Доброе. Светлое. (общий файл)

— Не забывайся. Я не буду сейчас разводить длинных речей высоким слогом, — я помню, как на этом обломались все злодеи во всех известных мне романах, — Мне нужно от тебя только одно — поклянись Светом и Тьмой, что дашь мне и моим спутникам сегодня же спокойно покинуть это место живыми. Мне не нужна твоя жизнь, мне абсолютно не интересно, чем ты занимаешься — я уйду и не вернусь. А ты делай, что хочешь.

Разумеется, я слукавил. Я-то не вернусь, но попрошу папу прислать сюда гвардию и пару десятков виверн. Пусть проведут зачистку помещений — а то не дело посреди Зеленых Земель устраивать такой рассадник некромантии.

Некромант молча чуть наклонил голову, не отводя взгляда. Затем наморщил лоб, пару секунд соображая — и кивнул. А я вздохнул с облегчением. Ну, спасибо тебе, Светлоликий! Век не забуду! А то и два, три, или все пять. Пусть теперь скажет клятву, а потом мы...

Я слишком поздно заметил, что одна рука мага спрятана у него за спиной. Заметил — и печенкой почуял неладное. Перехватил копье левой рукой, правой повесил жезл на пояс, засунул ладонь в карман и сложил пальцы в Незримую Преграду. Одно заклинание она отобьет, а большего мне и не надо. Успею повернуть колеч...

Твою налево!.. Вот так и знал, что нельзя доверять злобным некромантам, похищающим детей!

В меня полетели Щупальца Ночи. Я от неожиданности отшатнулся, а труполюб перекатился по полу, как-то очень быстро оказался на ногах и уже сплетал что-то новое. Я даже не сообразил ничего — а на меня уже надвигалась Стена Смерти. В ужасе я отступил на два шага, наткнулся на что-то — и спиной перекувырнулся через препятствие из чистого желания оказаться подальше от этой дряни, которая разъедает кожу и мышцы на "раз-два-три-готово". Преградой оказался здоровый письменный стол некроманта. Я с грохотом упал за него, по пути сшибив тяжелое неустойчивое пресс-папье и резную чернильницу. Черное пятно растеклось по полу, бликуя и отражая яркие вспышки заклинаний. Я быстро повернул кольцо в надежде, что защита сработает. Она сработала, но связала мне руки.

Ну, спасибо тебе, Светлоликий! Век не забуду! Удружил, нечего сказать! Второго шанса некромант мне не даст. Он не будет приближаться, а просто забросает меня заклинаниями из-за стола. Рано или поздно Щитовой Круг не выдержит, и тогда трындец мне, как следствие — трындец команде, а еще...

Мысли сделали неожиданный кульбит, открыв ситуацию с другого ракурса. Я зажмурился и с силой провел ладонью по лицу. А еще трындец папе с мамой, потому что маму наверняка хватит удар, а папа вряд ли переживет потерю сына и горячо любимой жены в столь короткий срок. Сумеречники все-таки очень сильно привязываются к своим родным. Почему я не думал об этом раньше? О том, как мама переживает. О том, что папа наверняка ругается только потому, что беспокоится — и просто не может иначе показать это. О том, что я обожаю их — всех вместе и каждого по отдельности, и ради них готов на все. Даже жениться. Десять раз. Почему я был таким недалеким идиотом? И о чем думал, когда убегал — кроме собственной драгоценной персоны? Какого дохра я вообще так издевался над родными? И что станет с королевской семьей, если некромант убьет меня? Мама с ума сойдет, Гет будет переживать, а папа... Мое сердце глухо застучало о ребра. Даже думать об этом не хочу!..

Из бездонного колодца размышлений меня вырвал очередной шквал заклинаний. Я прижал колени к груди и прикрыл макушку руками. Щит щитом, но все-таки подставлять свою светлую во всех отношениях голову мне не хотелось. Вокруг разливалось огненное море, бушевали молнии и сыпались острые как зубы Рока сосульки... Но я сидел в Щитовом Круге и уповал на Светлоликого, чтобы эта Геенна скорее закончилась. Вот только надолго ли хватит этого стола и защиты колечка?..

