— Не обижайся, малыш. Ты сегодня чуть не погиб, а я себе этого бы не простил. Моя жизнь принадлежит тебе. Лишь ты удерживаешь меня в этом мире. Надевал кольца и проводил обряд Хойя. Он обещал, что избавит тебя от проклятья, тогда ты сам сможешь выбрать свою судьбу, но до тех пор мы должны быть связаны. Я должен чувствовать твоё состояние, а оно сейчас нестабильно.
Алекс опускается на кровать и сажает меня на колени, прижимаясь грудью к моей спине, вдыхая запах моих волос. Я чувствую жар его тела, ровный стук его сердца и расслабляюсь в его руках.
Только один вопрос не даёт мне покоя, но и он кажется уже малозначимым: Кто такой Хойя? Ведь Хойя — это безымянный...
Глава 21
Часть 1
* * *
Оштен. Клуб 'Арена'. Алекс, чуть ранее.
С момента возвращения на 'Арену' прошло почти две недели. Алекс задумчиво рассматривает свои руки, сидя на диване в небольшой комнате, предоставленной для него Джорджем. Он впервые не знает, что делать. Ричард словно не замечает его, играя, дразня вместе со всеми. Охотник звереет, стоит ему только вспомнить счастливые рожи соперников — Секки и Итана. Придушил бы обоих! Нет, скорее всего такие меры не помогут, тут же найдутся другие им на замену. Сейчас всех потенциальных желающих отпугивает мрачный убийственный взгляд Секки, напоминающий волка охраняющего свою территорию. Ну, и, наверное, не менее дружественный вид его самого, вынужден признаться он себе. Итан просто мальчишка, щенок, затесавшийся среди них, но вот он-то по-настоящему и опасен своей доверчивостью, прямотой и открытым обожанием. Что будет, если мелкий выберет его? Вдруг влюбится?
Алекс судорожно вздыхает, а его сердце то увеличивает ритм, то просто сжимается от острой боли. Это страшно, потерять того, ради кого держишься в этом мире. Как можно продолжать жить, когда осознаешь тщетность своих прежних замыслов, теряешь мечту, ради которой живёшь, понимаешь глубину предательства самого близкого родственника и выясняешь, что преданно, безоговорочно служишь убийце своей семьи? А ведь он верил, любил, надеялся стать похожим на Сикхта, хотел быть его правой рукой. Он тогда переживал, что у него не получается оправдать доверие дяди, наслаждаться мучениями врагов, сколько бы он не пытался. Сикхт всегда смеялся над его мягкотелостью, приводил в пример Орелли и Секку. А нерадивому племяннику лишь приходилось страдать, что не может измениться, как требует его единственный родственник-наставник, но старался, стремился переступить через себя. А ведь это случайность, что мелкий не стал его жертвой. Первый раз на 'Арене', когда вампирныш вылетел вихрем — полуодетый, встрёпанный — похожий скорее на воинствующего воробья, чем на серьёзного противника. С глазами, метавшими молнии. Алекс был потрясён их синевой, и плескавшейся в них чистой незамутнённой яростью. Только потом он понял, что Рич был единственным, бросившим ему вызов, единственным из всех присутствующих вампиров-гладиаторов. Именно тогда он решил, что этот паршивец будет его, и только его... личной собственностью. Такую дерзость и гордость ему ещё не приходилось встречать. Но он просчитался и, сделав ошибку, проиграл бой мальчишке. И это он — опытный воин?
Алекс долго искал его, хотел и в тоже время боялся с ним встретиться. Нет, второй раз он бы не допустил поражения, но Сикхт исходил от злобы и мог бы легко забрать вампирёныша, чтобы отомстить хозяину клуба за унижение, по крайней мере, именно этот вариант считался правдоподобным. Это сейчас ясно, что с помощью Ричарда хотели воздействовать на Джорджа, освободившегося от влияния ордена. Церковнослужители рассчитывали вновь растоптать его свободу, подчинить и заставить прогнуться под свои нужды.
