Дворецкий ответил сухо:
— Я облысением не страдаю, деточка, я бреюсь.
Хотя он обладал всеми характерными чертами дворецкого, но был несколько более эмоционален, чем Криар. В своём хозяине он души не чаял и был с ним почтителен и безупречно вежлив, а с Джимом обращался по-свойски, чаще называл его "деточка", нежели "сударь", позволял себе добродушно-ворчливый тон и, в целом, не слишком с ним церемонился. Но предупредителен и заботлив он был в высшей степени, а ещё обладал удивительной способностью появляться откуда ни возьмись, как джинн из бутылки, и как раз с нужной вещью в руках.
Лорд Дитмар за эти три дня уезжал из дома всего два раза на несколько часов, а всё остальное время проводил дома — в библиотеке, в своём кабинете и у Джима. Для дворецкого, видимо, его чувства к Джиму не были тайной, и он однажды, принеся Джиму завтрак, сказал прямо:
— Хватит мучить его светлость, сударь! Соглашайтесь уже идти с ним к Кристаллу, и дело с концом!
— Он пока мне ничего такого не предлагал, — сказал Джим.
— Он робеет, он такой, — сказал дворецкий. — Если вы сами его не подтолкнёте, не проявите, так сказать, инициативу, он так и не соберётся.
Но проявлять инициативу в отношениях с Печальным Лордом Джим ещё не решался. После того как лорд Райвенн с Альмагиром забрали его домой, он написал ему письмо только через неделю. Ответ лорда Дитмара пришёл через два часа, и каждое его слово дышало любовью. Джим не сомневался: Печальный Лорд был тем, к кому он чувствовал зов сердца. С удивлением Джим понял, что чувствовал он его уже давно, просто раньше его сердце было слишком занято Фалконом, чтобы он мог услышать этот тихий призыв.
Они встретились спустя две недели. Погода была отвратительная: пронзительный ледяной ветер швырял в окна снежную крупу, небо скрывалось за беспросветной серой пеленой туч, и только потрескивающий в камине огонь создавал в библиотеке атмосферу уюта и тепла. Джим штудировал книги, готовясь к приезду учителя, когда на пороге библиотеки появилась знакомая высокая фигура Печального Лорда.
— Добрый день, Джим... Я не помешаю?
Едва Джим увидел лорда Дитмара, как ему неудержимо захотелось броситься к нему со всех ног и повиснуть на нём. Он не стал себя сдерживать и сделал это. Он знал: лорд Дитмар пришёл к нему, а не к лорду Райвенну, так как последнего сейчас не было дома. Оказавшись в его нежных и крепких объятиях, Джим ощутил прилив захватывающего дух восторга; его ноги оторвались от пола, и он что было сил обнял лорда Дитмара.
— Я очень рад вас видеть, милорд.
— Я счастлив, — ответил тёплый шёпот лорда Дитмара.
Несколько мгновений они стискивали друг друга: чем крепче обнимал один, тем горячее становились объятия другого. Джим с волнением ощущал: между ними происходило нечто особенное, необычайное, они становились с каждым днём всё ближе. Их губы обменялись нежностью, а потом они, не разнимая рук, сели на библиотечный диванчик. Окинув взглядом книги, которые штудировал Джим, лорд Дитмар улыбнулся.
— Кажется, я оторвал вас от занятий.
— Ничего, всё в порядке, — сказал Джим. — Мне давно пора сделать перерыв, а то уже ничего в голову не лезет.
С поклоном вошёл Криар.
— Желаете чаю, господа?
— Да, Криар, принеси, — ответил Джим.
Дворецкий поклонился и вышел, а лорд Дитмар несколько секунд молчал, нежно сжимая руку Джима.
— Я хотел узнать, как вы себя чувствуете, — сказал он наконец.
— Спасибо, я в полном порядке, — ответил Джим.
Всмотревшись Джиму в глаза, Печальный Лорд проговорил:
— Да, ваш взгляд снова светел и сияет. Это прекрасно... Я очень рад.
