Сегодня этот упрямец впервые не появился. Охотник даже вздохнул с облегчением, что не нужно с кем-то делить свою кровать. Но оказывается это не так. Он привык быть не один, и теперь ворочается, вот уже полночи не в состоянии сомкнуть глаз, отдохнуть, расслабиться. Не выдерживая давящего одиночества, и, плюнув на свою гордость, Джородж встаёт, одевается и направляется на поиски клыкастого доходяги.
Почему он направился к комнате Ричарда, пожалуй, внятно он сам бы не объяснил. Возможно предчувствие, или что-то ещё, но лишь повернув в коридор, где находится комната мелкого, он видит, как открывается дверь, выпуская объект его поиска, причём в очень паршивом состоянии. Вампир проходит лишь пару шагов и начинает безвольно оседать на пол. Джордж сам не успевает понять, как оказывается возле теряющего сознание беглеца, и подхватывает на руки безвольное тело. Он шокирован тем, что его персональное проклятие так мало весит. Это плохой знак. Джорджу известно о том насколько вампиры зависят от крови охотников. Лишь сильные маги способны ей противостоять длительное время. Они сжигают кроме магических резервов, свою жизненную силу, не только энергию, но и мышцы, используя белки и жиры в организме. Такой малый вес свидетельствует лишь об одном — у них очень мало, точнее совсем не осталось времени. Быстрее бы приехал Вайсен — только он может помочь воплотить в жизнь их сомнительную авантюру.
Джордж укладывает на кровать беспомощного вампира, и впервые решается на первый шаг. Он раздевает податливое, тощее тело и крепко притиснув его к себе, накрывает обоих тонким пледом, и проваливается в долгожданный сон.
* * *
Оштен. Клуб 'Арена'. Ричард.
Так хорошо и спокойно сидеть в объятиях Алекса. Не хочется даже шевелиться. Хотя немного саднящая задница к активному движению тоже не располагает. Мне как-то не по себе от его заявления, что мы стали супругами, слишком уж это неожиданно прозвучало. Не в его стиле, да и к тому же что скажет ему дядя? Он меня ненавидит, если я не ошибаюсь, а мне не хочется вставать между ними.
Да и вообще, козёл этот Алекс, он у меня даже не спросил, согласен ли я на его дурацкую женитьбу! Хотя если подумать, конечно, я совсем не против, но только не так, как всё произошло, словно моё мнение ничего не значит. Привык, что перед ним девчонки стелятся, заглядывая в глаза, поэтому и решил, что я должен плясать от радости из-за его выходки.
Только сейчас до меня доходит, почему чувствую себя, словно меня поимели. О, Тьма! Он же ещё и первую брачную ночь себе устроил, без моего согласия! Становится обидно, несмотря на его оправдание необходимости моего лечения... Стоп! Как он узнал про проклятие, или он имел в виду что-то другое? Его слова о нестабильном состоянии и возможности смерти во время сна. С чего это вдруг такие мысли? Он же не может, точнее не мог меня чувствовать. Тогда как узнал? Вообще мне не нравится его настроение, словно он в жутчайшей депрессии. Только бы знать из-за чего. Столько разных предположений. Может, жалеет из-за женитьбы, совесть мучает, как объяснить это дяде? Ну, ладно, сейчас оживим!
— Вот никак не могу, понять везучий я или нет?
— А что у тебя вызывает сомнение? — вопрос Алекса звучит очень участливо, а может просто виновато, мне сложно понять только по интонации.
— Ну, я орёл!!
— Я в этом не сомневаюсь, — парирует он.
— Когда-то я встретился с гордым волчарой...
— Ты уверен, что он был гордым?
— Конечно уверен, волк был ранен, но непокорился своим врагам.
— Он был глупым и самоуверенным — не смог отличить врагов от друзей, — тихо с какой-то горечью в голосе произносит Алекс, и я чувствую, как моё персональное проклятие тихонько трётся щекой о мои волосы, а затем вздыхает.
— Ну, он мог обезуметь от ран, поэтому и не понял, что встретил не только врагов.
— Возможно и так, — соглашается Алекс.
— Орёл тоже был зол, и хотел убить того волка.
— Их жизни слишком переплелись для убийства, — он обжигает своим дыханием шею, но не решается коснуться её губами.
