Окружающий мир встретил кромешной мглой (Игорь этого не знал, но больше полутоны взрывчатки, заложенной в памятный Савельеву водопроводный шланг, подняли с обочин дороги фонтаны песка и пыли, затмив солнце), и начинающейся заполошной стрельбой. Сержант поймал за шкирку своего бойца, сдуру ломанувшегося в кювет, и, отшвырнув его назад, заорал: "Куда, лоси??? Там мины! Под машину залазьте и за нее прячьтесь!",— и тут же закашлялся (в этой суете он забыл накинуть маску и включить подачу кислорода), щедро хлебнув воздуха с пылью, и почему-то — запахом нагретого асфальта.
"Асфальт? Откуда — тут же грунтовка!" — ударила в голову мысль, а руки уже сами переключали связь на "экстренный" канал, но и тут не успел. Да и по любому было уже поздно.
* * *
Очень немногие знают, как много вокруг них материалов, способных взрываться. Этим знанием, а также пониманием необходимых условий для протекания взрывных процессов, владеют и не все профессионалы. Но практически любой человек в курсе, какая уйма веществ вокруг способны гореть — слишком многие познают это на собственном опыте.
То, что в начавшемся пожаре способны сгорать даже негорючие изначально предметы, и даже вода от жара может начать разлагаться на вполне горючие кислород и водород, тоже не является секретом.
Тайной для многих оказывается другое — эти процессы принципиально не различаются, и то и другое это цепная реакция окисления, и между ними нет неодолимого барьера. Всего лишь — "звуковой барьер". Взрыв от горения отличается скоростью протекания, если медленнее скорости звука — горение, быстрее — взрыв.
Одни и те же вещества могут — как гореть, так и взрываться. Например, тротил вполне можно настрогать ножом и вместо лучины использовать для растопки сырых дров, но упаси господи — закрыть дверцу печки до того, как он полностью прогорит. При создании подобных "особых условий" могут взорваться и вполне "мирные" вещества вроде растворителей или парафина, в которых никто взрывчатку и не заподозрит.
Но есть и удивительные отличия — во взрывчатке запас энергии намного меньше, чем в самом привычном топливе. Вполне обычная писчая бумага превосходит тот же тротил по запасу энергии втрое, а пластмасса — на порядок! Неудивительно, что про разрушительную силу взрывчатки обычно только слышали, а вот с возможностями огня практически все знакомы не понаслышке.
К тому же, не стоит считать, что "дозвуковая" скорость горения топлива — это мало.
Почти шестьдесят тонн смеси авиационного керосина и битума (а именно она находилась в двух аэродромных заправщиках и ассенизационной цистерне), вылитая в канавы по обочинам дороги, горит со скоростью более трехсот метров в секунду.
Огонь охватил всю колонну практически мгновенно. Тогда же резкое падение давления высосало воздух из легких, заставив практически всех потерять сознание.
И это оказалось скорее благом, потому что в следующий миг жадное пламя буквально высосало из окружающего воздуха весь кислород (в отличие от взрывчатки, горящему топливу нужен кислород из воздуха), и, соединившись в единый костер, рванулось ввысь. Огонь, одним тепловым излучением, в считанные секунды сначала высушил открытые участки кожи до состояния пергамента, а потом начал раскалять броню. Сначала до красного, а потом и до оранжевого цвета.
Внутри раскалившихся корпусов сейчас кипел, выделяя горючий и ядовитый газ, полистирол, выводя из строя экипажи самоходок, которые вряд ли сообразили и главное — успели, перейти на "автономку". Про пехоту и говорить нечего — теоретически она вполне могла отсидеться за броней машин, техника все же была рассчитана на многое, но удар застиг их в слишком уязвимый момент — когда люки были открыты для выхода пехоты.
