Дипломатические отношения СССР и Великобритании были сведены до минимального уровня — послы оказались отозванными. Торговые договора, правда, Советский Союз выполнял, но новые не заключал. Точно так же дела вели английские партнеры.
Британия осталась почти наедине со старым врагом — Германией. Но пока что через Атлантику беспрепятственно шли американские суда с поставками.
На столе была обильная, а по меркам России другого мира даже роскошная закуска. Впрочем, к икре, осетрине и другим прелестям рыбной кулинарии в нынешем мире Рославлева относились с куда меньшим почтением. Но и выпивка присутствовала в количестве не чрезмерном, но достаточном для взаимоуважения.
За столом находились двое. Хозяином дома был сам инженер-контрабандист. Его собеседником — не собутыльником! — был начальник охраны, понятное дело, находившийся не при исполнении.
— Вот как хочешь, а рыбка горячего копчения куда вкуснее.
— Ну нет, Сергей Василич, не соглашусь. Как закуска, она...
— Точняк, Николай Федорыч! Именно то самое слово. Но закуска — еще не еда. Впрочем, возьми лососинку.
Капитан госбезопасности уже уговорил три стопочки беленькой, оставаясь при том в трезвейшем состоянии. Инженер выкушал аж полтора наперстка. На самом деле это были стопочки, но неприлично малого, по мнению Полознева, объема.
И тут совершенно внезапно начался серьезный разговор.
— Знаешь, чего опасаюсь?
Ответом была поднятая бровь.
— Что Англия потерпит значимое поражение на море.
— Сергей Василич, у тебя там, что ль, родственники имеются?
Слова были шуткой, как легко понять.
— Попробую объяснить. Британцы могут заключить мир с Германией.
— Опасаешься, что стакнутся?
— Нет, не то. По всем признакам, немцы пока что трясутся от одной лишь мысли — воевать с СССР. А нам следует бояться, что англичане перестанут заказывать оружие и прочие военные материалы в США.
— Да неужто ты предполагаешь, что они...
— И никогда! Даже в мысль не возьмут. А вот натравить на нас японцев — очень даже. Глянь на карту, — тут инженер извлек, как всегда, из ничего небольшой атлас. — Вот... я бы отсюда нанес удар. И перерезать магистраль. Так вот, тогда Япония могла бы стать для Америки первейшим покупателем вооружения.
— Так отобьют наши. Уж не впервой. На Халхин-Голе так наподдали, что нате вам.
— А вражины и не будут стоять насмерть. Взорвут тоннели здесь... или здесь... точно не скажу, где, но сделать можно. И кирдык снабжению Приморья по Транссибирской.
— Сергей Васильч, так ведь знаю тебя хорошо... ну, достаточно. Не верю, чтоб ты чего не придумал.
— Николай Федорыч, не я первым додумался до идеи. 'Воздушный мост', вот что могло бы помочь.
— А, понимаю: снабжение транспортными самолетами. Но ведь ими бронетехнику не перебросишь.
— Можно было бы. Есть такая... подходящая техника.
Полознев лишний раз доказал, что водка его так запросто не берет. Глаза капитана прямо загорелись.
— А покажи картинку! У тебя же есть, точно знаю.
После некоторых колебаний хозяин пиршества, давно перешедшего в совещание, решился:
— Ну, ладно. Пожди немного... погоди... о, вот.
На ярком экранчике (большой прибор на столе бы не поместился, поскольку тарелки и блюда никто не двигал) показалась картинка. Полознев впился взглядом в изображение.
— Четыре двигателя, понятно... дальность?
— От груза зависит. Если восемьдесят тонн, то семь с половиной тыщ километров, а сто двадцать тонн провезет лишь четыре восемьсот. Заметь: машина не пассажирская, всяких там мягких кресел в ней нет. Чистый транспортник.
— Если восемьдесят — так выходит, им аж четыре танка перебросить можно?
— Опять же от типа танков зависит... Тут, понимаешь, понадобится чуть ли не политическое решение. Дело ведь не в самолете, не только в нем, имею в виду. Подходящие аэродромы понадобятся, да всякие расходные материалы, да горючка. Это я бы помог раздобыть. Но в первую очередь надобны подготовленные люди. С ними-то и есть главная засада.
— Что, долго готовить?
— И долго, и дорого... говорю ж тебе, нужно политическое решение. Эх! Ладно, последнюю порцию.
И старый инженер решительным движением опрокинул в себя все, что осталось в его стопке. Было там граммов пятнадцать.
— Итак, я вас слушаю, — скорее индифферентным, чем командным голосом промолвил президент Соединенных Штатов.
