А потом аппаратура была собрана и протестирована, пробные съёмки "карт мышления" прошли удачно; настало время переливать груз воспоминаний в новую чашу.
И Летун перелил его. В два приёма, заменив отдых глубоким часовым трансом. В темпе, который ограничивала не столько скорость считывания образов, сколько пределы возможностей декодирующей техники. Он даже не понял, что отдыхал только раз на протяжении половины декады. Такие мелочи его не волновали.
Правда, в итоге, услышав очередное "Конец серии!" и стащив тяжёлый сенсорный шлем, он опустился на ближайшую горизонтальную поверхность и словно окоченел. А до кровати его пришлось нести, как негнущееся бревно.
Должно быть, впечатление на зрителей он произвёл ещё то...
Но дело — сделано. А всё прочее не в счёт.
Проклятье! Коротко размахнувшись, Веррим саданул кулаком по раздражающе гладкому пластику подлокотника. Ноль эффекта: подлокотник даже не шелохнулся. Он должен был в случае чего выдерживать многократные перегрузки и прочность имел соответствующую.
Такое же действие, как этот удар, произвели аргументы Веррима на позицию контр-адмирала. Дрегмар выслушал всё, что ему имел сказать аналитик, а потом сухо подтвердил свой прежний приказ. И вот теперь Блестящий Берег оставался внизу и позади шаттла, а Эхагес и вся информация, выжатая из пришельца — в монопольной собственности СБ.
Капитуляция без сопротивления. Проклятье! Триста тысяч проклятий!
— Тебе дальний вызов, — сообщил Чосс нейтральным тоном. Предельно нейтральным.
До неестественности.
Насторожившись, аналитик помедлил с подтверждением контакта и попытался вначале установить вирт-адрес собеседника. Без толку. Линия связи скакала с гейта на гейт, путалась в многочисленных трансузлах, а под конец, как вода в крупный песок, уходила в обратное "дерево" пустых ссылок.
Такие трюки обычно используют в защищённых контактах с искинами. А для всего иного -слишком дорого и избыточно эффективно.
"Силушку демонстрируем? Ну-ну..."
Подтверждение контакта.
Поляризационный экран очков Веррима распахнулся в космический простор. Не самый оригинальный, но неизменно популярный фон, обычнейшее дело. А вот бледное до прозрачности лицо, явившееся на этом фоне...
Аналитик узнал его сразу же. И очень удивился.
— Вы действительно так недовольны полученным приказом, Веррим Орайя? — спросила его Ассебиль Виат Третья, в узких кругах более известная как Наследница. — Если да, нам с вами есть, что обсудить.
Глава двадцатая.
Он очнулся от запаха еды. Или от голода? Скорее, от смешения того и другого. Сначала он очнулся, и лишь потом услышал приглушённый голос Гельды:
— Я не вовремя?
Открыть глаза. Подняться, оперевшись на локоть.
— Напротив. Я как раз готов разговеться.
— Готов — что? А... — Гельда улыбнулась. И Эхагес не узнал улыбки.
На её прекрасном — безо всяких скидок прекрасном — лице он уже видел улыбки. Разные. Целый арсенал их. Вот только прежде безопасница никогда не улыбалась ему, как...
Ну да. Просто как женщина мужчине.
Порассуждать на тему загадочной трансформации не позволил голод. Гес потянулся было за тем, что лежало поближе, но Гельда пресекла поползновение с мягкой непреклонностью. Ни дать, ни взять — сестра раненого героя. Или... немного больше, чем сестра. Гес расслабился, опустился на ложе, успевшее превратиться в нечто вроде низкого кресла, и покорно открыл рот.
— Ты всех удивил, — заметила меж тем Гельда. — Ты часто работаешь так?
— Как?
— На износ. Сто двадцать часов, больше тридцати тысяч фиксаций... как автомат. Ни еды, ни сна, только несколько глотков воды время от времени... чудеса!
— Ну... — Эхагес глотнул, собираясь ответить, но ему снова заткнули рот.