Криар, возвращаясь в библиотеку с чашками на подносе, замешкался у входа: он опасался снова застать Джима и лорда Дитмара целующимися. И его опасения оправдались: оставшись наедине возле уютно потрескивающего пламени в камине, они не преминули этим заняться. Они так увлеклись, что не услышали его предупреждающего кашля, и Криару не оставалось ничего иного, как только потихоньку поставить поднос и выйти. Он предчувствовал: здесь определённо быть свадьбе. И вздохнул: ведь это значило, что Джиму недолго оставалось жить в этом доме.
Альмагир, осмотрев флаер Джима, не нашёл никаких неисправностей. Система автоматической посадки работала без сбоев, а причина её "зависания" в ту ночь так и осталась загадкой. Несмотря на то, что флаер оказался исправным, лорд Райвенн на день рождения подарил Джиму новый, белоснежный, с золотистым салоном и тёмно-красной обивкой сидений — новейшую модель, управлять которой было ещё проще, чем предыдущей. Привыкая к новой машине, Джим несколько раз облетел на ней вокруг города — разумеется, под присмотром Альмагира. Он уже уверенно сажал флаер сам, страх перед посадкой исчез, и Джим чувствовал некое единение с машиной: она была как бы его продолжением.
— Пожалуй, теперь я бы отпустил тебя одного к лорду Дитмару, — сказал Альмагир. — Но для городских улиц ты ещё не готов.
Лорд Дитмар прислал Джиму в день рождения огромную корзину цветов, в которой была спрятана красная шёлковая подушечка, а на ней лежал маленький бархатный футляр. В футляре сверкало неописуемой красоты кольцо — не чета скромному колечку, подарку Фалкона. Несмотря на явную дороговизну, в нём не было аляповатости и дутой роскоши: вкус Печального Лорда был безупречен.
— Подарок со смыслом, — заметил лорд Райвенн. — Если бы милорд Дитмар не был моим хорошим другом, я бы попросил у него объяснений.
Объяснений просить не пришлось: через неделю, вечером двадцать первого эоданна, лорд Дитмар приехал к лорду Райвенну просить руки Джима.
— Чем мы обязаны вашему визиту, дорогой Азаро? — спросил лорд Райвенн. — Однако, судя по вашему виду, случилось нечто важное.
Лорд Дитмар и в самом деле имел необычайно серьёзный и сосредоточенный вид, а одет был не в привычный для всех чёрный костюм, а в тёмно-фиолетовый с серебристой вышивкой. Плечи его покрывал чёрный с пурпурной подкладкой плащ, а руки были затянуты в белоснежные шёлковые перчатки с ярко искрящимися феоновыми застёжками. Его сапоги сверкали, блестящие чёрные волосы были убраны в простую, но изысканную причёску и оттеняли белизну его высокого гладкого лба.
— Да, мой друг, я пришёл для очень важного разговора, — сказал он с церемонным поклоном. — Дело в том, что я... Я намерен сочетаться браком.
— Прекрасно, Азаро, я рад за вас, — ответил лорд Райвенн живо. — Это замечательная новость! Я бы сказал, что вам давно следовало это сделать. И кто же ваш избранник, позвольте полюбопытствовать?
Лорд Дитмар прочистил горло, помолчал немного и сказал:
— Друг мой... Я давно питаю чувства к вашему сыну Джиму, и я хотел бы просить у вас его руки.
— Руки Джима?! — вскричал лорд Райвенн. — Так вот оно что... Азаро, я просто потрясён, я не знаю, что сказать! Нет, поймите меня правильно, это для нас огромная честь... Просто это так... неожиданно! Ах, Джим, негодник! Как же вас угораздило, Азаро?
— Я не знаю, как это случилось, — улыбнулся лорд Дитмар. — Никто ещё до сих пор не разобрался, как это на самом деле возникает, — даже мы, учёные. Поверьте, мой друг, мои чувства к Джиму искренни и глубоки, и я приложу все усилия, чтобы сделать его счастливым.
— Я в этом ничуть не сомневаюсь, — сказал лорд Райвенн. — Более того, скажу вам откровенно: лучшей партии для Джима я просто не могу вообразить. Но вы сами понимаете, последнее слово будет за ним. Когда вы намерены сделать ему предложение?
