Красный туман (от 7 апреля)

— Время, о котором говорила Мать, пришло.

— Ее слова всегда были верны, — согласился генерал.

— Жаль, что Мать никто не слушал, кроме меня. Будь у Исверу хоть немного жесткости отца, он бы убедил Единый союз обнажить мечи и прогнать риилморцев с наших земель.

Генералу хватило благоразумия промолчать.

Воины и аколиты работали всю ночь. Рассвет кровавым пятном выплыл из-за горизонта, а за ним следом выкатилось необычайно огромное, красное солнце, словно Создатели провели ночь в жаркой битве. Архаты перешептывались, что Создатели скорбят о своих убитых детях. Имаскар провел ночь на погребальном капище своего Союза: круге, выложенном из монолитов кровавика и сердолика. В сердце круга аколиты сложили костер из веток акум-аато и связанных из полыни фигурок погибших. За каждого из родственников Имаскар подносил факел к костру, проговаривал имя и просил Скорбную позаботиться о новоприбывших. Аколиты тем временем рассаживались вокруг костра и, сотрясая небеса песнями траурного бдения, поднимали полынные чучела над головой. Они пели несколько песен, а потом надолго затихали, неподвижные, словно сердолик и кровавик. В моменты тишины аколиты покидали тела из плоти и крови, и отправляли свой дух путешествовать, чтобы помочь заблудшей душе отыскать дорогу во владения Скорбной.

Три дня и три ночи аколиты сидели на своих местах. Они не нуждались ни в чем, кроме своих полынных кукол и сладкого дыма тлеющего акум-аато. Все это время Имаскар предавался горю, молил Скорбную принять умерших со всеми почестями и щедростью, и оплакивал печальную участь сожженных.

Когда траурным бдениям вышел положенный срок, Имаскар призвал к себе генерала.

— Сегодня я отбываю в Первый союз. Я оставляю на тебя раны моего дома, потому что больше мне некому доверять.

Ксиат хотел возразить, но Имаскар остановил его твердым взглядом.

— Здесь ты мне нужнее, Ксиат, — с нажимом сказал Имаскар. — Я хочу, чтобы ты позаботился об охране Союза. Не мне тебя учить, что делать. Сохрани для меня хотя бы то, что осталось.

Генерал покорился, но оставил за собой право лично выбрать воинов, которые будут сопровождать в пути его господина.

Имаскар выехал в полдень того же дня. Вместе с ним отправился десяток хорошо вооруженных воинов. Имаскар не стал рисковать и облачился в доспехи лунного стекла — едва ли ни единственная реликвия, которую разбойники не смогли найти. Архат не сомневался, что они явились именно за ними. Риилморцы, алчные до секретов прочной и легкой стали, давно пытались раздобыть хотя бы один образец, но архаты надежно хранили рецепт сплава. Если бы разбойникам удалось похитить доспехи, Имаскару пришлось бы отречься от своего дома и титула, и отправиться в добровольное изгнание. Только так он смыл бы позор своего Союза.

Земли Первого союза лежали за рекой. В их владении было всего понемногу: равнин, лесов и холмов, но ни одного ресурса в избытке. Третий союз назывался Союзом золота, потому что его горы давали золото, как дает молоко удойная корова; Седьмой называли Союзом дерева за рощи драгоценных пород древесины, которыми она владела. Первый союз называли Союзом кубка не за пышные виноградники — ими владел Девятый союз — а за их талант договариваться и решать политические дела Арны, словом, а не войной. Первый союз держал власть уже больше ста лет, и Имаскар считал, что именно его пассивность и миролюбие привели к тому, что Риилмора оттеснила архатов еще дальше на запад.

На встречу отряду выехали всадники Первого дома. Воины во главе с капитаном окружили гостей плотным кольцом.

— Высокого солнца всем, кто пришел в земли Первого союза с добром в душе, — произнес капитан, не утруждаясь дружелюбием.