— Я бы точно так не смогла. Никакое чувство долга не заставит человека прыгнуть выше головы. — В глазах безопасницы сияло плохо скрытое восхищение. — На тренингах нам часто объясняли и доказывали на примерах, что люди в массе своей очень плохо распоряжаются своими внутренними резервами. Но даже на тренингах такого... сокрушительного доказательства я не видела. И ведь ты не просто ничего не ел, ты при этом очень напряжённо работал. Попробуй что-то подобное проделать обычный человек, и на середине дистанции его вынесли бы в глубоком обмороке... скорее даже — с нервным истощением.
Против воли Гес покрылся лёгким румянцем. А Гельда продолжала говорить.
Но что слова? Сотрясение воздуха. Вгоняло в краску больше то, как она смотрела, как протягивала новый кусочек чего-нибудь вкусного, как вздыхала. Куда подевалась она прежняя -жёсткая, весьма профессиональная (и весьма рациональная) дама? Эхагес даже заглянул в верхние слои её сознания. Не игра ли это?
Нет, не игра. Безопасница была искренна.
Тем лучше. Летун окончательно переключился на усвоение пищи, слушая, как Гельда хвалит чёткость образов, снятых с него сканирующей аппаратурой. Расшифровка их шла с достоверностью более 87 процентов. Даже без последующей обработки, первично — 87%! Гораздо больше, чем необходимо для полного восстановления.
— Кстати, а что это вообще за расчёты? — мимоходом поинтересовалась безопасница. — Чего они касаются?
В кормлении наступил перерыв, так что Гес мог объяснить. И объяснил.
— То есть всё это может принести пользу только эсперам? — сказала безопасница с лёгкой ноткой разочарования в голосе.
— В общем, да.
— В общем? А в частности?
Эхагес моргнул и задумался. Действительно: что, если?..
— Знаешь, с налёта скажу без уверенности, но... доведя до ума некоторые матрицы и, само собой, найдя частное решение... а ведь это идея!
Гельда замерла в недоумении. Летун пояснил:
— Считывание было только первым шагом, я ведь говорил. Главное — шаг за пределы общих выводов, устранение шелухи наводок. И всё равно надо с чего-то начинать, так почему не начать с простейших матриц?
— Всё равно не понимаю.
— Ничего. Как говорил наставник Кени, главное — ввязаться в ближний бой.
— Куда ты? Тебе ещё рано вставать!
— Почему рано? Я ведь не лежачий больной.
Безопасница вздохнула.
— Мужчину тянет поработать... Только всё равно ничего не получится.
Эхагес обернулся.
— Считывание закончено, срок аренды истёк, люди и техника развезены туда, где в них есть нужда. — Гельда повела рукой. — Если бы ты не отреагировал на мой приход, я бы и тебя увезла на правах багажа. Благо там всё готово.
— Где это — там?
— На орбиткомплексе. Компактная и комфортная база в ближнем космосе. Тебе понравится.
"Всё-таки они хотят накрыть меня стеклянным колпаком где подальше...
Ну и пусть. Дали бы только работать".
— А Веррим?
В безопаснице ожили некоторые черты её делового обличья.
— Моё начальство хотело его выпихнуть из процесса контакта, но его начальство возражало. И весьма убедительно. В итоге, как иногда говорят на Визарре, победила дружба. Если ты хочешь связаться с аналитиком, разумней будет сделать это в челноке.
— А лично?
— Ты думаешь, — улыбнулась Гельда, — Веррим должен плясать вокруг тебя? У него, между прочим, кончился отпуск. Кончился до срока, так как ему повезло встретить тебя.
Гес вздохнул.
— Ну что ж... где там этот челнок?
По некотором размышлении Летун решил, что дальняя связь, которой пользуются люди Сферы, впечатляет. Но всё равно ему не нравится. Какая-то она... ненастоящая. Пустая, что ли?
Звуки есть. И краски есть. Всё передано очень точно. Но помимо звуков и красок — ничего. Кристальная связь при всех своих несовершенствах будет побогаче.