Алекс вспоминает о письме мелкого, в котором говорилось о первом их знакомстве. Он не может сдержать дрожь. Как бы не храбрился, но иногда ему снился тот плен и пытки. Смеющиеся палачи. Собственная беспомощность. Пронизывающий холод. Жар раскалённого железа. Запах палёной кожи. Собственный мучительный крик. Охотник встряхивает головой, отгоняя отголоски прошлого. Он знал, что так может получиться, и это был его выбор. А Рич... Рич пожалел его. Он убрал следы насилия, вылечил раны, но не ожидал предательства, не думал, что сам станет жертвой. Алексу становится противно от своего поступка и стыдно от того, как пытался найти себе оправдание, ссылаясь на Бога. Приписывая низменный поступок воле всевышнего, успокаивая себя предоставленным выбором всего лишь умереть или стать бесправным рабом, ещё ребёнку. А если бы вампирёныш согласился? Алекс не хочет об этом даже думать. Что ждало наскучившую игрушку — смерть или просто забвение? Скорее всего, первое.
Предательство. Его вкус горек. Оно разъедает душу, забирает силы. Только случай помог предотвратить его. В то время он был согласен на всё ради Сикхта. А знает ли сам Рич, что Алекс на него спорил? Что хотел унизить и растоптать? Как после этого можно любить, доверять?.. Ричард видел только один ошейник, а ведь он был далеко не единственным, не первым. Что он скажет, когда узнает обо всех предыдущих попытках сделать его рабом? Такие вещи никогда не прощаются. Для них нет вынужденных обстоятельств. Есть только одно определение — предательство. О нём нельзя рассказать мелкому, это означает его потерять, потерять навсегда. У него сейчас кольцо верности, но тот не спешит его надевать. Сомневается? Или просто не хочет? А может он уже выбрал Итана? Чистого мальчика и такого искреннего в своих чувствах.
Алекс уже решил, что примет любой выбор, он ведь это сам заслужил. Страшно потерять того, кто тебе не безразличен, но за свои поступки нужно платить. И он будет платить, будет существовать ради вампирёныша, который не виноват, что не может жить без его крови. Это и есть его наказание — видеть счастливого Ричарда рядом с другим...
— Я понимаю, что у тебя много важных дел.
Алекс подскакивает от этого ледяного презрительного тона, неожиданно раздающегося рядом с ним. Этот вампир, неслышно материализовавшийся перед охотником, выглядящий, как жертва длительной голодовки, обычно старается не попадаться никому на глаза. Он всегда увиливает от разговоров и предпочитает отмалчиваться, уходить от вопросов. Странно впервые слышать его голос, за длительное время. Не короткие вежливые фразы, а попытку вмешаться не в своё дело.
— Как ты относишься к Ричарду? — упреждая гневный выпад невольного собеседника, он продолжает, — От твоего ответа зависит его жизнь. У тебя нет времени думать, я должен получить ответ немедленно!
Алекс ошарашен его напором, и не пытается сопротивляться, когда этот наглец берет его за запястье. Но больше всего его удивляет доверие к этим словам.
— Я живу только ради него... — вырывается у охотника.
— Глупец, у тебя нет времени играть со своими демонами. Он сейчас умирает. Ричард слишком гордый, чтобы признаться в своей слабости, и слишком свободолюбив, чтобы быть зависимым. И если ты сейчас не пошлёшь к чёрту сомнения и не потащишь свой зад к предмету собственных раздумий, то завтра у тебя уже не будет ради кого жить, — вампир окидывает его презрительным взглядом, и уходит из комнаты, не оборачиваясь, словно не сомневается, что Алекс последует за ним.
* * *
Первое, что бросается в глаза — изогнутое в мучительной судороге тело. Тихий болезненный стон бьёт по нервам. Рич задыхается, царапает горло, хрипит. Ещё секунда и Алекс его уже пытается к себе прижать, но удержать не получается, мокрое от пота тело выскальзывает из захвата при очередном спазме. Вампир подхватывает подмышку мелкого и голосом, не терпящим возражения, говорит:
— Сними с него кольцо верности, а своё возьми в его правой руке. Быстро!