— Я планировал сделать это в новогоднюю ночь, — ответил лорд Дитмар.
— Чудесно, не правда ли? — обратился лорд Райвенн к Альмагиру.
— Да, лучшего момента, пожалуй, не выбрать, — согласился тот.
— Значит, решено, мой друг, — сказал лорд Райвенн. — Пока мы не будем говорить об этом Джиму, пусть для него это станет сюрпризом.
— Могу ли я увидеться с ним? — спросил лорд Дитмар.
— Разумеется, можете, — ответил лорд Райвенн с улыбкой. — Более того, вы отныне имеете на это полное право.
В библиотеке потрескивало пламя в камине, поблёскивая на кольце — подарке лорда Дитмара, надетом на палец руки Джима, свесившейся с края диванчика. Обложенный кучей книг, Джим спал, сунув ноги под подушку: после многочасовой подготовки к годовому тесту по общеобразовательной программе его сморила усталость. Его домашние туфли стояли на полу у диванчика, а на столике между стопками книг примостился поднос с пустой чайной чашкой и блюдцем с печеньем. Ковёр приглушал шаги лорда Дитмара, и Джим не проснулся, когда он вошёл. Остановившись возле диванчика, лорд Дитмар не решался будить Джима и стоял, скользя по его фигуре нежным взглядом. Он полюбовался им с задумчивой улыбкой, потом подошёл ближе и взял в руки одну из его туфелек. Размер был почти детский: она умещалась в его ладони. Аккуратно поставив туфельку на место, лорд Дитмар отошёл к окну и в щель между занавесками некоторое время смотрел на падающий в вечернем сумраке снег. Джим не просыпался, и лорд Дитмар, не утерпев, снова подошёл, опустился возле диванчика на колено и, коснувшись губами его руки, проговорил:
— Дитя моё... Простите, что бужу вас, но я не могу уехать, так и не заглянув в ваши чудесные глазки и не увидев вашей улыбки.
Проснувшись от звука голоса Печального Лорда и от нежного прикосновения его руки в белой перчатке, пахнущей чем-то тонким и свежим, Джим улыбнулся и обнял его за шею, прильнув своей щекой к его щеке.
— Милорд, я счастлив видеть вас...
Порывисто и горячо он покрыл всё лицо лорда Дитмара поцелуями: его переполняла нежность к Печальному Лорду. Два крепких поцелуя в губы завершили этот порыв.
— Как вы сегодня прекрасно выглядите, мой дорогой милорд, — сказал Джим. — Я вас таким ещё не видел.
Лорд Дитмар смущённо улыбнулся, но его взгляд, устремлённый на Джима, влюблённо сиял. Джим, полюбовавшись кольцом на руке, сказал:
— Я благодарю вас за этот подарок, ваша светлость. Он просто изумительный. Я никогда с ним не расстанусь, обещаю вам. Но откуда вы знаете мой размер?
Лорд Дитмар улыбнулся, нежно поглаживая тонкие пальцы Джима.
— Нет ничего проще, дитя моё, — ответил он. — Я выбрал кольцо самого маленького размера, вот и всё.
По сложившейся традиции, в новогоднюю ночь у лорда Дитмара собралось множество гостей. Все поздравляли его с днём рождения и дарили маркуадовые венки, а также все без исключения отмечали, что сегодня его светлость выглядит как-то по-особенному. На лорде Дитмаре был костюм глубокого и сочного тёмно-зелёного цвета с золотой вышивкой и золотым поясом, белоснежная рубашка с большими ажурными манжетами и высокие чёрные сапоги; его волосы изящно обрамляли его высокий белый лоб, на котором сверкало тонкое украшение из феонов.
Для Джима это был первый выход в свет после годичного перерыва. Он тоже не мог не заметить, как красив сегодня лорд Дитмар, и у него вдруг защемило сердце. При таком большом стечении людей броситься друг другу в объятия они не могли: правила хорошего тона требовали сдержанности. Но никакие правила не могли запретить им останавливаться друг на друге долгим взглядом, и всякий раз, когда изысканно причёсанная голова лорда Дитмара поворачивалась в сторону Джима, а уголки губ вздрагивали в готовой вот-вот расцвести улыбке, сердце Джима замирало. Гости всё время осаждали хозяина, и он никак не мог подойти к Джиму, вынужденный уделять внимание то одному, то другому гостю, дабы никого не обидеть. До первого танца им не удалось сказать друг другу ни слова. Однако первым пригласил Джима не он, а Раданайт.
