— Ринацео? — разрушил тонким голосом самый лопоухий эльф радость Панга, увлекшегося симфонией микровзрывов во взрывоупорной и с выложенными на дне хрусталем иероглифами огня и земли с окантовочной вязью рун колбе, из которой по медленно дрейфующему в чарах абсорбенту велся обстрел, делающий цилиндрики похожими на малахит — каждый выстрел генерировал волны белесых разводов на нежно зеленом.
— Панг, один остается — второй со всеми, — без колебаний выдал декан на обращение от имени остальных дуотов, завершивших алхимический этап.
— Есть, цео, — нехотя оторвавшись от завораживающего зрелища, произнес Пинг, тут же стремглав бросившийся в след остальным, не желая получать нагоняй кисой за нерасторопность в примитивном беге до активировавшейся портальной арки.
— Ссс!.. — подскочив и еле удержавшись от вскрика.
— Фартук сними, — глухо приказал Ринацео, хлестнувшей кисой под свисающую сзади часть туники, болезненно царапнув без повреждения казенной ткани одежки выданной, а не самим Пингом сделанной.
Панг впервые лично проводил — да и видел — сложные реакции трансмутации, необычайно зрелищные и оказавшиеся по-настоящему увлекательными, а не скучными, как у наставника. Поэтому Пинг корил себя за невнимательность, вприпрыжку мчась за довольно далеко убежавшей саранчой, умудряющей очень аккуратно — с использованием заострившегося ногтя — собирать нужные листья, стебли, почки и цветы, выдергивать молодую мандрагору, делясь с ней маэной до самого рабочего стола на обратном пути. На целых две ниции возился Пинг дольше остальных, больше следуя за оставленными вехами, чем по памяти — названия ни о чем не говорили, ни в какую не сопоставляясь с оригинальными травами и кустарниками. Киса-стек все кисти оцарапала — Ринацео приходилось лично следить за выбором и одергивать подопечного алса голосом и силой, когда нас с ним стал догонять следующий дуодек.
— Левее!.. Моложе!.. Лишний!.. — грубо, однако обидно не становилось. Стыдно, скорее — не ругали ведь, не колотили почем жмых, а шли рядом, своеобразно подсказывая, действенно. По крайней мере, Пинг, закусив губу, старательно заполнял торбу на плече.
Панг внутренне обрадовался — о Ринацео не скажут при подведении промежуточных итогов, что он не старался подтянуть, бездействовал и прочее. Декан отличался от центуриона не сколько близостью к алсам, а радением, что ли, за дуота, кем бы он ни был. Профессиональный подход хорошего подчиненного, каких здесь и растят — нельзя совмещать эмоции с работой, службой, долгом. Панг не мог четко сформулировать описание движущей Ринацео силы, слишком малый отрезок времени прошел, но она была как ветер в его спину, жаркий или колючий — не важно, главное чтобы не в лицо.
Пока внутренний Панг фокусировал Пинга, стараясь гармоничнее вжиться в образ, Понг очнулся от их общей расслабленности, став с хмурым лицом разбирать устроенный им самим с Пингом бедлам на рабочем столе, когда требующая внимания реакция завершилась. Он корил себя за проявленную слабохарактерность, поддавшись настроению двоих оболтусов, не насмотревшихся на микроуровне на готовку пищи на Юзи и взрывающихся жаб, которым скармливали... Оборвав себя на полумысли, Понг чудом не разбил едва не выскользнувшую из мокрых рук в перчатках колбу из-под соляной кислоты.
До перерыва успели в сад сходить только Эрина и Нариэ, последний попал тютелька в тютельку. Как-то внезапно Панг обнаружил, что совсем не прочь вместе с остальными сбегать к отходнику и пустить свои струи. От представшего вида дуоту стало не по себе — накал свалившихся новых впечатлений варил в мозгах кашу без масла, разжижая твердь зерна равновесия.