— Я — Имаскар адал Натфаэм, Второй наследник Второго союза, — назваться шианаром он посчитал преждевременным. — Я еду с разговором к шианаре Первого союза, благословленной правительнице Арны.

Капитан осмотрел его особенно внимательно, так, словно мерилом правдивости слов служила внешность их хозяина. Имаскар заранее дал себе зарок ни под каким предлогом не давать повода для агрессии. Дената, Хозяйка Солнечной короны и шианара Первого союза, давно перестала скрывать, что соседствующие земли стоят ей поперек горла. Брат не раз предупреждал, что она плетет интригу, чтобы ослабить их и лишить поддержки других домов, но Имаскар не нашел ни одного подтверждения его словам. Если Даната плела интригу, то делала это умело и осторожно, как все женщины архатов.

— Чуть южнее отсюда, за теми холмами, дозор обнаружил банду разбойников числом более ста человек. Это случилось два дня назад, но кто знает, сколько их может рыскать в округе. Шианара приказала сопровождать всех высокорожденных путников и гостей.

"А моих вооруженных воинов ты не видишь? Даната нашла хороший предлог взять под конвой любого чужака", — мысленно похвалил правительницу Имаскар и подчинился.

Капитан занял место во главе колонны, его солдаты расположились по бокам. Воины Второго союза взяли кольцом своего господина и оказались заточенными в "опеку" конвоя. Имаскар до скрипа сжал зубы, но смолчал. Он не даст повода для упрека. Он приедет смиренным и увидит разочарование на ее лице.

Покои правительницы Арны располагались в Замке западного ветра, который стоял посреди каменного острова в сердце озера. С сушей его соединял широкий каменный мост, вдоль которого стояла вооруженная стража.

— Я вынужден просить благородного Имаскара из Второго дома передать мне свой клинок, а так же приказать своим людям сделать то же самое, — сказал капитан, останавливая лошадь.

Имаскар нахмурился.

— Объяснись, капитан, и помни, что воин открывает рот, а говорит его господин. Твое нелепое требование заставляет меня думать, что Даната считает меня дураком, способным напасть на свою повелительницу в ее же доме, посреди бела дня, когда меня видели все глаза Замка западного ветра!

Хорошо бы сбросить пыл, говорить спокойнее, но Имаскар, раздавленный трауром, не мог требовать от себя большего.

Капитан побледнел, его рука потянулась к рукояти меча.

— Хорошенько подумай, прежде чем давать волю клинку, бестолковый кусок человеческого дерьма на лошади! — рявкнул Имаскар. — Перед тобой наследник Второго дома, и обычай обязывает меня убить тебя за одно только движение твоих пальцев в сторону эфеса. Если я раздумаю превратить твое никчемное мясо в гуляш, то сходи в капитул и хорошенько помолись Милосердной сестре — ее щедрость и мое благоразумие спасли тебя от смерти.

Воины Второго союза, вымуштрованные Ксиатом, не повторили ошибки капитана: ни один не шелохнулся, не попытался вступиться за господина.

Капитан, между тем, заметно побледнел. Агрессия из него выветрилась, словно девичий поцелуй со щеки, уступив место страху. Люди, мысленно фыркнул Имаскар, переменчивые, что крысы. Как можно доверять им охрану своей жизни? С каждой секундой промедления капитан беспокоился все больше. Очевидно, что он не знал, как выйти сухим из сложившихся обстоятельств, но Имаскар не собирался подсказывать.

Узел разрубил женский голос.

— По какому праву, капитан, ты задерживаешь моего почтенного гостя? — неторопливо проговорила Даната, Хозяйка Солнечной короны.

Она стояла на ступенях, что вели в двери ее замка, и воины в доспехах лунного стекла загораживали ее спину.

Имаскар невольно выдохнул. В свои три с половиной десятка лет, Даната выглядела свежо и роскошно, как всякая архата высокой крови. Статная, черноволосая, с лицом чуть более продолговатым, чем положено, но не менее утонченным. Синеглазая, с полными губами цвета поздней земляники. Имаскар, несмотря на взаимную неприязнь, не мог отрицать очевидной красоты и величия этой женщины.