— Наши источники в Баку сообщают, что британцы предприняли попытку авианалета на тамошние нефтяные источники эскадрой, в которой было около ста шестядесяти самолетов, включая истребители сопровождения, а также американские бомбардировщики, управляемые добровольцами. Не долетев до цели, один английский самолет задымил и повернул обратно. Его судьба неизвестна. Еще один бомбардировщик был принужден к посадке на аэродроме Кала. И, наконец, еще один был вынужден совершить посадку ввиду повреждений. Наши граждане захвачены живыми не были, но, по меньшей мере, пятеро англичан взяты и подверглись интенсивным допросам. Что касается русской авиатехники, то основные боевые действия совершались реактивными самолетами, вооруженными ракетами. Также участвовали геликоптеры, но их роль сводилась ко взятию в плен парашютистов и экипажа того самого бомбардировщика, который вынужденно приземлился. О боевых возможностях этих машин ничего не известно, кроме того, что они без труда поднимают и переносят чуть ли не взвод солдат в полной выкладке. И. наконец, в бою участвовал истребитель с винтом; у того ракет не было, он вооружен крупнокалиберными пулеметами.
— Чем вы объясняете столь высокую эффективность действий русских? Превосходством в технике?
— Никак нет, сэр: в первую очередь все же недооценкой противника со стороны англичан. Судя по всему, они рассчитывали на противодействие силами небольшого количества устарелых поршневых истребителей. И, соответственно, у русских получилось создать стратегически внезапную оборону.
Генералу удалось удивить босса:
— Как вы это назвали?
— С вашего позволения, это вид обороны, которая оказывается по возможностям полностью неожиданной и потому необычайно эффективной. В данном случае: реактивные истребители, имеющие возможность не просто пускать ракеты, но также по исчерпании боезапаса оперативно приземляться на аэродроме Кала — это ближайший — и, соответственно, быстро заправляться и перезаряжаться. Но также мои аналитики не исключают, что у русских имелись разведданные, способствовавшие хорошей подготовке к отражению налета. Кроме того, источник отмечает, что общее количество реактивных самолетов было весьма невелико: до двадцати. Другой источник сообщает, что общее количество этих самолетов у русских не может быть большим по причине их крайней дороговизны.
Президент мгновенно ухватил тонкий момент:
— Они дороги в производстве или в эксплуатации?
— Точных данных нет, сэр. Но возможно и то, и другое. В частности, имеются данные от фирмы 'Роллс-ройс', что их опытные образцы реактивных двигателей имеют ресурс менее двадцати часов. Отмечаю, что наша промышленность таких не производит.
— Благодарю за хорошую работу, генерал Арнольд. Отчет оставьте, я над ним еще поработаю. Вы свободны.
Глава 29
Ни гросс-адмирал Редер, ни какой-либо из других командиров Кригсмарине не знали и не могли знать, что события чуть-чуть свернули с того пути, который уже был пройден в другом мире. Но при том они подталкивали этот поворот. Были доработаны бесконтактные торпеды по совету русских. Немецкие инженеры провели крайне дорогостоящие испытания данных торпед и довели их до ума. Также рейхсканцлер по совету Редера запретил даже проектировать, а не то, что строить сверхлинкор, однако дал ход достройке авианосца 'Цеппелин'. Геринг, вцепившись в возможность, предоставленную моряками, отдал приказ усиленно тренировать авиаторов в части взлета-посадки на палубу.
А в Стокгольме Те, Кому Надо (с немецкой стороны) усиленно искали возможность очередного контакта. Русские на все авансы отделывались общими фразами о 'несвоевременности'. Немецкие военные и флотские представители пришли к очевидному выводу: русская разведка находится в стадии получения и проверки информации.
Но сдвиги исторических событий произошли не только в количестве и качестве: они случились и во времени.
С легкой руки журналистов, а потом историков все лавры в осуществлении запланированной операции подводной лодки U-47 получил ее командир Гюнтер Прин. Это было не вполне заслуженно.
Штаб Дёница давно примерялся ударить по базе Королевского флота в Скапа-Флоу. Можно сказать больше: возможность прорыва через пролив Кёрк уже была доказана разведывательным рейдом подлодки U-14. Осталось лишь подгадать момент и осуществить дело на практике.
С первой частью дело обстояло не так радужно. Агенты в Скапа-Флоу имелись, проблема заключалась в оперативной связи. Использование радио означало провал связника с вероятностью чуть ли не сто процентов. Не особо свежая информация заключалась в том, что в бухте Скапа-Флоу достоверно находится устаревший линкор 'Ройял оук' и линейный крейсер. Но агент не смог разузнать названия второго.
И тут — разумеется, это было счастливым совпадением — помощник советского военно-морского атташе согласился на встречу с немецким коллегой. Совершенно неофициальную, понятное дело, то есть как и раньше. Без протокола. И уж точно без униформы.
Видимо, советский представитель был сильно голоден. К этому выводу немец пришел, узнав, что тот заказал шведские тефтели с гарниром. Впрочем, русский решил частично следовать немецкому примеру, добавив к заказу кофе (как же без него?) и клюквенный мусс.
Встречу можно было обозвать беседой или торговлей — это не так важно. Куда важнее то, что немец начал серьезный разговор первым.
— Mein Herr, считаю должным довести до вашего сведения вот что. Через примерно два месяца ожидается большой конвой из Соединенных Штатов на судах под американскими флагом. Предположительно, под охраной американских кораблей.