— Гляньте-ка! У дроу и моча темная! — ехидно выдала издевательски лыбящаяся светлая рожа напротив. Все соседи разом оценили — некоторые растянулись до ушей, вильнув на гране обрызгивания. Засмеялись многие.
— Вспомни себя после эликсиров. — Совок лопатой апчихал, безглазо аки крот. — Ответил Панг, встряхивая, оправляя подпоясанную тунику. Очередные смешки.
— Это я крот, сорняк!? — тут же возмущенно и грозно наставив уши, быстро завершая дела.
— Слабак ты, Фяльтэ! — выкрикнул кто-то. Через секунду грянула новая волна смеха, с иным градусом.
И стоило выдуриваться? Сдуйся. Хе-хе, дроу! Альфар. Уел. Смирись. Врага нажили. Угу...
Панг с испорченным настроением вернулся к рабочему столу. Он понимал, что еще долго будет объектом круглосуточного наблюдения, из-за чего приходилось пользоваться для кооперации интерфейсом доппельвита, лишний раз дублируя. С одной стороны, повторенье — мать ученья, с другой напрягало. Словесный ляп вроде к месту пришелся, но слишком уж "к месту".
Эрина дружно начали заниматься собранным в саду. Понг часть инструментов и реактивов успел убрать, что-то и помыть, когда вернулся из сада его дуодек, оставивший уборку на потом, в отличие от хвостатых соседей, за это пришлось потратить маэну для поддержания нужного уровня свежести принесенного. Пангу хватило времени и возможностей, чтобы догнать свой дуодек.
Зелье варили в котелке над маслянкой, непрерывно помешивая специальной ложкой из железного дерева с инкрустацией металлов в виде иероглифов и рун — через нее следовало пускать ток маэны в варево. На первых шагах в полученном ранее клейстере размешали истолченную кашицу из синих и фиолетовых цветов, затем стали нагревать, подавая сразу на дно через гибкую трубочку ранее же полученную кислоту. Понг помешивал первым, пока Пинг вымачивал травы и корни в разных растворах, согласно сложной рецептуре зелья и частым подглядываниям к соседям.
Подсматривал с двойной целью — уточнить и показать. Уточнить детали по заданию. Показать вовсе не такому пушистому, как думалось совсем недавно, Ринацео, что в голове булькают знания. Оставался открытым вопрос о разрешенности мнемоиньекции — чужаки не могут и не должны обладать тщательно охраняемыми гимназийскими знаниями, и ренегаты со слушателями не живут долго. Взять тот же секрет изготовления стекла, или имэйджо. Нет, прочь муть — пенка бежит.
— Ай-яй-яй, дуот Панг! — подскочил казавшийся где-то за горизонтом инструктор, не дав фиолетово-зеленой пене навредить опрометчиво близко лежащим магическим инструментам: весам, мерным ложечкам, пестику, ступке, пузырькам с реагентами, впитывающему желтый порошок мясистому листу, лежащему на приготовленной сеточке из сплетенных травинок мечихницы(!!!). — О чем зевали, алсы? — мгновенно переменившись до угрожающего грудного баса.
— Простите, — повинился Пинг, покраснев ушами. Панг опять задумался о вечном, а страдают все.
— Штраф(!!!), — озвучил инструктор неизбежное.
— Дурак... — буркнул обидевшийся за несправедливость Пинг.
— О! — воскликнул фисташковый, сцапывая смельчака за ухо. — Дерзить вздумал? — больно выкручивая.
— Образованный дурак несноснее необразованного... — поддержал Понг Пинга.
— Объяснись, дуот Панг, — вмешался Ринацео, когда инструктор хрустнул ухом альфара. Остальные не отрывались от процесса, но теперь повернулись не спинами к Пангу, прежде закрывая детали процесса на столах, а лицами, исподлобья следя.
— Глупо требовать от новичков немедленной отдачи... — Откуда, — всхлипнув от боли и обиды, — узнавать нюансы, когда свой дуодек задом повернут и закрывает процесс?
— Это не повод вслух обзывать инструктора, — сверля глазами.
