми перекатывались по лоснящемуся от испарины телу. Тяжеленное железо, периодически, парило в воздухе, как пух!
"Зачетное представление!" — мысленно восхитился я, сам банально отжимаясь на кулаках, — "Вот шо бландынка жывотворящая делает!"
Недостатком терпения, в этом детстве, я не страдал... Вслед за турником и отжиманиями, последовало стояние на голове, впереди маячили качание пресса и бой с тенью.
Не я приперся в семь утра на стадион с явной целью "поговорить". Я сюда пришел заниматься спортом. Так что ты первая разговор и начинай!
Когда я стал прыгать и пихаться кулаками по сторонам, терпение "Ее Величества" кончилось.
— Боксом занимаешься? — снисходительно поинтересовалась красавица, подходя к "Машине смерти" (это я... если чо!).
— Чемпион Ленинграда... ну, в своем возрасте... — небрежно приукрасил ситуацию я.
— Чего не Союза? Не вышло?!
"Чего ж мне одни "гадюки"-то попадаются? Карму почистить, что-ли в церкви... Ха-ха... Сказать попу: — А наворожи-ка мне, батюшка, чтобы красивая и добрая, а то все красивые и злые! А тот мне: — Иди-ка нахер, сын мой, тут церковь, а не отдел ненаучной фантастики!"
Я представил себе эту картину: толстый благообразный поп с широченной бородой и золотым крестом на пузе, басом нараспев, посылает меня "н-а-х-е-р", кладя следом крестное знамение!
Не сдержался и захрюкал от смеха. Поймал сверлящий взгляд Альдоны и не стал спорить:
— Да, не вышло... Говорю же — неудачник!
Блондинка продолжала молча препарировать меня взглядом.
— Здравствуйте, девушка! Привет, Витя. А я смотрю, с кем наш боксер тут общается?!
Олег подошел к нам во всей красе — мощь и сила, доброжелательная улыбка и приятный баритон:
— Познакомишь меня с такой красавицей?!
— Конечно... Альдона. Олег.
— Откуда у вас такое необычное и красивое имя?!
— Нет, — голос прибалтки безэмоционален.
— Что "нет"? — удивился Олег.
— На все — "нет", на познакомиться, на имя и на дальнейшее общение. Сразу, чтобы сэкономить вам время.
— Почему? Можно узнать? — мужик, явно, не привык к такой реакции.
Точнее ТАКОЙ мужик не привык к ТАКОЙ реакции!
— Не хочуу. Этогоо Вам должноо быть достааточно.
Голос сухой и жесткий. Лицо вообще без мимики. Смотрит сквозь, пошедшего красного пятнами "гиревика".
— Пойдеем. Провоодишь меня.
Это уже мне.
"Ну, пойдем! Даже интересненько стало..."
Я виновато киваю "оплеванному" Олегу и двигаю за крепкой и круглой "как орех" попкой, обтянутой белым "адидасом".
"Надо на такой же костюм Шпильмана напрячь! Понтовый прикид".
В обоюдном молчании выходим со стадиона.
Терпеливо продолжаю молчать. Альдона останавливается около парковой скамейки, оценивает ее чистоту и жестом предлагает присесть. Молча садимся. Смотрит на меня.
"Хрен тебе. Первый не заговорю!"
Наконец, красавица соизволила разомкнуть уста:
— А врешь зачем?
— Ты о чем? — я удивлен.
— Вера рассказала о тебе... На Союзе ты не был.