Все эти подробности катастрофы Савельев разумеется не видел — клубы дыма надежно скрыли от глаз происходящее, но инфракрасные датчики БМДР четко "прорисовывали" силуэты машин колонны, заботливо снабдив каждый ярлычком с температурой, стремительно менявшим свои показания. Ну а медленно гаснувшие метки "своих" на тактическом дисплее заставляли только скрипеть зубами от бессилия.
Тем более, ничего еще не закончилось. Ветер донес серию взрывов и заполошную стрельбу, после которой с экрана исчезли еще три отметки — боковые дозоры прекратили свое существование, расстрелянные из засады.
Однако, в доменной печи, в которую враз превратилась дорога, возникло какое-то движение, и с нее в канаву рухнула самоходка. Казалось, все кончено, но машина, взревев двигателем, все же преодолела траншею, и громадным, разбрасывающим во все стороны "искры", пылающим костром закрутилась на поле — от жара на ней самовоспламенились элементы активной брони.
Агония была недолгой — из-за холмов на бреющем вывернул небольшой коптер и отстрелялся сразу четырьмя ракетами. Двумя попал и посреди поля вместо костра возник огненный столб высотой в сотню метров — газ из пробитых баков вырвался на свободу.
Однако, пилоты недолго радовались своей удаче — из пелены черного дама высунулся ствол, и громовым ударом винтокрылую машину просто сдуло с неба. Вниз она упала уже набором деталей. Не слишком крупных. Судя по возникшему при выстреле снопу искр, самоходчики стреляли картечью, не надеясь на самонаведение и радар, или просто не смогли впопыхах найти зенитные снаряды.
Секундой позже после выстрела на склоне одного из холмов по левой обочине блеснуло, и две ракеты, слегка довернув, нырнули в клубы дыма. Раздался сдвоенный удар, потом взрыв, и в воздух чудовищным леденцом на палочке взлетела сорванная с самоходки башня.
Всякое шевеление в дыму прекратилось, а Савельев испытал острое чувство нереальности происходящего — вокруг шел бой, а он в нем не только не участвовал, но на него даже никто внимания не обращал. Прокашлявшись, он попробовал отдать какую-то команду (какую именно — не имел ни малейшего представления, в голове был только звон), но события начали развиваться самостоятельно. Башенный стрелок, недолго думая, накрыл место пуска ракет на холме из всех калибров, включая главный. В ответ с соседнего бугорка стартовали еще две ракеты. И мехвод, не дожидаясь ни команды, ни пока на броню запрыгнет занявшее круговую оборону отделение, в панике рванул куда подальше, чуть не переехав при этом, едва сумевшего вывернутся из-под колес бойца.
Уехал он, впрочем, недалеко. Не долетев до цели пару десятков метров, ракеты разом взорвались, перепахав поражающими элементами полосу травы (к счастью в стороне от залегшего подразделения), и выбив густые шлейфы попаданий из борта машины. Прокатившись еще с десяток метров по инерции и жуя при этом пробитые покрышки, "коробочка" встала.
Рявкнув: "По машинам!" — Василий прыгнул на броню сверху, контролируя отход своих бойцов. Ребята показали себя с лучшей стороны, не только побив все нормативы, но и не забыв затащить раненых. "Откуда раненые?", — мелькнула мысль, но была признана несвоевременной и отброшена, — "все потом". Уже запрыгивая внутрь, краем глаза отметил еще два пуска и малодушно поспешил захлопнуть люк, будто от опасности можно отгородиться тонкой броней.
Внутри "бэшка" больше напоминала внутренности промышленной мясорубки, настолько все забрызгано, но сейчас точно не до брезгливости и прочих чувств. Отметив, что водителя, уже без всякого пиетета, несколько рук выдернули из кресла, и на его место плюхнулся следующий кандидат, Василий заорал: "Гони!" — и занял место стрелка.