Ну и что ты наделал? А сам зачем вступился? Убедиться в чокнутости. Я и так в тебе ее подозревал! И в своей тоже... Мы сами не лучше, согласившись на этот гадюшник.
— Устроив немедленную сцену показательного разбирательства, он вконец испортил зелье, помочь спасти которое вроде как сам и пришел, — терпя боль от все еще сдавливаемой болтающейся половинки, глядя на испорченный продукт, полностью ставший фиолетового цвета. — Извините, инструктор, я поддался обиде за показавшееся несправедливым, — действительно, чего на дураков обижаться?
Инструктор невозмутимо отпустил уши, сломанная половинка одного из которых на соплях повисла.
— А сейчас уже не кажется? — холодно спросил Ринацео, ответственный за проступки подопечных.
— Угу... — пожевав губами, — Инструктор прозрел будущее и наказал заранее...
— За то, что мы в итоге отвлеклись и прозевали Малахитового Ящера, — испытывая боль в ухе, кровь с которого пачкала и тунику, и фартук. Но та, вчерашняя, пролитая Пангом слезинка останется единственной.
— А ты извиниться не хочешь? — все тем же тоном, упорно игнорируя предложения и доводы.
— Извините, пожалуйста... — не стал кочевряжиться Панг, признавая за собой вину и опустив очи долу.
Давление исчезло, оба взрослых отошли, вернувшись один к присмотром за своим дуодеком, второй по своим делам. Полуоторванное ухо немного жгло и кровоточило из-за отвлеченных от регенерации ресурсов организма, а ошейники доппельвита в этот момент блокировали все, кроме сырой передачи маэны в инструменты, собственно, одна из причин побега пенки зелья.
Они видели насквозь, без подтверждения искренности так просто не отстали бы. Панг перекинул обиду на себя, располеднего йейля, в магическом зрении очаровавшегося цветными разводами в котелке.
Досадуя на слабость тела, Понг быстро провел указательными и большим пальцами по ране, создав дугу маэны, своей концентрацией и током высокотемпературно запекшей не хотевшую закрываться рану, а захваченный по движению хрящик, ставший лишним, стал пережевывать. "Жмых теперь им, а не скан!" — злорадно успел подумать Понг, прежде чем его с Пингом тела сковала жесткая судорога боли, все ниже шеи.
— Объясни действия с собственным ухом, Понг, — выдал приказ мигом оказавшийся рядом Ринацео, колыхнув лиловым перед глазами.
— Я напомнил себе урок о том, что иногда лучше жевать, чем говорить, цео, — с трудом выговаривая слова, внутренне радуясь тому, что мысленный вопрос-приказ куратора настроенные на другую структуру доппельвита не смогли передать — непредусмотренный иммунитет цена точности настройки при застегивании.
— Кто, где и когда? — стал вдруг допытываться куратор, используя магию.
А Пангу, еще не начавшему толком прибирать рабочее место, открылся веер путей. Объяснения перед всеми в спальне, ревность дуотов, конфликты и заступничества. Среди прочих проявилась и шипастая ветка с листком на конце, привычный тернистый путь.
— Ринацео, — начал шепотом Понг, — не закрывайте нам все пути, кроме сервского, не становитесь проводником по нему.
— Ты плохо усвоил урок. За нанесение вреда полагается порка, за этот десять плетей, — нагибая через доппельвита и убирая ткань на спину.
Ударять можно по-разному даже кисой. На память пришел Вальментир. На глаза попалась спина инструктора, зачем-то переставившая кремовницу из одного места в зале в другое, а так же злые лица дуотов с растопыренными ушами. Власть ошейников теперь не безгранична, однако отвоевывать большее опасно — методов воздействия и наблюдения должно оставаться достаточно, а боль терпима. Вот только еще на волне чувств и воспоминаний отразим островок на Пинга, еще до первой плети севшего на колени и обнявшего голову, а тут и мостик общения в обход сам построится. Пусть видят оттенки чувств и, может быть, отражения самых ярких мыслей, но вглубь ни-ни! Прошлое осталось за порогом каэлеса.