— Да, а ещё оказалось, что этот хищник очень красив и силён.
— Он проиграл из-за своей самоуверенности целое состояние.
Я откидываю голову ему на плечо и продолжаю:
— Орёл прикинулся слабым птенцом, а волк обманулся.
— Хороший охотник не поведётся на хитрость.
— Но он не один оказался введён в заблуждение, а целая стая, — неудержавшись хихикаю я, и в свою очередь трусь о его щёку.
— Что-то не помню я остальных обманутых, — задумчиво тянет мой зеленоглазый охотник.
— Ну, орёл оставил метку на своём волке. В виде следа губной помады, у всех на глазах, когда его отпускали на волю.
Алекс напрягся. Его дыхание становится шумным.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что та старая ведьма?!
— Так уж и старая! И совсем не ведьма! — дуюсь я.
— Вот говнюк, надо мной потом всю неделю ржали! — он поворачивает ко мне голову и легко целует в губы, а потом с придыханием говорит, — Ты за это ещё ответишь.
Я вздрагиваю и отстраняюсь, словно хочу удрать.
— Э нет, поросёнок, теперь уже не убежишь! — он заваливает меня на кровать, перевернув на спину, и придавливает своим весом, не смотря на мои трепыхания.
— И что же случилось дальше? — посмеиваясь, задают мне вопрос.
— А дальше... — задумываюсь я, — дальше орёл закогтил своего волка.
— Ты уверен, что он именно это сделал? — чувствую поцелуй в шею, а затем легкое касание губ, словно пощекотали пёрышком.
— Да, он так и сделал, — я смотрю Алексу прямо в глаза, — но вначале он спас орла от гибели по настоянию своего друга.
— Даже так, — он первым отводит взгляд, — Возможно, это было случайностью.
— Скорее всего. Ведь волк поспорил с другими, что сможет приручить, а потом вырвать крылья у птицы, чтобы она никогда не смогла летать.
Алекс вздрагивает и его взгляд изменяется на пристально-недоверчивый.
— Ты знал это и всё равно пришёл?
Я вздыхаю и прикрываю глаза, не хочу, чтобы он видел в них боль.
— У орла не было другого выбора, именно тогда он и закогтил своего волка...
— Я надеюсь, что орёл не пожалеет о своём выборе, у волка никого больше нет. Он ушёл из стаи.
Алекс начинает меня целовать. Сначала медленно, осторожно, смакуя, словно пробуя меня на вкус, как дорогое вино, перемежая прикосновения с горячим дыханием, на шее, губах, ключицах, сосках. Это непривычно, это заводит. Меня охватывает словно огнём, мне хочется больше уверенных, требовательных прикосновений. Я пытаюсь прижаться к нему, откровенно требуя ласки. Он срывается, не выдерживая моего напора, и мы сливаемся в яростном поцелуе.
Глава 21
Часть 2
* * *
Оштен. Клуб 'Арена'. Алекс.
В руках трепещет горячее страстное тело. Алекс дразнит его, целуя — то нежно, то более требовательно, то просто прикасаясь дыханием. Мелкий плавится от нахлынувших ощущений. Синие глаза распахнуты, в них открыто горит желание. Провести ладонями по груди, почувствовать дрожь предвкушения. Чуть куснуть, а затем зализать сосок. Сорвать еле слышный стон с податливых губ. Накрыть ладонью пах и ощутить возбуждение. Быстрым движением перевернуть на живот. Стянуть штаны и, разведя ягодицы, провести языком — сильно, требовательно, с нажимом. Ухватить метнувшуюся прочь жертву, испугавшуюся откровенной ласки, вырвать стон, но уже от недовольства и, взяв в руку возбуждённую плоть, начать массировать круговыми движениями головку, поглаживать ствол, а потом провести языком по испуганно сжавшемуся колечку мышц.
— Мммм, не надо так! Я грязный! — вырывается отчаянный вопль.
Посмеиваясь, укусить за ягодицу и тут же поцеловать красноватый след, удержать извивающегося, старающегося уползти вампирёныша. Подмять под себя, поцеловать в шею, куснуть за ухо и прошептать с придыханием:
— У тебя нет грязных мест для твоего волка.