Да, "пустота" — вполне подходящее слово.
— Быстро ты оправился, — сказал с экрана уменьшенный впятеро Веррим. — Очень быстро. Завидую.
— И ты туда же. Рад тебя видеть.
— Взаимно. — Аналитик тепло улыбнулся. — Послушай, ты не растолкуешь мне кое-что в тех выкладках, которые мы извлекли?
— Каких именно?
Между Гесом и Верримом в экране поплыли разноцветные линии. Словно расчёты по сопряжениям очень аккуратно переписали светящейся тушью на рулон совершенно прозрачной бумаги. Веррим принялся указывать на вспыхивающие строчки, объясняя, что к чему. Гес слушал, пытался разобраться, даже отвечал порой — и смутно жалел, что не может поговорить не так, как сейчас, а напрямую. "Касание смысла" здорово облегчило бы общение... да и понимание.
— Сколько ещё кукла Веррима сможет дурачить объект Фитиль?
— Сколько понадобится. Мы подключили почти половину внешних ресурсов Твистера. Как, собственно, вы и распорядились.
— Почти половину?
— Хм. Говоря точнее, Твистер счёл поставленную задачу достойной 45-48% своего внимания. Такая доля ресурсов такого искина — это раз в пять больше, чем надо для создания информ-голограммы класса "индивид".
— Знаю, знаю... и всё равно мне тревожно. Скажите, бюро-лидер: вы тоже считаете крейсер на синхронной орбите признаком профпаранойи?
— Нет, домен-лидер. Не считаю.
— А аргументировать? Без "начальник всегда прав"?
— В ситуации есть и более важные "точки хрупкости".
— Связанные с ролью Гельды, конечно?
— Да!
— На эту тему мы беседовали. И приемлемых альтернатив "роли", сыграть которую она вызвалась добровольно, не нашлось. Я сказал — вызвалась? Да она сама предложила этот план — помните?
— А мы его утвердили. Просто цинично воспользовались её старыми...
— Бюро-лидер! Вам не кажется, что годы спокойствия и сонного порядка отучили нас принимать и требовать жертвы?... Вы молчите?
— Не хочу пренебрегать вашим последним указанием.
— Моим... ах, вот как. Что ж. Предлагаю закончить разговор.
— Согласен. Конец связи.
В первые сутки Гес находил личный кей-блок, носимый на руке, неудобной и излишне сложной штукой. Множество операций, которые мог выполнять этот сверхмеханизм, казались лишними. Это, и это, и это, и ещё сверх всего — то, то и то... Однако вскоре, сам не заметив, как это произошло, Летун уже с трудом представлял себе работу без кей-блока. Через сложное и очень сложное люди Сферы делали многое гораздо проще.
К примеру, те же расчёты сопряжений.
Математика оказалась вещью универсальной. Как логика, которая была её первоосновой. И наибольшей проблемой оказался процесс согласования протоколов — проще сказать, перевод. Если многое Веррим (не без помощи специалистов, как он признался в разговоре) смог расшифровать сам, то не меньше было и такого, что было невозможно вывести чисто логическими методами. В конце концов, математика — это далеко не только набор элементарных логический действий, как речь — не просто набор звуков. Математика — это ещё и язык. А в любом языке очень многое принимается без прямых обоснований, условно. Воду обозначает слово "вода", но с тем же успехом её могло бы обозначать и слово "сора", и слово "тубук", и ещё множество произвольных звукосочетаний. Но говорящие на одном языке из множества неявно договорились обозначать воду именно этим словом. А для говорящих на другом языке "вода" — это "кукла". Или "честнее". Или "синий". Или вовсе не имеющая смысла тарабарщина.