— Поучи как следует своих псов, шианара, — отозвался Имаскар. — Если шавки и дальше будут лезть под ноги волкам, то рискуют лишиться хвостов, ушей и языков.

— Имаскар ... — Женщина смаковала его имя, словно "звездную пыль". — Ни один твой визит не обходиться спокойно. Если мне не изменяет память, Замок западного ветра едва не рухнул в твой первый приезд.

— Он бы и рухнул, будь я немного более безрассуден, — ответил он.

Имаскар спрыгнул с лошади, опалил капитана взглядом и вскоре стоял напротив Данаты, одной ступенью ниже. Ее улыбка была тепла, а взгляд холоден, как склеп. Имаскар опустился на колено, поцеловал подол платья и поднялся, давая ей поцеловать свой лоб. Пальцы носительницы Солнечной короны оказались куда холоднее взгляда.

— Ты возмужал со времен нашей последней встречи, — произнесла правительница Арны едва слышно.

— А ты все так же будоражишь мое сердце, — солгал он. Знал, что она распознает вранье, но оценит его уместность.

— Всякий раз, когда я вспоминаю, как ты отказался назвать меня женой, я готова разорвать тебя на куски. Но стоит увидеть тебя — и я радуюсь, что моя ярость не столь всесильна, как мои мысли.

— К счастью для нас обоих, — охотно подыграл он.

Спустя четверть часа они сидели в янтарной комнате. Самая светлая комната замка четырьмя глазами-окнами смотрела на все стороны света. На вкус Имаскара убранство покоев было слишком вычурным: завитки золотой лозы вились всюду, от ножек стульев и до решеток на окнах, ковры пестрели вышивкой, а статуи смотрели на посетителей излишне трагично. Но стоит ли осуждать женщину за страсть к красоте?

— Я скорблю вместе с тобой, Имаскар, — произнесла Даната, едва слуги оставили их наедине. — Твой брат был слишком молод и мудр. Я совершила траурное бдение и попросила Скорбную присмотреть за ним и за остальными твоими родичами.

— Троих сожгли, шианара.

— Мы не станем о них говорить, как того требуют наши обычаи.

Другого ответа он и не ждал. Слишком умна и хитра, чтобы дать повод усомниться в ее преданности порядкам.

— Я догадываюсь, зачем ты приехал в такое скорбное для тебя время. Хотя, сказать по правде, ты поступил бы умнее, проведя его в заботах о своей разоренной земле и обезглавленном Союзе.

— Мой Союз не будет обезглавлен, пока жив хотя бы один отпрыск крови Натфаэм, шианара.

— Но твоя... — Она запнулась, но слишком неудачно, чтобы это выглядело естественно. — Та, что предназначалась тебе в жены...

Имаскар не хотел углублять тему и перебил собеседницу, резким:

— Я приехал просить разрешения спросить совета у Смотрящих.

— Я знала об этом до того, как услышала стук копыт твоей лошади. Позволь спросить — для чего?

Вопрос обескуражил и, вместе с тем, разозлил. Неужели не понятно? Даната знает, зачем тревожат пророков. Неужели надеется отговорить неуместными вопросами?

— Моих родных убили, тела некоторых предали страшнейшему из самых страшных проклятий. Из дома, где родилось не одно поколение Натфаэм, вынесли все богатства, а земли разорили. Они насиловали наших женщин и потрошили детей ради злой потехи. Ты все еще хочешь спросить, для чего мне тревожить Смотрящих?

Даната стремительно переменилась лицом. Она вернула кубок на стол, выровнялась, всем видом напоминая, что она — Хозяйка Солнечной короны, и говорить с ней подобным образом — значит, накликивать беду. Имаскар лишился слишком много, чтобы бояться потерять такую малость, как собственная голова.

— Тайновидящие не станут говорить, если им нечего сказать, — напомнила она.