Рассчитывал иметь лучший обзор, но машина так резво приняла с места и выписывала такие безумные кренделя, пытаясь уйти от крылатой смерти, что не успевший пристегнуться самодеятельный стрелок болтался внутри башни как язычок в колокольчике на первое сентября. Какой там обзор или стрельба, когда каска по внутренностям башни натуральную дробь выбивает.
Уйти, впрочем, удалось не вполне — один из снарядов лег достаточно близко от цели, под левым передним колесом отчетливо рвануло, машину будто приложили в скулу молотом. Она практически легла на борт, но каким-то чудом умудрилась выровняться и понеслась дальше, цепляя кочки осевшим носом. Савельев от удара вылетел из башни и рухнул на руки личному составу. Его поймали и не дав свернуть себе шею при следующих маневрах.
Уже казалось, что все эти кульбиты достигли цели — ракеты, хоть и легли рядом, но не накрыли, а следующие или выпустить не успеют, или из нет вовсе, — когда со стороны кормового люка раздался металлический удар. Очень близко, возле лба Василия, пытающего отцепится от удерживающих его рук, пронеслось что-то, окатив смертным холодом, а левую сторону его лица обдало чем-то невыносимо горячим.
Получивший "подарок" в затылок, водитель рухнул вперед, а резко тормознувшая "бэшка" буквально встала на дыбы, швырнув все незакрепленное в нос, и перемешав там живых с мертвыми. Впрочем, обратный "инерционный" удар отбросил назад, более-менее равномерно распределив груз по внутренностям "коробочки".
Ухитрившийся уцепиться за спинку кресла Савельев уже примеривался занять место мехвода, но вместо этого на голой интуиции заорал "к машине!". Разведка опять показала чудеса скорости, но самому Василию не повезло — запнувшись за то ли забытого в спешке раненого, то ли оставленный труп, он как раз принял "упор лежа" когда на борту брони словно заработал отбойный молоток.
"Крупняк", — отметил он про себя при взгляде на появившуюся в борту цепочку пробоин — женский или детский кулачек как раз пройдет. Будто обретя крылья, капитан совершил горизонтальный прыжок в длину и "рыбкой" вылетел в открытый кормовой люк, откуда и силы взялись.
Снаружи все было плохо — занявшее круговую оборону отделение (что от него осталось), палило во все стороны, расходуя бесценный боезапас и демаскируя свои позиции, и это при том, что им огнем не отвечали. Пришлось срочно наводить порядок в этом бардаке и пытаться организовывать хоть какую-то системную оборону.
Но едва удалось навести порядок, как "ожил" курсовой пулемет в башне покинутой машины, послав куда-то в сторону холма три коротких очереди. "Черт", — подумал Савельев, вжимаясь в землю за удачно подвернувшимся булыганом, — "кто-то остался внутри, или это раненый пришел в себя? Но почему этот остолоп не связался, а полез воевать? Если не работает связь, было достаточно просто крикнуть...". На все эти вопросы не было ответов, и уже никогда не будет — со стороны башни раздался звук удара металла о метал, а через пол секунды ветер донес звук выстрела. Пулемет и основной калибр задрались вверх, будто выцелевая что-то в небе.
"Приплыли — остались без пулемета и к коробочке теперь не подойти, за этим будут следить и крупняк и снайпер. Что ж это у него за патроны, что броню пробивают? Она хоть и не противоснарядная, но все же... И ведь метко бьёт сука, да и сидит, судя по звуку, метров за двести-триста, не больше", — невеселые мысли толклись в голове не находя приемлемого выхода. Жить хотелось просто неимоверно, но шансов на это не оставалось вовсе. "Но почему они не стреляют? Мы ведь тут как на ладони", — последний риторический вопрос неожиданно получил ответ — замигал сигнал входящей связи, с общего канала от "неустановленного абонента".
— Привет, служивый. Зачем я тебя вызвал, объяснять надеюсь не надо?
— Будешь горячую пищу, баню и удобные камеры сдавшимся в плен обещать?
— Кхе, жизнь обещать могу, что до всего остального — то у нас с этим у самих негусто, Шутник.