Но процесс взаимных разъяснений шёл быстро. Гес даже не осознавал в полной мере, насколько быстро: ему не с чем было сравнивать. Он почти не выходил из состояния "небесного рассудка", часов по пятнадцать в сутки общаясь с Верримом и с его ассистентами, и не находил в этом ничего особенного. У него даже оставалось время на еду, отдых и физические упражнения "походной" нормы. С его точки зрения, всё шло успешно. А о том, какое действие его работоспособность производит на наблюдателей, Летун не задумывался. Он не особо задумывался и над тем, что делает Гельда. Следит? Ну и пусть. Работа у неё такая...
Само собой, последствия этой слепой увлечённости не заставили себя ждать.
— Веррим, вы закончили упрощающие расчёты по матрице 2307/А?
— Да. Можешь посмотреть.
С минуту длится изучение результатов. Правый верхний квадрант дисплея — общие формы оптимизированных структур, левый нижний квадрант — численная четырёхмерная матрица, правый нижний — графика, отображающая то же самое циклическим движением и цветом. В оставшемся квадранте плавает отдельно от тела лицо Веррима, усталое, но довольное.
Гес вздыхает, слегка отклоняясь назад.
— Неужели ТАК просто? Не могу поверить!
— Я бы не назвал это простым. И меня смущает взаимодействие слоёв. Нельзя достоверно просчитать кумулятивный эффект на виртуальной модели. Тут нужен доброволец.
— Не нужен. Я и так знаю, каков эффект этой медитативной формы. Я много раз делал нечто похожее... только куда грубее. С этим, — кивок на дисплей, — усилий будет меньше в десятки раз, а результат проявится много быстрее и будет гораздо глубже. Я не удивлюсь, если очищенная матрица даст эффект полной регенерации...
— Ты хочешь сказать?..
— Я хочу сказать — долой шрамы! Даже старые, грубые рубцы. И утраченные конечности тоже можно будет регенерировать... наверно. В этом я не уверен. — Гес ухмыльнулся. — Я не хочу резать себе пальцы, чтобы проверить, так ли это. Но в том, что матрица работает, сомнений нет. Знаешь, я прямо сейчас попробую её в действии.
— Прямо сейчас?
— А чего тянуть? Телеметрия к вам поступает... да не смущайся так, я давно знаю, что вы за мной наблюдаете. Или ты хочешь надеть на меня дополнительные датчики?
— Нет. Я знаю, что сбруя тебе не нравится. Просто я приготовил ещё один сюрприз...
— Долго ещё Твистер сможет удерживать объект Фитиль от испытания матрицы?
— Нет.
Синтезированное лицо искина, нарочито получеловеческое, зеленоватое, не отражало ни грана каких бы то ни было эмоций.
— Объект Фитиль закрыт для прямого контроля, — продолжал он размеренно, — а косвенное влияние недостаточно эффективно. Если вы хотите действовать на опережение, я рекомендую максимальную решительность.
Пауза. Лица людей тщётно подражают в бесстрастии лицу нечеловека.
— Цейтнот... что ж, я согласна и на это.
— Гельда, вы вовсе не обязаны...
— Если не я, то кто?
...Спустя минуту в одном из помещений орбиткомплекса к полулежащей на анатомическом ложе безопаснице придвинулись блестящие металлом манипуляторы автоматов. Не дожидаясь их холодных ласк, Гельда закрыла глаза...
— Всё это хорошо, но я хочу опробовать матрицу. Увидимся через час.
Одним движением пальца Гес прервал связь, стирая лицо Веррима с экрана. Замер, таща на поверхность сознания упруго-скользкое подозрение. Не вытащил, мысленно махнул рукой и вызвал перед внутренним взором красоту матрицы.
Сила вспыхнула в точке меж бровей, расплавленным металлом растеклась под черепом. Да, это действовало по-настоящему быстро и по-настоящему сильно. Почти болезненно... почти. Очень скоро Летун забыл обо всём, нырнув в поток стремительного бегства. Тело погрузилось в свет. Ритм сердца стал зарёй над бесконечностью сияющих холмов. Холмы выравнивались, текли, танцевали, слагаясь в совершенную структуру — и в движении рождали собственные ритмы.
