— Все происшедшее, там в Ленинграде, было ошибкой. Страшной ошибкой. Это моя вина и я искренне прошу у тебя прощения, — глухо произнесла она, когда официант отошел.
Я пожал плечами:
— Я написал тебе песню, я ввязался за тебя в драку и считал это день самым счастливым в моей жизни... А ты сбежала. Я обиделся. Даже страдал... А потом увидел с какой неприязнью и ненавистью ты на меня смотрела, там на стадионе. И все прошло. Я никому ничего не рассказывал и никогда не расскажу. Но я не заслужил такого отношения к себе. Совсем не заслужил...
Я неспеша положил в кофе кусочек рафинада и неслышно стал помешивать маленькой ложкой.
Даже несмотря на сильный загар, было видно, как горят Верины щеки. Она пару раз открыла рот, но так и не смогла ничего сказать.
"Господи, как маленький ребенок... Даже стыдно с ней так".
— Ладно. Закроем эту тему. Идея тебя привлечь к нашему проекту принадлежала Клаймичу, типа, голос есть, английский знаешь и, вообще, красотка... Я тут ни при чем. Возражать не стал, потому что это выглядело бы подозрительно.
— А Альдона? — хрипло спросила Вера.
— Альдоне я предложил сам, тогда в ресторане, после танца. Она отказалась. Следовательно, вопрос тоже закрыт.
— Она хочет.
— ...?...
— Она сама сказала, что ты... Ну, у тебя может получится... И мне не стоит сразу отказываться... Я поняла, что она тоже хочет, когда Григорий Давыдович говорил... что нужно три солистки... Она сама пошла со мной на стадион... Мы хотели поговорить... там... тогда...
Вера замолчала.
Я пил кофе и ковырял ложкой мороженое. Вера держала в руке бокал с налитым вином, но так к нему и не прикоснулась губами. Красивыми, саму малость припухлыми и яркими как коралл. Они чуть вздрагивали и я...
Тряхнул головой, отгоняя навязчивые образы.
В этот момент к нашему столику подошел какой-то кавказский хрен... Типа, не подумайте ничего плохого, "хрен" просто решил "позьнакомитьса"!
Вера даже головы не подняла на него. Впрочем, и я не успел открыть рот, как у нашего столика нарисовался САМ Ованес Ваганович.
Несколько негромких слов и "хрен" растворился в полумраке ресторана, а к нам за весь вечер больше никто не подходил, кроме официанта.
— Ты неправильно понял... Я не... ненавижу... За что?.. Просто это все неправильно... Я не должна была... тогда допускать такого...
— Чего именно? Целоваться или бить меня локтем по лицу? — вежливо уточнил я.
— И того... и другого... — опять потерялась Вера и судорожно отхлебнула большой глоток из бокала.
"Хм... Попробуем?.. Шанс-то последний..".
— Не знаю... У меня к тебе нет претензий ни за то, ни за другое... — я взял бутылку и долил Верин бокал, — а вот твое бегство... это уже ни в какие рамки...
— Ты не понимаешь! — негромко, но горячо стала объяснять Вера, схватив меня за руку, — это неправильно! Так не должно было быть!
— Но было... — эхом откликнулся я.
— Этого не должно было быть... — потеряно повторила Вера.
Я отсалютовал ей чашкой кофе, а она автоматически приложилась в бокалу.
— А откуда тогда столько ненависти?! За что?..
Что говорил я и что отвечала она, уже не имело значения. Придя сюда, расставить точки над "i" и объяснить, что эта была большая ошибка и все кончено, Вера, моими усилиями, сбилась на оправдания и неубедительный лепет.
Сначала мы "обсасывали" эту тему, потом я спросил, что ее понесло в журналистику и заказал вторую бутылку вина. Затем рассказывал, как мы станем знамениты и покорим весь мир, недаром, даже такая "продуманная" девица, как Альдона, тоже хочет быть в группе.
Когда через два часа мы вышли из ресторана, в Вере было почти полторы бутылки вина, жгучая вина передо мной и желание стать всемирно известной певицей.
"Бриллиантовое колье отдал бы за двуспальную кровать... Я помню... у меня их, минимум, три штуки...".
