Все немного помолчали. Я же еще и мысленно постучал себе по лбу. Не Леха мне процедуру должен был объяснять, а сам должен был сообразить. Ну или нынешний УПК РСФСР почитать...
— Хорошо. Пусть так... Главное, ведь, результат...
Оба "мамонта" синхронно кивнули.
— С чего тогда конец гулянкам?
— Деньги, почти, закончились, — ухмыльнулся Димон, — хорошо, что за жилье сразу отдали...
Я понятливо кивнул и искоса глянул на Леху. Тот чуть заметно отрицательно качнул головой.
"Понятно... Про "заначку" Димон ничего не знает. И она целая".
— Транжиры... — пренебрежительно фыркнул я, — ну, тогда у вас появилось время порешать мои проблемы!
— Так чего надо-то? — уже настойчивее повторил свой вопрос Леха.
— Поучи меня играть на гитаре, — я вопросительно уставился на "старшего братца".
— О-па... Да, я и сам не очень-то... Так, три аккорда и "боем"... да, и учитель из меня еще тот... — замялся Леха, — О! Завадский говорил, что он играет на гитаре тоже! Вот с кем надо!
— Я же не сказал "научи", я сказал "поучи"... — выделил я интонацией последнее слово, — а если нормально пойдет, тогда к Завадскому и обратимся... а то может нет у меня способностей к музыкальным инструментам...
— Ха! — заухмылялся Димон, — наш "вундеркинд" перед Коляном облажаться боится?!
Я, неожиданно для себя, с большим трудом справился с накатившим раздражением.
"Однако, ты меня подzаеbаl, дружок, со своими комплексами и подколками".
— Хорошо... давай попробуем, основы я, все-таки, знаю, — поспешно согласился Леха, почуявший неладное.
Я еще пяток секунд посидел молча, пряча глаза и подавляя сильнейшее желание послать Димона "на" и "в", а потом спокойным голосом ответил:
— Да, я не хочу облажаться перед Николаем, поскольку он мне пока только знакомый, и не боюсь облажаться перед Алексеем, поскольку он мне друг. Ты все понял правильно, Дима.
Несмотря на свою толстокожесть, Димон тоже почуял проблемы и попытался замять:
— Ну, дык я сейчас гитару принесу, вы с Лехой и попробуете...
С этими словами он подорвался в Лехину комнату за гитарой, которую "старший братец" захватил с собой на отдых.
— Лешшшааа...
— Понял, понял... поговорю с ним сегодня...
— А вот и балалайка! Ну, давайте лабать! — вернулся Димон, потряхивая инструментом.
Гитарой я промаялся около двух часов и порезал струнами два пальца, после чего сделал вывод, что во-первых, мне все это не нравится, во-вторых, учитель из Лехи никакой, а в третьих, я бесталантный дебил, у которого, на самом деле, нет способностей к музыкальным инструментам. Слава богу хоть слух с голосом неплохие...
В расстроенных чувствах, поскольку видел гитару в некоторых своих планах, я вернулся к обеду в санаторий. Солнце сегодня палило немилосердно, было очень жарко и, когда мы с мамой пришли из столовой, я, ни секунды не медля, полез под душ. Уже после спасительной прохлады воды, вытираясь вафельным полотенцем с печатью санатория, в зеркале ванной я заметил, что мой шрам на боку, оставшийся от ножа, превратился в тонкую еле заметную линию.
"Охренеть, скоро и этим будет не похвастаться. Минус еще один козырь. Вслед за возможной гитарой...", — расплавленные жарой, мысли лениво возникали в голове и так же вяло оттуда испарялись.
В номере было не так убийственно жарко, как на улице, к тому же спасал вентилятор. Расстроенный, я завалился на кровать и через пару минут крепко спал.
Вечером в гости заехал Клаймич. Жара уже спала и с гор подуло спасительной прохладой. Все отдыхающие повылазили из своих номеров и аллеи санаторского парка, почти пустые в обычные вечера, в этот были битком заполнены прогуливающимися людьми.