Алекс безропотно подчиняется, но выполнить указания нелегко. Рич бьётся, как выброшенная на берег рыба.
— Раздевайся. Кольца дай мне. Теперь держи его крепче, — охотник прижимает к себе бессознательного вампирёныша, неожиданно затихшего.
— Добровольно ли ты берёшь младшим мужем Ричарда? Станешь ли ты ему старшим? Клянешься ли ты его защищать? — речитативом начинает задавать вопросы вампир, а Алекс только отвечает короткое 'да'.
Странный обряд бракосочетания не останавливается на одних вопросах, а завершается толи молитвой, толи заклинанием на незнакомом языке, и посреди комнатушки загорается ослепительно-белый шар света.
— Бери Ричарда и войди внутрь света вместе с ним.
Алекс берёт на руки мелкого, и, прижимая к себе, шагает внутрь вращающейся сферы. Он не ожидает абсолютной тьмы. Это кажется не вероятным. Тихо. Ни шороха, ни звука. Абсолютное спокойствие пугает. Но доносится тихий голос, подобный шелесту ветерка:
— Говори: 'Я подтверждаю'.
— Я подтверждаю, — соглашается Алекс.
— Я подтверждаю, — шепчет Ричард, не приходя в себя.
Медленно исчезает чернота, словно тает таинственная сфера. Наконец, от неё не остаётся и следа. Алекс видит, что вампир сильно осунулся и ослаб после этого ритуала. Но не придавая этому значения охотник решительно направляется к кровати, чтобы положить на неё своего теперь уже мужа, но озвученное предложение повергает его в ужас:
— Ваше бракосочетание ещё не завершено. Выполни обязанности старшего мужа. Твоё семя должно быть в нём. — речь звучит устало, с придыханием, но требовательно.
— Но он же без сознания! Это подло! Я не смогу...
— Значит, твой супруг не доживёт до утра. Твоя кровь, которую ты дал ему, чтобы спасти от смерти, мне помешала увидеть это раньше. Я чуть не потерял его.
— Вы родственник Ричарда?
— Нет. Хватит болтать. Займись делом.
— Но скажите хоть ваше имя.
— Меня зовут... Хойя. Да, забыл предупредить, кольца верности вы уже сами не снимете. Захотите ли вы потом расстаться или нет, время покажет. Сейчас главное это жизнь Ричарда.
Хойя уходит, а Алекс потрясённо смотрит ему в след.
Раздавшийся жалобный стон отрезвляет, напоминая о неумолимости времени. Охотник мгновенно возвращается к своему избраннику и поражается увиденному. Вопреки опасениям мелкий не лежит безвольной тряпочкой, его тело жаждет соития, хотя разум ещё спит. Рич прижимается к постели грудью, стоя на широко разведённых коленях, с немыслимо прогнутой спиной, отставленным и вздёрнутым вверх задом, словно животное в течке. Алекс теряется в своих ощущениях, он к такому совсем не готов, но вампирёныш вскидывает голову вверх, чуть не ломая себе шею, и всхлипывает. Затем жёсткая судорога сводит тело, заставляя его открыться ещё больше, хотя всего несколько секунд назад казалось, что сильнее, чем есть не возможно.
Душной волной накатывает возбуждение, не то, от которого предвкушаешь получение наслаждения, а болезненно-невыносимое до кровавых всполохов в глазах, дрожи в слабеющих ногах, в нехватке дыхания. Алекс понимает, что это не его ощущения, а передающееся ему малая часть возбуждения мелкого. Он в шоке, ведь под рукой нет ничего, чтобы облегчить проникновение, не разорвать, не причинить боли. Опустив в бессилии взгляд на своё естество, он вдруг понимает, что ничего не понадобится. Ему не надели кольцо, лишь виднеется цветная татуировка, не мешающая выполнению супружеского долга. Сейчас охотник благодарен судьбе, что видел во что, Ричард когда-то превратил его мужскую гордость — тонкую фиолетовую... фигню. Он холодеет от воспоминаний бабы для чайника и стихов про фиалочку в свете тех изменений. Сейчас они тоже есть, но не столь радикальные, хоть и способные повергнуть в шок любого мужчину. Однако благодаря своеобразной форме и увлажнению можно не готовить себя для соития. Слава богу, что в этот раз хоть сохранился естественный цвет, да и внешне это больше напоминает нормальный член, чем та невообразимая палочка.