Я дотерпел до первого темного закутка и, со словами, "Вера, я тебя люблю", прижал девушку к себе и впился в ее губы своими.
Она даже не думала сопротивляться. Она просто заплакала. Тихонько. Вздрагивая всем телом. Очень горько.
Я тут же отпустил...
Потом мы долго сидели на пустом пляже и я её успокаивал, а она захлебываясь, периодически, слезами, невнятно рассказывала мне, как однажды её чуть не изнасиловал и избил парень, которого она сильно любила.
Потом я провожал ее до санатория им.В.И.Ленина, где она жила, а при прощании, взял обеими руками за голову, притянул к себе и нежно поцеловал в губы. Со словами, что "все у тебя в жизни будет хорошо, намного лучше, чем у других, просто верь мне...".
Её губы робко шевельнулись при поцелуе и она кивнула.
Я долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась за проходной... и поймал себя на мысли, что штаны снова придется стирать...
* * *
Э-Й-Ф-О-Р-И-Я !!!
Я знал определение этому слову... ну, типа... внезапный всепоглощающий восторг или что-то близко к этому... Но за 50 лет первой жизни, я этого чувства не познал ни разу.
Мне не с чем сравнивать. Я никогда не употреблял наркотики, возможно это оно... Я не знаю. Но то что мне довелось испытать раньше, с нынешним чувством несравнимо.
ЭТО МИМОЛЕТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО СЧАСТЬЯ!
А, скорее всего, и эти слова не передают все то, что я узнал сегодня...
Глухое звяканье будильника, накрытого сложенным покрывалом, заставляет меня покорно сползать с кровати и, пошатываясь спросонья, идти в ванну. Прежде, чем полоскать моську под краном, я осторожно стягиваю бинты с двух порезанных вчера пальцев.
Тонкие косые порезы от гитарных струн были очень болезненны. На встречу с Верой я не мог придти с бинтами, поэтому часто задевал открытыми ранками различные предметы и каждый раз еле сдерживался, чтобы не поморщиться от боли.
Бинты присохли к, видимо, кровоточившим ночью ранкам, и я решил сначала смочить их водой. Подержал руку с полминуты под теплой струей и легко стащил намокшую марлю. Заранее скривившись от предстоящего зрелища, стал рассматривать пальцы.
Ничего. То есть, вообще, ничего... Ни ран. Ни даже шрамиков.
Н-И-Ч-Е-Г-О !!!
Я стоял и не верил своим глазам. Но так же не бывает... Я прекрасно знаю такие типы ран. Порежешься острым ножом или краем бумаги, и заживает долго, больно и противно. Оптимально заклеивать такие раны на несколько дней даже не пластырем, от него только хуже, а медицинским клеем. Но в аптеке, куда я вчера зашел по пути от "мамонтов", клея не было и потому на ночь я намотал бинты.
А сейчас от ран не было и следа. Я стоял в ванной и тупо пялился на свои совершенно неповрежденные пальцы. Однако постепенно, на периферии сознания, забрезжило и стало крепнуть подозрение...
Моя ножевая рана не дала осложнений и очень быстро зажила. Даже врачи в больнице этому удивлялись. А сейчас и пальцы необъяснимо зажили, вообще за одну ночь. Сила моего удара... ну, не знаю... после согнувшегося от удара прокаченного "гиревика" Олега, уже даже не знаю... удар стал еще сильнее. Зрение... В этом возрасте, в той... первой жизни, оно у меня уже основательно подсело. Я не поленился, после посиделок в "Жемчужине", специально сходить к окулисту, сейчас оно — стопроцентное.
Я получил, от неведомого благодетеля или благодетелей, ко второй молодости, вдобавок, еще и "модернизированный" организм?
Тут же всплыло в памяти, что и шрам от ножа уже исчез почти полностью. Слишком быстро и "слишком исчез". Задумчиво задираю футболку... и сразу испытываю еще один шок... Мой ножевой шрам на боку был четко виден. Красноватый короткий след. На ощупь, как тонкий шнурок.