Прохаживаясь вдоль занятых скамеек, с установленными между ними бюстами героев-милиционеров и лавируя между другими такими же гуляющими, мы обсуждали новости и планы.
— Я не стал разговаривать с Верой напрямую, — делился Клаймич, — все-таки вы правильно, Витя, отметили, что характер у нее не самый простой. Поэтому сначала поговорил с Татьяной, ее мамой. У них с дочерью очень теплые и доверительные отношения, как я мог заметить, и мне показалось, что так будет правильно.
Я согласно кивнул и продолжил слушать.
— Таня все восприняла, вполне, благожелательно и с немалым интересом. У нее, вообще, это оказалась давняя и нереализованная мечта, чтобы дочь пела. И хотя природные данные у Веры превосходные, но интереса к классическому вокалу девочка не проявила. А ведь ее пытались в детстве учить и даже отдавали лучшим специалистам.
Я скривился в ухмылке:
— Прям моя история! Меня мама тоже пыталась научит на пианино играть, только все без толку. Сегодня гитару в руки взял, тот же результат.
Клаймич улыбнулся:
— Вы хотели научиться играть на гитаре с первого раза?
— Нет, конечно, но я знаю свой характер, если мне что-то нравится делать, то это у меня пойдет, если не нравится, то хоть палками вбивай.
Поймал себя на мысли, что неудача с гитарой задела меня на удивление сильно. Странно... По поводу фортепиано, я так сильно никогда не переживал. Скорее всего, вообще, никогда не переживал.
Клаймич остановился и деловито потер ладони:
— Вас учили репетиторы и начинали с нотной грамоты и гамм?
— Ну, да... А как еще может быть?
— По-разному, — последовал быстрый ответ, — Витя, пойдемте в актовый зал... там стоит рояль и мы проведем маленький эксперимент. Если у вас есть слух, я попробую сделать так, чтобы вам стало интересно.
— Григорий Давыдович, не стоит тратить время, я уже, на сегодня, лимит экспериментов исчерпал. Да, и настроение не очень... самые благие начинания угроблю...
— Хорошо, — на удивление легко согласился Клаймич, — тем более, что на сегодня у меня еще есть парочка сюрпризов.
И поскольку по его лицу я видел, что эти сюрпризы не геморрой и понос, то проявил соответствующий интерес, который Клаймич принялся тут же удовлетворять:
— Пока разговаривали с Татьяной Геннадьевной, с пляжа вернулись Вера с Альдоной. Не сказать, что они подруги, как я понял, но они обе учились в МИМО. Более того, они — однокурсницы! Ну, и папы у обеих в МИДе..
Клаймич победно и с неким намеком посмотрел на меня. Что ж, я его тут же безжалостно "обломал":
— Угу... Я уже спрашивал. Альдона сказала, что она не просто поет, а хорошо поет... Только карьера певицы её не интересует.
— Странно... — лицо Клаймича омрачилось и он задумчиво сказал, — а она проявила заметный интерес к вам.
— Какой интерес, — теперь уже удивился я.
— Спрашивала мое мнение по поводу ваших песен и... умственных способностей, что ли... — Клаймич усмехнулся.
— Упс?! — я насторожился, — песни ладно... а умственные способности тут причем?
— Я сам не совсем понял, но, кажется, она имела виду, что уметь сочинять песни мало, надо грамотно подбирать авторов музыки, певцов, музыкантов... Но когда я сказал, что мы собираемся плотно работать вместе, она замолчала и больше ни о чем не спрашивала.
Клаймич помолчал и, как бы оправдываясь, добавил:
— Татьяна уже знала, не было смысла скрывать...
— Да, я и не думал, что надо скрывать. Работать с вами для меня честь, а не компромат, — пожал я плечами.
Услышав подобное, Клаймич явно был польщен, но он сразу вернул разговор на прежнюю тему:
— Что Альдона хотела узнать, я не понял. Но учитывая, что б0льшую часть времени она молчит, то это был неприкрытый интерес! Вы уверены, что ее "нет", это было действительно "нет"? А то ведь у женщин, как бывает... — он неопределенно покрутил в воздухе кистью.