— Поверь, шианара — у них будет много слов для меня.

— Ты одержим местью, Имаскар, которая делает архатов глупыми и безрассудными. На твой Союз напали разбойники — такое случалось и раньше. — Последние слова она произнесла с нажимом. — Кому, как не тебе знать об этом. И, зная, упрекать меня в черствости.

Впервые за их короткий разговор, Имаскар испытал что-то вроде стыда. Как ей не знать, если одиннадцать лет назад Первый союз был практически сожжен дотла. Чиззаряне собрали полчища потрошителей-морлоков во главе с испившими крови дьяволов каготами и натравили их на земли Арны. Те времена назвали Днями бойни, и ни один из Союзов не потерял столько, сколько потерял правящий Первый. Отпрыски Первого союза сражались наравне со всеми, не прятались за спины воинов и умирали вместе с ними. Ценою победы стала кровь пятерых из шести наследников правящего дома. В живых остались лишь Даната и младший наследник Орид: чахлый слепец, предназначенный стать Тайновидящим.

Перед внутренним взором Имаскара живо всплыл образ из памяти: Даната в слезах и на коленях посреди его спальни. Архат про себя выругался: ни одна женщина не простит и не забудет такого унижения. Тем более — наследница правящего Дома. Стоит ли винить ее за то, что она, дождавшись повода вернуть ядовитый укус, с радостью вонзит в обидчика жало?

— Первый союз потерял наследников на войне, они пали в открытом бою. Их не прирезали, словно свиней. И в Первый союз не пробрались подло, выждав время, когда он будет уязвимее всего. Тут воняет предательством, шианара, не станешь же ты отрицать очевидное.

— Я знаю, что мой Союз зовут Союзом кубка не за то, что мы рубим сплеча.

— Не говори это отпрыску Союза клинка.

Она, малость оттаяв, улыбнулась.

— Хорошо, я даю тебе разрешение потревожить Тайновидящих.

"Ты так быстро согласилась без подвоха?"

— Но с одним условием, и оно не оспаривается, Имаскар адал Нхаллот. Ты войдешь в убежище Тайновидящий в сопровождении хрониста моего Союза. И он будет слышать и слушать все, что они скажут тебе.

— Считаешь, я настолько безумен, чтобы подсунуть выдуманное пророчество?!

— Да, — прямо ответила она, — но тебя оправдывает горе. Твои глаза просят мести, а меч — крови. Ты готов принять за призыв к войне безобиднейшие из слов. Мой хронист станет не шпионом, но залогом правдивости твоих слов, Имаскар. Не слишком высокая плата за милость с моей стороны.

От отказа удержал лишь холод ее глаза. Даната знает, что требует. Пророчество — милость Создателей, величайшая тайна, знать которую положено лишь тому, кому она послана. Не зря же Тайновидящим зашивают глаза и рты. Пустить чужие уши услышать предназначенные другому слова — все равно, что помогать молодому лишать невесту девственности.

— Я согласен, — безропотно согласился Имаскар.

Она ничем не выдела удивление, но не могла ожидать подобного ответа.

— Прикажу хронисту готовиться, — Даната поднялась. — И постарайся не задерживаться в пути. Теперь ты шианар своего Союза, чем раньше Единый союз огласит об этом, тем лучше.

Имаскар поднялся следом, поблагодарил ее за щедрость и направился к двери. Женщина остановила его вопросом в спину.

— Ее больше нет, и Второй союза потерял других наследниц, которые могли бы занять ее место. Тебе следует подумать о женитьбе и наследнике. Законы обязывают меня...

— Аккали была обещана мне с детства, я ждал ее расцвета с тех пор, как увидел, — не поворачивая головы, произнес Имаскар. Плевать, что имена сожженных нельзя произносить вслух — пусть услышит, пусть нырнет в самую глубину его отчаяния. — Ради нее я отказал красивейшей из женщин Арны. — Вздох Данаты больше походил на стон раненой самки. — Эта рана не заживет никогда.