Спустя сотню лет и два миллиона погибших нервных клеток некромант сделал небольшую передышку и крикнул:

— Выходи и сражайся как мужчина!

Мы же, кажется, договорились, что я не взрослый?..

— Или ты трус?..

Дядя, ты опоздал. На эту удочку я уже попадался — все, лимит моей глупости исчерпан. Я уже сегодня побегал от твоего шахура, хватит. Сейчас я попытаюсь быть оригинальным и не наступить снова на те же грабли. Даже если ты мне их старательно подкидываешь. Тем более это дурной тон — дважды в сутки попадаться на одну и ту же уловку. Не-е-ет, я лучше тут посижу. Не знаю, на сколько хватит кольца, но рано или поздно некромант выдохнется. Главное в это верить. Верить, верить, верить... Буду повторять, пока сам себе не поверю. Или снова попробовать влезть с дипломатией?.. Хуже все равно не будет.

— Уважаемый, а может, разойдемся мирно? — подал голос я, не вылезая из своего укрытия.

Дядь, ну, не обижайся, я ж любя... лупил Бичом Небес тебя...

Ответом мне стала еще одна волна заклинаний, каждое из которых и по отдельности-то могло оглушить меня, поджечь или совершить еще какое непотребство, а уж все вместе оставили бы от остроухого принца только слабый отпечаток копоти на полу.

Дядь, ну, не обижайся, я ж любя... лупил Бичом Небес тебя...

— Нет? Не получится? — спросил я, тоскливо вздохнув.

Лесная Гроза, Моровой Вихрь и Глубокая Могила ясно дали мне понять, куда, с какой скоростью и на какую глубину я могу отправляться со своими предложениями. Мне оставалось только сидеть за столом и тихо впадать в уныние.

* * *

Чернильница крайне неудачно разминулась с головой некроманта, а тот ответил каким-то очередным Жутко Убийственным Заклинанием. Количество снарядов неумолимо сокращалось, но я не сдавался. В какой-то момент осознав, что рано или поздно наступит ночь, во время которой некромант сможет с легкостью свернуть меня в бараний рог, я рискнул предпринять решительные действия. Как только я перестал заниматься самоедством по поводу собственной бестолковости, голову тут же стали посещать конструктивные мысли. Отметив для себя, что разбор боевых ошибок лучше устраивать после сражения, а не во время него, я применил простейшую логику. Вся цепочка размышлений сводилась к тому, что если я не могу достать некроманта магией, надо сделать это физически. Близко к себе этот твареныш меня уже не подпустит, сам тоже не подойдет, значит, придется швыряться чем попало. А первым попало под руку тяжелое пресс-папье, которое я и запустил из-за стола в оппонента в надежде, что предмет очень удачно встретится с его головой. Труполюб оказался вертким, но я уже перестал унывать, вошел в азарт, а предметов на столе гаденыша было много. Перья, перочинный нож, карманные часы, подсвечник, кубок, подставка под пресс-папье — такая же тяжелая... И это я еще не залезал в ящики. Кроме того, я уже понимал, что стол — не преграда для заклинаний, а под защитой кольца я вполне могу отойти к одному из шкафов — и тогда запас моих снарядов пополнится книгами разной степени тяжести.

План наступления был продуман. Я чувствовал себя как во время тренировки по стрельбе из лука, только в данном случае снаряды были более неоднородны, а мишень слишком вертлява. Я бы даже сказал, излишне вертлява. Кроме того, пульсирующая боль в опаленном боку отдавала в правую руку, самым пагубным образом влияя на мою меткость. Одно радовало — периодически некромант сбивался, и оборванное заклинание повисало в воздухе легкой дымкой рассеявшейся энергии. Зачем он вообще продолжает колдовать? Видит же — я под защитой, меня не достать. Вот дурак-человек...

В труполюба полетели подсвечник, свеча, кубок, декоративный камень... Первые три предмета благополучно поздоровались со стеной, а последний угодил магу в лоб, ссадив кожу. Однако некромант лишь поморщился и вытер кровь тыльной стороной ладони, что всколыхнуло во мне очередную волну злости. Я же попал! Какого дохра он не ложится и не теряет сознание?!