Ещё один низкий болезненный звук, и Алекс перебарывает все сомнения. Он быстро оказывается возле мелкого и, разведя ягодицы, обильно смачивает своей слюной нетерпеливо пульсирующее отверстие, а затем медленно и бережно входит в жаждущее тело. Время уходит безвозвратно, некогда думать об удовольствии для обоих, и он начинает двигаться в жаркой тесноте, порой сжимающей до сильной боли. Тело мелкого то жадно подаётся на встречу, легко принимая его, то пробегающей судорогой сводит мышцы, заставляя остановиться. Алекс взмок от пота, капли которого падают на спину мужа. Рваное, сбитое дыхание. Бухает сердце. Сейчас не время для нежности, для любви, поцелуев. Весь процесс как обязанность, не несущая радости и удовлетворения. Тонкий вскрик. Ричарда подбрасывает вверх, до боли вжимая в грудь охотника. Яркое, острое возбуждение захватывает его в невероятно зажатом теле и он изливается, чувствуя лишь только сожаление и горечь. Вампирёныш тут же расслабляется и обмякает в его руках. Он выходит из безвольного супруга и, убедившись, что тот спит, осматривает его. Затем встаёт и, взяв первое попавшееся полотенце, приводит себя и его в порядок, обнаруживая, что на них обоих надеты эльфийские кольца верности, а татуировка исчезла. Ему некогда раздумывать над этим фактом, но приходит осознание, что от этого секса никто из них не получил удовольствия. Одевшись, он уносит использованную тряпку и выкидывает в мини-утилизатор, установленный в коридоре. Возвращаясь, Алекс вспоминает, что в тот единственный раз, когда он был с Ричем, тот не получил разрядки и страшная догадка обрушивается на него. Уже тогда мелкому нужно было его семя. Значит, проклятие действует давно. Его вампирёныш оказавшись в этом мире, был полностью зависим от него. Гордый упрямец не мог довериться даже тогда, когда следил за ним влюблёнными глазами, подобно распускающемуся нежному цветку в суровой безжалостной пустыне.
Зайдя в комнату, Алекс смотрит на спящего Ричарда, и понимает, что ему здесь не место. Он надевает на него пижаму, лежащую на стуле. Бережно укрыв его, опускается на пол рядом с кроватью, и незаметно для себя так и засыпает в неудобной позе.
* * *
Оштен. Клуб 'Арена'. Джордж.
Джородж просыпается от ощущения дискомфорта. Вначале кажется непонятным, что не так, но постепенно доходит. Он спит в одиночестве. Несносный вампир куда-то исчез, даже постель не примята с его стороны, ближе к стене.
Не то что бы они были вместе, просто с того самого дня о котором даже вспомнить стыдно, наглый упырь не спрашивая разрешения, ночью потихоньку забирается к нему в кровать и дрыхнет не раздеваясь по верх одеял. Он больше не применяет своё обаяние. Не прижимается к нему телом, не ищет ласки или участия, а просто спит. Тихо посапывая, иногда издаёт еле улавливаемый стон, или его тело вздрогнет от пробегающей молниеносной судороги. Джордж всё чаще ловит себя на мысли, что хочется обнять, успокоить, крепко прижать к себе... но для этого нужен повод, которого нет. Кроме того его постоянно преследует с иронией произнесённая фраза. 'Детка!' Какая ещё к чёрту детка!! От этого воспоминания бросает в жар. А независимый гад приходит только тогда, когда считает нужным и так же незаметно исчезает под утро. Он умудряется в течение всего дня никому не попасться на глаза. Его невозможно найти, чтобы поговорить, объясниться. И это в собственном клубе! Бесит!!