— А давай наоборот — камерами мы вас точно обеспечим. Да и все остальное будет — я прослежу.
— Ты, Шутник, через край-то не хватай. Не думаю что обещанное в твоих силах, скорее лоб зеленкой намажут и к стенке прислонят. Ну — что скажешь?
— Надо подумать.
— Думай, тока учти: если долго думать будешь — половина твоих трехсотых в двухсотые преобразуется... — на том конце немного помолчали, а потом совсем другой, звонкий голос заявил:
— А я пожалуй твой мысленный процесс сейчас ускорю! — После чего за спиной у Василия, чуть не касаясь каблуков, взлетела столбом земля от попадания пули.
Инстинктивно вжимаясь в землю и вздрагивая от падающих сверху комьев Савельев только подумал — "..ц, это огневые клещи — крупняк сверху на холме, мы на склоне и снайпер снизу -для них все как на ладони".
— У тебя пятнадцать секунд, — заявил все тот же звонкий голос,— потом предложение о сдаче будет сделано следующему командиру. Время пошло.
— У меня вопрос... — выдвигать требования в таком положении было просто неразумно, но по-другому поступить он просто не мог.
— Не сумлевайся. Мы хоть у вас за воюющую сторону и не числимся, но людьми остаться намерены. Так что за солдатиков можешь не переживать, даже медикаментов подкинем.
— Гарантии?
— Ну, тут ты сам выбирай — или мое слово, или Маруськина пуля. В утешение могу сказать, что вы нам особо не надобны, итак возимся исключительно, чтобы в дерьме не пачкаться.
— Я согласен. — Василий медленно поднялся в полный рост и отбросил в сторону оружие. Два удара сердца ничего не происходило, а потом первый голос поинтересовался:
— А на какой хер ты нам сам-один упал? Ты это — ружьишко-то подбери, нечего нашим имуществом разбрасываться. И на пять десятков шагов вперед отойди, и остальные пусть тоже. Там оружие сложите. Потом кто более-менее целый — вернется к раненым и оружие у них заберет, да в общую кучку сложит. Потом помощь раненым окажите и спуститесь на столько же вниз по склону. Там до исподнего всем раздеться и еще столько же отойти. Все понял?
— Да...
— Ну, тогда не томи, служивый. И про то, что будет, если дергаться начнете, объяснять ненадоть? Ты своим внуши, чтобы лишней дуростью не маялась.
* * *
Процедура разоружения прошла без эксцессов, если не считать таковым предупредительный выстрел, когда один из бойцов попытался подойти к оставленной БМД. А вот после того, как сложили оружие, из-за холма на них не спеша выкатился... больше всего это штука напоминала сарай, поставленный на громадные, в рост человека, колеса.
Как бы там ни было, но глянувшие на них сверху неулыбчивые лица бородачей дали ясно понять, что все планы, о которых до того незаметно постарались договориться, остается только засунуть псу под хвост. Хотя на пленных оружие особо никто не наставлял, кроме установленного за фонарем чудного транспортного средства пулемета, но держали его все с такой непринужденностью, что было четко понятно — пустят в ход привычно и без особых терзаний.
Бородачи, не спеша, рассредоточились, не перекрывая друг-другу сектора стрельбы и беря под контроль любое шевеление в окрестностях, от слаженности их действий невольно брала оторопь. Часть их тем временем принялась грузить трофеи в свой "сарай", а остальные начали выполнять непонятные движения вокруг подбитой машины.
Только один — невысокий, но кряжистый мужичек с большими залысинами — на минуту нырнул внутрь и появился назад уже с аптечкой в руках. Приблизившись, он обежал взглядом напрягшихся пленных и, безошибочно выделив Василия, со словами: "Лови, служивый", — перебросил ему столь неожиданный подарок. Но близко не подошел, а разделяющее их расстояние делало бесполезными любые телодвижения.