— Уверен... Это было такое, однозначное, "НЕТ".
— Жаль... А то вырисовывался вариант "брюнетка-блондинка", а это уже две трети подбора... Особенно, если поверить, что она умеет петь. "Хорошо петь"! — усмехнулся уточнению Клаймич.
Мы еще немного пообщались и разошлись, договорившись, что Клаймич сразу позвонит, когда будет известна реакция Веры на наше предложение.
Я вернулся в номер и застал маму с нашими соседями Степаном Захаровичем и Ириной Петровной. Мое возвращение было встречено с большим энтузиазмом, поскольку они собирались играть в преферанс и четвертый участник был очень кстати!
Мы все устроились на большом балконе и погрузились в игру. В преферанс я играл не очень, но такие вечерние посиделки за картами у нас были не редкость. Поэтому, может от практики, а может и тупо от везения, я сегодня был в ударе. Почти каждую раздачу я старался сыграть или "вистануть", а после предельно наглого "мизера в темную" был уже в таком солидном плюсе, что это вызвало у моих соперников бессильные подначки на тему: "не пора ли дитЯм спать"!
Пришлось отбрехиваться:
— Не расстраивайтесь! Нас сейчас уже даже в школе учат считать по новому...
— Это как? — неосторожно "покупается" Ирина Петровна
— С одного до десяти...
— А что в этом нового?
— А новое, что после десятки идет "валет"!
Народ смеется. Вечер заканчивается моим условным выигрышем в два рубля семьдесят четыре копейки...
* * *
Следующее утро, обретя душевное равновесие, я встретил на стадионе. Этот день тоже обещал быть жарким. Несмотря на ранее утро, солнце уже явственно заявляло свои права.
Я шлепал второй круг по беговой дорожке, когда увидел в раскрытых воротах две женские фигуры.
"Упс...".
При таком раскладе, общаться не хотелось — будут друг перед другом выделываться, при "нуле конструктива".
Сохраняя между нами расстояние, я, в свою очередь, оказавшись около ворот, в эти ворота стадион и покинул.
...Отдыхать уже порядком надоело. В своих поездках я и в прошлой жизни на одном месте больше одной-двух недель не задерживался. Конечно, если не было каких-то личных отношений, не только для тела, но и для души. Мир большой и просиживать задницу на каком-то одном конкретном пляже — глупо.
Я все чаще стал уходить после завтрака из санатория, и вместо пляжа бродил по разным сочинским закоулкам. Однажды даже ездил на электричке в Адлер. Но смотреть особо было нечего... Память к нам добра и стирает серые страницы. Однако сейчас Сочи не мог мне предложить ничего привлекательного. Толпы отдыхающих, очереди в столовые и забитые пляжи. Аляповатыми красными пятнами на сером фоне выделяются лозунги и призывы.
Конечно, заново вспомнить атмосферу южного рынка или прокатиться на аттракционах юности — очень прикольно! Но сколько раз? Два, три?.. А потом? Рассматривать "Ромашку" и вспоминать "Чингиз-хан" в парке Барселоны?!
А неизменный выбор всех мальчишек моего детства "Автодром"?! По старой памяти, я купил на него 10 билетов по 40 копеек!
Выдержал три поездки... Остальные билеты отдал небогато одетым пацанам, завистливо наблюдающим за своими более счастливыми сверстниками.
Что ж, мы сами вершим наши судьбы. Видимо, свою надо вершить более активно...
...Клаймич позвонил через два дня, после нашей последней встречи.
— Виктор, добрый день! Как ваши дела? Как мама?
— Спасибо, Григорий Давыдович. Все хорошо. Как вы? Какие новости? — обменялись мы дежурными приветствиями, не требующими ответов.
— Новости есть... — неопределенным тоном ответил Клаймич, — Вера хотела бы с вами пообщаться лично. От моего участия в беседе отказалась.
— Странно, — изобразил я удивление, — разговор "на троих" был бы более продуктивным. Думаю, что на многое из того, что она захочет узнать, я просто не смогу самостоятельно ответить.