— Мы еще поговорим о твоем отвратном поведении, дуот Панг. Немедля наводи чистоту и жди всех, — ударив напоследок по закапанному кровью плечу.
Упрашивать не пришлось. В четыре руки и ноги быстро привели в порядок рабочее место, вернув склянки, включая содержащую ядовитое соединение хлора, чистый котелок и прочее внешне невозмутимому ассистенту. В уборной коек как без магии оттерли мылом кровавые пятна — Пинг на фартуке, Понг на тунике. Уже почти на выходе разблокировалась возможность работы с малыми энергетическими формами — намек на сушку и глажку Панг гордо проигнорировал.
Пангу уже давно было не до поддержания панорамного зрения, невеселые мысли туго набивали кошель дум, оттягивая пояс верности избранному пути. Во время бега к очередному залу его немилосердно тыкали в спину и бока, оставляя под тонкой тканью вроде как должные рассосаться за пару делений синяки.
— Приветствую, Эринаседаэ! — мелодично произнесла инструктор.
— Аве-инс! — дружно ответили дети лавандовой красавице в струящемся шелковом глициниевом платье без рукавов, по которому шел очень мелкий графический рисунок на тон выше и ниже основного цвета, река ее локонов сдерживала саму себя.
— Садитесь, алсы, — разрешила инструктор приготовиться к ловле в омуте памяти. — Задание на аттестацию — вензель Малахитового Ящера. Это творческое задание, алсы. На свое усмотрение по свежим следам составьте и нарисуйте иероглиф упомянутого зелья и рунную вязь к нему. У каждого пять листов верже, — так и не двинувшись с места во время речи, медово растекающейся по ушам.
Огромный овальный зал. Разбросанные по линиям навевающего легкость знака коврики перед низкими рисовальными столиками с листами бумаги под ними, карандашами, кистями и тушью по бокам. Льющийся через вьюнки на потолке свет.
Центурию разделили по алсам, далеко друг от друга рассадив пары братьев. Все, кроме Панга, сразу взялись за карандаши, разбившись на счетное количество одинаково мыслящих. Панг сидел на пятках перед чистым квадратом полосатой бумаги, на котором при должном мастерстве легко изобразить красивый магический контур, пригодный для использования в боевых условиях, и размышлял о Малахитовом Ящере.
Зелье — эмульсионная суспензия. Кислота, щелочь, алхимически активная соль. Травяная основа и добавки из кореньев позволяют главным ударным силам не смешиваться и не вступать в реакцию друг с другом. Магия создает из жидкостной среды псевдо живого конструкта, напоминающего ящерицу, прыгнувшую на мишень и резво начавшую по ней бегать, оставляя за собой рваные следы. Эликсир полуразумен, а вот зелье просто тупо начинает набрасываться на цель всем своим тройственным арсеналом, сдобренным силой природы.
Реставрация по данным ЛЗ прояснила название — на объекте попадания вспучивались бугры пузырей, первой стадии разводы их напоминали круги на одноименном полированном камне. Примитивное действие с незначительным поражающим фактором от прямого воздействия и обширные ожоги от косвенного при реакции между компонентами.
На зельеварении Панг использовал полуфабрикаты, которые следовало только правильно смешать. Вся сложность их добычи и выделения из всяких химических соединений прошла мимо. Как ускользнула и финальная расстановка сил в котелке с готовым алхимическим продуктом — не от чего отталкиваться, нет следов.
— Алс Пинг, почему вы ничего не рисуете? — мягко спросила инструктор, непринужденно присев напротив.
— Простите, инс-графия... — пробормотал Пинг, выдернутый из виртуальной реальности, потупивший взгляд.
— За что простить? — мелодично поинтересовалась веселая тучка.
Пинг вздохнул, одновременно пожав плечами. Панг оставался под впечатлением от инс-эликсира, и ее красоты. И старался состряпать удобоваримый результат, отбрасывая заумные или простецкие варианты задания.