Мозг начинает лихорадочно искать объяснение... Возможно, раз вчера я стоял под холодной водой, поэтому шрам и был почти незаметен? Но... но.. Тогда шрам и на ощупь не ощущался! Еле заметная белая линия, которая, ничем не отличалась от неповрежденной кожи. А сейчас я прекрасно прощупываю шрам пальцами. Теми самыми, которые вчера были порезаны, а сегодня столь чудесным образом оказались невредимыми!
В голове как-то негромко и "басовито" загудело, казалось я слышу поток собственной крови в артериях. Зрение, как у меня всегда бывает в минуты особого душевного волнения, потеряло четкость на периферии и стало, как бы "тоннельным". Я четко видел перед собой, но по краям все расплывалось. Начало потряхивать...
Стоп!!! Я же сам вчера пожалел, что моего "геройского" шрама уже не видно...
Мои желания кто-то слышит и мне "подыгрывает"? Так, все-таки, я НЕ ОДИН?! Меня не бросили и помогают, как могут?
Но кто?! Где?! Почему не выходят на связь?! Почему не скажут, что хотят и как этого достичь?!
— Что Вы хотите? Кто вы? Где? — отчетливо прошептал я.
Вода с негромким журчанием бежала из крана. Она не стала вином и в зеркале не проступили огненные письмена откровений Всевышнего...
Почему?!...
...Я много раз набирал разные вопросы на дисплее айфона. Я спрашивал вслух и про себя. Я писал вопросы на листе бумаги и оставлял его на ночь на столе, надеясь утром найти на нем ответы. Я страстно желал, чтобы ответ приснился мне, хотя бы во сне. Но... ничего. Совсем...
Я уже был готов смириться, что мой случай — "сбой во Вселенной". НО НЕТ! Я бы даже удовлетворился феноменом повышенной регенерации! НО НЕТ! Повышенная регенерация не будет сопровождаться "регрессом по заказу"! Значит следят, слушают и исполняют. Исполняют, что могут, что хотят, что считают возможным... Но помогают!
Дают решать самому?! Верят, что справлюсь сам? Дали, с айфоном, почти безграничное знание и оберегают здоровьем и регенерацией?!
ПОМОГАЮТ. НО СВОЮ ВОЛЮ НЕ ДИКТУЮТ?!
Неведомая мне ранее ЭЙФОРИЯ затопила все мое существо неудержимым потоком!!! Я НЕ ОДИНОК!!!
Я "на полном серьезе" поклонился своему отражению в зеркале и негромко, но четко произнес:
— СПАСИБО.
На стадион я несся, будучи легче ветра и не ощущая ни малейшего напряжения сил. Водопад адреналина искал свой выход и находил его в беге. Не сбавляя скорости, я рванул по дорожке, еще совершенно пустого стадиона. Мощно. Легко. Быстро.
И мысли в голове текли... как Волга: широко, уверенно и неотвратимо.
"А "ОНИ" правы... Я хороший выбор. Я реально умен, хорошо знаю историю, начитан, имею большой жизненный опыт в различных сферах жизни, довольно честен и вполне циничен, чтобы все это применить так, как надо. Я предпочитаю добро злу, но, если надо, могу творить и то, и другое. Я согласен, что цель оправдывает средства, но я, все-таки, АДЕКВАТЕН, при выборе целей. Я люблю свою страну, но реально вижу её недостатки. Я хочу хорошо жить сам, но я не прочь осчастливить и все человечество. Я допускаю убийство, но я против убийц. И, главное... Я хочу изменить БУДУЩЕЕ! Меня не устраивает ни мое, ни страны, ни мира... Я — ХОРОШИЙ ВЫБОР! Я должен справиться. Я справлюсь. Я этого хочу!".
Я остановился. Сердце бьется ровно. Дышу часто, но сильно и свободно. Немного попрыгал, сбрасывая напряжение мышц ног и, сойдя с дорожки, активно приступил к разминке. За моим здоровьем и физическим состоянием "ОНИ", явно, следят, но я и сам ОБЯЗАН быть в хорошей форме. Мне предстоит много сделать, я должен жить долго и активно...
...— Какоой ты сегодняя... шустрый, — через некоторое время, знакомый, чуть с ленцой и прибалтийским акцентом, голос раздался за моей спиной.
"Акцент сильнее обычного, значит волнуется. Ха... Потянуло к "дерьму"? Различила оттенки?!".