— Да, — с еле различимой досадой, отозвался Клаймич, — но она в этом пожелании была непреклонна. Я думал вы мне расскажите, что такое она захочет обсуждать.
— У меня есть только один вариант, — не стал я отклоняться от прежней версии, — может она захочет объяснить, что мои знаки внимания, в ее адрес, были неуместны тогда и будут неуместны сейчас. Поэтому и наедине, чтобы не ранить мое... детское самолюбие...
Клаймич хмыкнул в трубку, на том конце провода:
— Может быть... Что все было так серьезно?
— Йа вас умоляю! — я тоже хмыкнул.
— ...Женщины... — с непередаваемой интонацией выдохнул Клаймич, — она попросила ваш номер телефона...
— Конечно, пусть звонит... — "искренне" согласился я.
"Тупица, сама себя топит".
...Вера проявилась только ближе к вечеру.
...Я позвонил Лехе, он связался с Арсеном, Арсен попросил папу, Михаил Авакович нашел Ованеса Вагановича и теперь мы вдвоем сидим в столь знакомом нам ресторане "Кавказ".
"Аэлита" сегодня не играет, за нашим столом нет шумной компании и атмосфера за ним не самая праздничная.
Вера, пришедшая с решительным видом, сейчас молча сидит, уставившись в стол, и не знает с чего начать разговор.
Человек в черном... Я напялил черную джинсу и черную футболку с черными кроссами. Еле удержался, чтобы не одеть черные очки. Все-таки, вечер. Изображаю Бэтмена. На память приходит анекдот:
"Ресторан, 132-й этаж. У окна сидит мужик в чёрном и пьёт виски. Подсаживается другой, выпили. Первый говорит:
— Тут такой ветер сильный, можно выпрыгнуть в окно и тебя обратно занесёт. Тут же выпрыгивает и, полетав, залетает обратно. Второй говорит: — Ух ты, дай-ка я тоже попробую. Выпрыгивает и со свистом летит вниз. Подходит бармен: — Ну и гад же ты, Бэтмен, когда пьяный!" Мдя... Кому бы рассказать...
Заказываю официанту два кофе, бутылку "Киндзмараули" и два мороженых.
Наконец, Вера соизволила разжать губы, а то я от нее пока кроме "здравствуй", больше ничего не услышал:
— А что я хочу заказать тебе не интересно?
— Нет.
— Это, по меньшей мере, неприлично...
— Нет.
— Что нет?!
— На все "нет".
"Привет Альдоне! Перенял и использую...".
— "Нет" на твое желание поругаться, "нет" на глупое выяснение отношений, скорее всего, "нет" даже на нашу совместную работу...
— Зачем тогда ты пришел? — зеленые глазищи сузились и пытаются просверлить во мне дырку.
— Ты захотела встретиться. Я пришел.
— А со стадиона чего убежал? — Вера пытается насмешливо улыбаться, — а до этого на него просто не пришел!
— Не пришел, потому что на самом деле проспал. Извини, еще раз. Не стал общаться позавчера, потому что с тобой была Альдона. И так мне уже Клаймич задает вопрос, что у вас с Верой и почему она хочет встретиться с тобой наедине. Уверен, что этим вопросом озаботилась и твоя мама. Как и моя. Не думаю, что к этим заинтересованны лицам надо еще и Альдону подключать.
От полученной отповеди и открытых, на кое-что, глаз лицо Веры пошло красными пятнами. Под этим углом, она происходящее, явно, не рассматривала.
— Не переживай, — сказал я, дав ей возможность полностью "насладиться" разверзнувшейся у её ног бездной, — я отбрехался. Сказал, что посвятил тебе песню, а тебя это напрягло. Видимо, хочешь, в случае возможного сотрудничества, расставить все точки над "i", чтобы я правильно понимал ситуацию.
— ...Я этого и хочу!! — "родила", наконец, "потеряшка дара речи".
— Я так и понял, — снисходительно киваю.
Официант принес кофе с мороженым, бутылку вина и один(!) бокал. Пока он все расставлял по столу и наполнял этот самый бокал вином, Вера угрюмо молчала.