Я подхватил подставку под пресс-папье, прицелился как следует — и увидел, как цилиндр магической защиты вокруг меня, доселе невидимый, внезапно покрылся текучими бело-голубыми рунами. Кольцо приказало долго жить и давало понять, что Щитовой Круг скоро исчезнет. Рунические надписи были своеобразным обратным отсчетом — каждое новое заклинание пожирало несколько закорючек, и когда их не останется вообще, моя защита лопнет.

Я обмер. Замер прямо на месте, так и не бросив никуда дурацкую подставку. Ощутил, как от затылка до копчика окатила морозная волна, а в солнечном сплетении началось очень неуютное покалывание. Перевел взгляд с мерцающих рун на некроманта и понял по глазам и дрогнувшим в довольной усмешке губам, что тот тоже догадался, в каком бедственном положении я нахожусь.

Горт син, какой же я идиот! Именно этого труполюб и добивался — ослабить защиту, чтобы потом планомерно отделить мне голову, руки и ноги от туловища и методично поменять их местами. Надо было, едва активировав кольцо, нырять в шахту и ползти обратно! Или попытаться где-нибудь развернуться и пролезть в одно из ответвлений. Да, была вероятность застрять — но это только вероятность. Уж всяко лучше, чем быть испепеленным здесь.

Пара заклинаний — и еще несколько рун исчезли. Я прерывисто вздохнул. Некромант был слегка измотан — только слегка, совсем немного, — а я чувствовал, что уже еле держусь на ногах. Ноги гудели, бок выл, пальцы молили о пощаде, язык почти отсох и не желал произносить ни единого слова, тем паче магического, а затылок потихоньку наливался горящей паникой. Я сдохну, едва исчезнет Щитовой Круг, мне даже жезл не поможет. Полупрозрачный цилиндр вокруг меня уже начал мерцать, периодически пропадая и заставляя меня задыхаться от холодного скользкого ужаса, забившего горло и заморозившего легкие. Светлоликий! Помоги! Меня же сейчас наизнанку вывернут за все мои выкрутасы! Он же мне печень через ухо вытащит, свернет трубочкой и в другое ухо засунет! Пусть меня папа найдет, Тарк, мама, Гет — да кто угодно! Я даже жениться готов здесь и сейчас! Я перед папой извинюсь! Горт син, я знаю, сам вляпался — но родителей пожалей! Они не виноваты! Мама уж точно! Светлоликий, я что угодно сделаю!

Щитовой Круг снова замерцал. Я невольно подался назад, но уперся спиной в нагретую магическим огнем стену — и мысленно взвыл. Дохр, ладно, давай так договоримся — если мне конец в любом случае, пусть это никак не отразится на родителях и Гете с Кейрой, а? Пусть они просто забудут про меня... Светлоликий, ну не будь ты такой тварью! Ты же бог!

Легкий хлопок заставил меня закрыть голову руками и вжаться в камень. Стены, пол и потолок ярко засияли — и резко погасли. Угол комнаты "потек", оставив после себя светящийся слабым голубым огнем овал. Я прищурился, рассматривая такой знакомый силуэт. Знакомо нахмуренные брови и сжатые губы давали понять осведомленному наблюдателю, что вновь прибывшему то, что происходит в этой комнате, совсем не нравится. То есть вообще никак, совершенно и абсолютно. Я был более чем осведомленным, поэтому по привычке невольно вжал голову в плечи. Потом вспомнил об этикете, о том, что в кабинете находится посторонний, прочистил горло и согнулся в поклоне — несколько корявом из-за опаленного бока:

— Приветствую Его Величество Лорда Света. Второй сын Солнца готов слушать и исполнять.