Пройтись поцелуями вдоль позвоночника, не забывая массировать плоть, требующую внимания, ощущать, как расслабляется и сжимается захваченное в плен тело, как нарастает его внутренний жар, как теряется контроль над чувствами. Вновь облизать языком, но уже слыша нетерпеливый стон, видя бессильно опущенную голову между локтями, поставленными на подушку. Перевернуть на спину, вызвав неожиданный вздох, судорогу предвкушения по мышцам пресса. Затуманенные глаза. Отстраниться, рассматривая раскрытого, податливого и полностью своего вампирёныша. Дождаться протестующего шёпота. Полюбоваться телом, жаждущим новой ласки. Покрыть поцелуями разведённые бёдра, со сведёнными от напряжения мышцами. Легко, невесомо касаясь напряжённого от желания члена, а потом одним движением взять его в рот. Заглотить, дразня языком, услышать вырвавшийся стон, почувствовать руки в своих волосах, ощутить нетерпение. Рассмеяться, не выпуская плоти, вызывая новую судорогу возбуждения, но не дать ему достигнуть пика, сжав основание изнывающего от ощущений органа. Закинуть ноги на плечи и войти, полагаясь на магию эльфийских колец. Тесно, жарко. Рич первым начинает движение и от этого кружится голова, туманится разум. Упругое, сильное, податливое, жадное и такое родное тело. Поглотить без остатка, стать единым целым. Наслаждение захлёстывает обоих. Два сердца, бьющихся в унисон. Шум в ушах. Безумное желание и наступивший покой. Тёплая влага на животах. Оба потные, мокрые после безумного секса.
Выйти из разгорячённого тела. С трудом дотянуться до простыни и вытереть обоих. Подтянуть и прижать к себе мелкого — для того, чтобы больше не выпускать, потому что теперь уже Рич только его. И пусть кто-то попробует увести это неугомонное сокровище!
* * *
Город Даленбург. Вайсен.
Вокзал Дайленбурга мало чем отличается от многих в других городах. Из подземных тоннелей приходят скоростные поезда. Посадочные площадки находятся на поверхности, но опутаны ограждениями и лентами переходов. Шум и гомон. Характерная разноцветная толпа. Мигание электронных и свет визуальных табло и карт. Чёткие голоса роботов, регулирующие передвижение пассажиров, встречающих и провожающих.
На одной из площадок ожидает свой транспорт Вайсен. Он одет по-военному, но в окружающей толпе внимательный глаз может вычислить нескольких телохранителей.
Он уезжает с тяжёлым сердцем. Ему не хочется оставлять Эрни, но, судя по всему, в Оштене творится что-то невообразимое. Запой у Джорджа, наличие в клубе какого-то невменяемого зомби, странное нежелание Ричарда приехать сюда — возможно, из-за зависимости от крови Алекса — молодого охотника. Со всем этим необходимо разобраться на месте, и втравливать в неприятные выяснения обстоятельств младшего мужа не хочется. Вайсену хватило и прошлого раза, когда поиски не увенчались успехом, а с каждым известием Эрни становился всё более замкнутым и задумчивым, и где-то в глубине его глаз проглядывали боль и недоверие. Вайсен хочет отогнать от себя эти воспоминания, но понимает, что непросто всё изменить. Его муж сильный и умный, хоть и хрупкий по внешнему виду мальчик. Такого хочется баловать и защищать, носить на руках, что, в общем-то, он и старается делать. Но только ребёнку хватило бы такого внимания, а Эрни — гордое и независимое счастье, которое нужно ещё заслужить.
Вайсен предупредил своего супруга, что уезжает на несколько дней. Если получится, он лично привезёт Ричарда, даже если придётся тащить вместе с ним Алекса: надоели уже все эти недомолвки и отговорки по телефону.
Чуть шипя, раскрываются двери экспресса 'Даленбург-Оштен' и Вайсен заходит, располагаясь на месте возле окна. Он расслабляется, откинувшись на спинку сидения, и прикрывает глаза. Уже через пару часов он будет на месте: пора разобраться, что происходит там на самом деле.
* * *
Оштен. Клуб 'Арена'. Джордж.
Он просыпается, чувствуя ускользающее тепло. Так и есть, вампир-доходяга старается улизнуть, но не успевает, оказываясь вновь захваченным в цепких объятиях.
— Куда это ты собрался спозаранку?! — возмущённо сипит Джордж.