Я, улыбаясь, развернулся:
— Здравствуй, Альдона...
Сегодня на ней был черный "Адидас". В сочетании с сильным загаром и белыми волосами — эффект сногсшибательный!
"Хм... Человек слаб! Если ты будешь убедительна, то я, ведь, могу и передумать...".
— Я смотрюю, ты бодр и весеел...
"Что-то мне активно не нравится ее тон... Сейчас у меня будут проблемы?..".
Сохраняю на лице улыбку, но внутри сжимается пружина ожидания неприятностей:
— Ты против?!
Она не улыбается. Губы слегка кривятся, а ярко-синие глаза потемнели.
— Я проотив. Я проотив тогоо, чтобы тыы, наглыый сченоок леез к Веере. Я виделаа вас вчераа у санатоория...
Она абсолютно спокойна внешне и лениво цедит слова сквозь почти неподвижные губы, но акцент стал уже такой сильный, что просто удивительно.
"Ну, говорит и говорит... сейчас будет послана в жопу и все... Конечно, очень плохо, что видела, но и черт с ней... Почему же так верещит "чуйка" неприятностей? Может эта белобрысая сука кому-то что-то рассказала?".
— Альдона, тебе не кажется, что это не твое дело? — я тоже стараюсь говорить совершенно спокойно. Уже не улыбаюсь, говорю без эмоций и твердо, — мы сами как-нибудь разберемся, без твоего участия.
— Нее разбереешься... Веера мояя... подругаа... и у неее проблемыы, поэтомуу тыы здеесь неумеестнаяя ошиибкаа... И еслии тыы, меелкиий гаденыыш, этогоо не понимаеешь поо хороошемуу, тоо я тебее этоо смогуу объясниить по плохоомуу...
"А... вот оно как... Давай, бlяdь латвийская, попробуй! Странно... она же знает, что я боксер... странно...", — но зарождающееся бешенство уже затуманивало осторожность, — "пусть только попробует протянуть свои ручонки!".
Продолжая сохранять внешнюю невозмутимость, я спокойно ответил:
— Давай не будем тратить время и пропустим объяснения "по-хорошему", переходи сразу к "плохой" части...
Альдона пристально на меня смотрит. Уже не считаю нужным сдерживаться, и отвечаю ей пренебрежительной усмешкой.
"Что ж, так чуйка-то верещит?! Что она может сделать? Не застрелит же сейчас! В карманах у нее, явно, пусто...".
Что-то для себя прибалтка высмотрела и кивнула:
— Хорошоо, тыы выбрал саам... Заодноо этоо будет и отвеетоом на твоее предложеениее мнее...
Просто почувствовал... Ничего не увидел, просто почувствовал, что сейчас "прилетит" по полной...
Она еще не начала движения, а я уже рванул в сторону — к кустам, отделявшим беговую дорожку от "городошной зоны, стараясь двигаться все быстрее и быстрее.
Совсем рядом, перед глазами, три раза мелькнули красные подошвы кроссовок, а подпрыгнул я сразу, как только, заметил, что она уходит в присед. И в ту же секунду, подсекая, подо мной пролетела её нога.
Судорожно отскакиваю от блондинки еще на пару метров.
Девушка застыла на месте в характерной позе и молча препарирует меня взглядом.
"Каратистка херова!!! Откуда только, в эти времена-то?!... чудом же увернулся... она просто не ожидала... больше не успею...".
— Чтооо ж, таак дажеее интерееснеей... — ее тон подписывал мне приговор.
Начало нашего движения совпало, она рванула ко мне, а я... к ней.
"Один удар. Только один удар!".
Не получилось... Она очень резко ушла вниз и влево, а носок ее кроссовка врезался мне в живот. Когда я на полном ходу замер, как будто налетел на стену, она, в прыжке, развернулась вокруг своей оси и ее нога прилетела мне, со всего маха, по спине.
Со звуком удара в трухлявое дерево, я полетел вперед метра на три и впечатался лицом прямо в землю.
Лежу. Пытаюсь понять, жив ли... Боюсь даже вздохнуть, ибо такой удар ногой в солнечное сплетение не может не иметь последствий. Вообще странно, что не потерял сознание после второго ударища, по хребтине.