Глаза пронзительного стального оттенка цепко осмотрели меня, ровно на одно мгновение задерживаясь на опаленной рубашке, босых ногах, грязном лице. Я гордо вздернул подбородок и выпрямился. Пусть папа знает, что я не боюсь его. Правда, едва он смог посмотреть в глаза, как мне захотелось обратно в шахту. Там хоть и тесно, но зато никто не смотрит взглядом, которым не то что дырку в душе прожечь — запросто водопад заморозить можно. Я прерывисто вздохнул и отвел глаза. Наткнулся взглядом на некроманта — тот стоял возле серой стены, вжавшись в камень и не торопясь влезть в семейные разборки Лорда Света. Я его прекрасно понимал. Становиться у папы на пути, когда тот собирается морально-психологически отпинать второго сына, чревато. Все равно что встать на пути разогнавшейся лавины и надеяться, что та не зацепит. Зацепит, и еще как!

Закончив психологически давить на меня молчанием и тяжелым взглядом, папа посмотрел на некроманта. Не хотел бы я сейчас оказаться на труполюбовом месте. Обольщаться на счет его участи я буду — будь мы хоть трижды добрыми и четырежды светлыми, по закону за умышленное нападение на принца Лиирдии полагается смертная казнь. Недельку будет идти разбирательство — и труполюба повесят. Не могу сказать, что мне его страшно жаль, но ощущение того, что я буду косвенно повинен в его смерти, ледяным комком упало в душу. И это еще одно последствие моего необдуманного побега из дома...

Некромант тем временем быстро поклонился:

— Приветствую Его Величество Лорда Света. Готов слушать и исполнять.

Папа хмыкнул — как-то очень кровожадно, — и быстрым жестом швырнул в портал неизвестное мне заклинание. Тут же вошли несколько гноллов — к сожалению, незнакомых.

— Забирайте его, — приказал папа.

Один из гвардейцев вытащил из сумки серебряные браслеты и ошейник и направился ко мне. Я обмер, но тут Лорд Света без тени улыбки пояснил:

— Нет, не Тинара. Мальчишку у стенки.

Боги, надо было видеть, как вытянулось лицо некроманта! Еще бы, для папы он — мальчишка, не более того. Что по магической силе, что по возрасту. Я почувствовал, что губы невольно расползаются в глупейшей улыбке.

— А с тобой мы сейчас побеседуем, — пообещал мне папа голосом, явно показывающим, что меня сейчас будут отнюдь не пряниками кормить.

Некромант не сопротивлялся — понимал, что бесполезно, — и позволил себя увести. Едва последний гнолл исчез в портале, папа одним словом закрыл его. Мы остались вдвоем.

Сначала просто молча буравили друг друга глазами. Папа явно мстил за убитые мной нервы, а я не знал, с чего начать. А начинать надо было — не ровен час, моя команда решит предпринять побег и шахур кого-нибудь сожрет. Будет больно и обидно, особенно учитывая, что помощь близко.

Я со свистом втянул в себя воздух, готовясь открыть душу. Была — не была.

— Пап...

— Лорд Света, — ледяным тоном поправил меня тот.

Слова хлестко, как кнутом, ударили по сердцу. Я сморгнул и удивленно посмотрел на собеседника. Никакой реакции. Все тот же стальной немигающий взгляд, нахмуренные брови и сжатые губы. Не эльф, а статуя. Холодная, каменная, бессердечная. Иными словами, Лорд Света.

Захотелось заорать и швырнуть в папу что-то тяжелое. Да хотя бы ту же подставку, которая лежала в опасной близости и служила источником огромного искушения. Но я подавил этот порыв. Я пообещал Светлоликому, что если спасусь, извинюсь перед папой и женюсь. Такие обещания не нарушаются. Тем более принцем. Даже если этот принц заблуждался насчет своего родителя и искренне верил в любовь оного. Все ошибаются. Мне надо радоваться, что я узнал об этом сейчас, а не через пятьдесят лет. Однако никакого удовлетворения я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал. В душе царила пустота — не было ни злости, ни ярости, ни раздражения. Только опустошенность — и глухая стена, запершая все эмоции в самом глубоком уголке сознания, скрутившая их в тонкий жгут и сжавшая до размеров точки. Гордость вопила о том, что при подобном отношении мне не за что извиняться, но я задушил ее, растоптал, едва ли не поглумившись над останками. Зачем мне гордость при таком родителе? Она лишняя. Такая же лишняя, как и эмоции, чувство привязанности, любовь...