— Нельзя сейчас никого пускать в комнату к Ричарду! У них с Алексом первая брачная ночь, точнее день, но если не поспешить, то к нему, как всегда, толпа народа ринется.
— Вот каааак!! — хозяин клуба на миг забывает нормальную речь, — С чего это ты наплёл про брачную но... день?! Насколько я знаю упёртый характер Рича, он вряд ли бы подписался на эту свадьбу.
— А его-то как раз никто и не спрашивал, — холодно заявляет наглый вампир. — Точнее у него лишь поинтересовались настоящими чувствами, необходимыми для этого союза. — и, меняя тон на требовательный, добавляет, — Немедленно отпусти меня! Ричард не заслужил толпы свидетелей во время исполнения супружеского долга!
— Лежи спокойно! Не рыпайся! — рычит разозлённый Джордж, — Сейчас я охрану задействую, а ты мне потом ответишь, по какому праву ты учинил это безобразие!
В ответ сверкает яростный взгляд:
— Вызывай своих вышибал, только побыстрее.
Джордж заинтригован, впервые он видит такие сильные эмоции на лице нелюдимого одиночки, исключая, конечно же, магию.
Переговоры с начальником охраны не занимают много времени. Убедившись, что все распоряжения выполнены, Джордж переключает своё внимание на вампира:
— Так каким же образом это произошло? Почему с Алексом и тайно?
— По-моему, вариантов особо нет, — тянет задумчиво вампир, — Ричард и Алекс — отличная пара, а тайно потому, что я чуть не просмотрел ауру смерти, возникшую из-за проклятия наложника...
— Проклятие наложника?! Я о таком не слышал, — перебивает Джордж.
— Да, это редкая магия, даже в нашем мире. Я даже знаю, благодаря кому Ричард её заработал, как и я получил в бою отравленный дротик в спину, — шипит вампир.
— Удар в спину? Это мог сделать только кто-то из своих.
— Да, так и есть. Это месть моей жены. Теперь уже бывшей.
— Она развелась с тобой?
— Нет, она устроила мне пышные похороны, а Ричарда отдала в рабство, как наложника!
На некоторое время воцаряется тишина.
— Я, видно, что-то недопонял, ты как-то говорил, что сам отдал его в наложники из-за своей жены. Я перепутал?
— Нет, так и есть, вначале это сделал я, распорядившись заклеймить своего ребёнка, но мелкий оказался смышлёным не по годам и целеустремлённым. Мне пришлось признать свою ошибку. Моя жена тогда взъярилась, забыв свой статус и растеряв остатки всякого приличия. После этого она отправилась в гарем, а Ричард был освобождён и получал образование, необходимое для сына графа.
— Почему ты так холодно говоришь о Риче — он же твой сын?! — не выдерживает Джордж.
— Нет, он сын графа Раймона, погибшего на войне с охотниками. Он не заслуживает такого отца, как я — сломанной орденской подстилки.
— Ты соображаешь, о чём сейчас мне сказал?!
— Лорд Раймон был жестоким, но гордым лордом. Ричард почти его не видел. Они редко встречались, к сожалению. Да и потерял Рич своего отца слишком рано, так что вряд ли он его помнит. Меня зовут Хойя — что означает 'безымянный'. У меня нет прошлого, да и будущего тоже нет. Сикхт, — вампир невольно вздрагивает и морщится при упоминании орденца — долго и упорно делал зависимым меня от собственных сексуальных желаний, поняв, что болью немногого можно добиться. Это унизительно, подло и страшно, если ты теряешь контроль над своими чувствами, когда тот, кто уничтожает твою гордость, делая похотливую шлюху, открыто смеясь над твоей слабостью, дарит тебе наслаждение. От такого никогда не избавиться — грязь пропитывает твоё тело, разъедает душу. Ты всё понимаешь, страдаешь, что от неё не отмыться, а сам же вновь и вновь дрожишь в его руках от предвкушения, желания, ненавидя себя и его, но больше себя, за эту беспомощность и бесстыдство. Ричард достоин не такого отца. Он — сын могущественного лорда, — Хойя закрывает глаза и кажется, что там глубоко, скрытые за ресницами, дрожат непролитые слёзы. Он молчит. Джордж ощущает, как вампир мелко дрожит, но он не уверен, что может сейчас защитить от страшных воспоминаний своего собеседника.