— Малыш, ты ещё ничего не решил? — спросил он во время танца. — Думаю, я дал тебе достаточно времени подумать.
Джим молчал. Что он мог ему ответить? Накануне ему приснился сон, будто они с Раданайтом уже сочетались и жили в городской квартире. Раданайт кричал на Илидора, а тот плакал; его плач ещё больше разозлил Раданайта, и он ударил малыша. После этого он повалил Джима на кровать и взял силой. Может быть, в реальности Раданайт и не стал бы делать ничего подобного, но этот сон запал Джиму в душу и оставил там неприятный осадок.
— К концу новогодней ночи ты должен дать мне какой-то ответ, — сказал Раданайт. — Я уже достаточно ждал. Думай быстрее, детка.
Лорд Дитмар как раз в это время с изысканной обходительностью и тактом отделался от очередного собеседника и устремился наконец к Джиму, оставшемуся в одиночестве. Когда он предстал перед ним во всём блеске своей сегодняшней праздничной элегантности, согревая его светом нежности в своём взгляде, Джиму непреодолимо захотелось броситься ему на шею и расплакаться от растерянности, но он от этого по понятным причинам вынужден был воздержаться.
— Наконец-то я имею счастье здороваться с вами, дитя моё, — проговорил лорд Дитмар с еле сдерживаемым радостным волнением в голосе, ласково сжимая руки Джима. — Умоляю вас, простите меня за то, что я так возмутительно долго не удосуживался подойти к вам. Гости взяли меня в окружение, я ничего не мог поделать и был вынужден уделять им внимание, вместо того чтобы посвятить всего себя вам, самому желанному и дорогому моему гостю... Но что с вами, дитя моё? — Лорд Дитмар с беспокойством и участием заглянул Джиму в глаза. — У вас опять этот тоскующий взгляд, который надрывает мне сердце!
— Я не знаю, что мне делать, — уныло ответил Джим. — Раданайт требует от меня ответа.
— На что вы должны дать ему ответ?
Джим вздохнул.
— Он сделал мне предложение. Он хочет, чтобы я стал его спутником. Он мой брат лишь формально, кровного родства между нами нет, и брак между нами возможен.
Брови лорда Дитмара вздрогнули и нахмурились.
— Вы склонны принять его предложение?
— Да нет же, нет, — простонал Джим. — Но я не знаю, как ему сказать об этом! Как ему втолковать, что я не могу стать его спутником.
Лорд Дитмар улыбнулся, его взгляд посветлел.
— Думаю, я смогу вам помочь избежать каких-либо объяснений.
Он сделал знак музыкантам, и они перестали играть. Гости удивлённо переглядывались, недоумевая, почему прекратилась музыка, а лорд Дитмар поднял руку в знак того, что он просит внимания.
— Друзья мои, я ненадолго прекратил музыку, чтобы всем было слышно то, что сейчас произойдёт. А произойдёт очень важное событие. Может быть, вы помните новогоднюю шутку, когда по вашей просьбе я и Джим Райвенн стали наречёнными избранниками на одну ночь... Тогда никто даже не думал, что всё может обернуться серьёзно. И сейчас я намерен безо всяких шуток сделать следующее.
Лорд Дитмар опустился перед Джимом на колено, глядя ему в глаза и сжимая его пальцы. Приложившись к ним губами, он сказал:
— Мой дорогой Джим, о моих чувствах к вам вы знаете. У ваших родителей я уже просил вашей руки, и они дали мне понять, что они не против. Теперь я спрашиваю вас: согласны ли вы опереться на моё плечо и идти по жизни об руку со мной? Согласны ли вы делить пополам все радости и все невзгоды, которые нам суждены, и доверить мне вашу честь, вашу жизнь и ваше сердце? Словом, не окажете ли вы мне честь, согласившись стать моим спутником?