Советский моряк про себя отметил, что немецкий собеседника безупречен, если не считать небольшого эльзасского акцента.
А немец продолжал:
— Мы полагаем, что груз может иметь стратегическое значение. В частности, планируются к поставке бомбардировщики — в разобранном виде, конечно — артиллерия и боеприпасы к ней.
— Береговая или зенитная? — нейтрально спросил русский.
— Та и другая. Но самолеты важнее. Сто восемьдесят штук. Участие американского летного персонала в боестолкновениях не предполагается.
— У нас имеется некоторый опыт отражения массированных воздушных налетов, — столь же индифферентно ответил русский. В переводе с дипломатического языка слова означали: 'Германии следует озаботиться усилением ПВО. У нас таковая уже имеется.' А еще советский моряк подумал, что на обучение личного состава звукометристов и операторов радарных установок потребуется время, но сколько именно — он не знал. Вероятно, собеседник пребывал в таком же неведении.
Немец продолжил:
— У нас такового опыта пока что нет, и мы хотели бы его избежать — или хотя бы не обретать его как можно дольше.
Это уже было не просто намеком, а прямым указанием, что Кригсмарине планирует перехват этого конвоя.
— Разумеется, мы бы не желали, чтобы военные и в особенности гражданские объекты в Германии подвергались бомбовым ударам.
Немец понял эти слова правильно: русские не считают нужным хоть как-то противодействовать удару по конвою.
А советский моряк продолжал:
— Мы думаем, что компетентные лица из Германии могут провести встречу вот здесь, — из кармана пиджака любитель тефтелей достал листик с напечатанной картой. На нем красовались Оркнейские острова. — Предположительно там будут вот эти господа.
Из кармана был извлечен другой листок, на котором были написаны слова 'Ройял Оук' и 'Худ'. Второе название сопровождалось знаком вопроса.
— Они занимают важные посты, — безразличным тоном заметил германский офицер. Про себя он, как и многие другие до него, с трепетом подумал: в какой же должности пребывает русский осведомитель в Адмиралтействе?
— Ваши сведения не вполне точны, — нудным тоном поправил многознающий собеседник. — Должность вот этого господина, — палец ткнул на название 'Ройял оук', — звучит грозно, на деле же он мало что решает. Сидит себе в своем кресле и встречает прибывающих гостей. Второй — другое дело; тот личность с неизвестными возможностями. И еще добавьте: в клубе планируется перестройка. Оставят лишь главный вход. Но точные даты нам неизвестны. Добавьте еще: некто, имеющий опыт общения с аристократами, рекомендует проявить уважение и подарить вот этому господину целых три бутылки шампанского.
Это означало, что, опасаясь немецких подводных лодок, англичане планировали перекрыть пролив Кёрк. И не так уж важно, чем именно: противолодочными сетями или минами. Отсюда следовало: надо поторопиться с той операцией, о которой помощник германского военно-морского атташе только что узнал (подобные сведения были явно не его уровня). Но столь же многозначительным был совет насчет шампанского. Отсюда неоспоримо следовало: русские знают что-то такое об этом линкоре, и это 'что-то' прошло мимо внимания флотской разведки.
Вот почему изменения событий произошли также во времени. Нападение лодки U-47 в другой истории случилось раньше. И сама атака выглядела иначе.
Но, как это обычно бывает, действительность решила внести коррективы. Первым сюрпризом было наличие трех кораблей на рейде. Но был и второй.
— Что за... — вслух удивился командир U-47. Для военно-морских крепких выражений были основания: облака на небе подсвечивались, как будто за горизонтом корели гиггантские костры. Через пару секунд Прин понял: это было северное сияние35.
Различить названия кораблей корветтен-капитан Прин не мог по причине недостаточного освещения, но по силуэту прикинул, что крайний справа — скорее всего, это линейный крейсер. Чуть левее стояло на якоре нечто не вполне понятное, но разглядеть силуэты орудий удалось. И, наконец, старый линкор. В опознании силуэта ошибиться было невозможно.
Командир подводной лодки должен не только быстро думать. Еще более важным качеством для такого офицера является умение быстро принимать решения — предпочтительно правильные. Гюнтер Прин, обдумав информацию от штаба Дёница, решил последовать совету атаковать сперва линкор.
Так, в носовом залпе четыре торпеды, в кормовом — одна. Перезарядка займет полчаса. Такая задержка на акватории крайне нежелательна: могут найти и тогда вбомбят в грунт.
— Атакую линкор!
Уже по возвращении на базу в Вильгельмсхафене Прин доказывал лично Дёницу, что это решение было стратегически и тактически наивыгоднейшим. Главный подводник Рейха благожелательно кивал героическому подчиненному, но про себя думал, что Гюнтеру просто наворожила удача.
Условия для торпедной стрельбы были почти учебные: на дистанции шесть кабельтовых, под прямым углом к неподвижной цели. Прин помнил рекомендации, поэтому произвел трехторпедный залп. В душе он ожидал подрыва погребов. Уж после такого 'Ройял оук' не имел бы никаких шансов на выживание.
