— В сорок первом году части НКВД удерживали несколько районов, эти районы потом и стали плацдармом для первого освобождения города. Оно стало первым значительным успехом Советской армии в ходе войны.

— Признайтесь — нашли поиском в Сети?

— Не совсем. У меня уже загружено много книг, я могу делать поиск по ним.

— Станете одной из лучших — выйдете на парад. Внешние данные для этого у Вас есть.

— Пасиб, тащ майор! — с восторгом выпаливает Курова, вылетая за дверь. Теперь за её успеваемость можно не волноваться.

* * *

— Дима, ты не забыл — что обещал Наде? — строго напоминает супруга. Оторвался от компьютера и кивнул:

— Я помню, помню.

Набрал номер и почти сразу услышал:

— Димочка, ты узнал?

Голос у Нади взволнованный, как и при прошлом звонке. Тогда она долго извинялась за свою истерику, а потом озадачила вопросом:

— А как на меня влияют радиопомехи? Я не сломаюсь от них? Не зависну?

Сильно не задумывался об этом, так что пришлось взять тайм-аут и покопаться в чертежах, по которым делалось её тело. Но наконец-то ответ для Нади готов.

— В общем — так. Маломощная глушилка для телефонов точно ничего тебе не сделает. Просто на некоторое время телефон потеряет связь — и всё. Только не забывай, что и аварийный вызов при этом может не проходить. Придётся быть внимательной к своим естественным потребностям.

— Хорошо, что я не знала этого раньше... — тихо произносит Надя.

— Почему?

— На меня иногда находило. Я не хотела так жить. Кажется — я говорила тебе. Только я не знала, что можно заблокировать аварийный сигнал.

Приходится отвлечься от разговора о помехах.

— Надь, я говорил насчёт тебя с Василичем. Он уверен, что ты о многом ему недоговаривала. И догадывался, что у тебя такие мысли будут. Но сказать об этом вслух — значит напомнить тебе об этом.

— Ты... Рассказывал, что я тебе звоню?

— Надь, я вообще-то за тебя волновался. Я-то понимаю — каково тебе, но я-то не психолог, я больше по электронике.

Она молчит.

— Надь, ты пойми — мы ведь за твою жизнь уже не по закону отвечаем. Всё, что было возможно — мы сделали. Дальше — только по совести.

Надя продолжает играть в молчанку, но разговор не обрывает. Приходится продолжать:

— Надя, ну ты же взрослый человек. Думаешь — у меня дурацких мыслей в голове никогда не водилось?

— Откуда у тебя им взяться? — наконец-то отзывается Надя.

— А когда в клинике пацан умер из-за отказа электроники. Думаешь — я себя не обвинял, что не успел заменить сгоревший блок? Не сразу нашел нужный — а потом просто не успел добежать. У меня потом месяц его лицо перед глазами стояло — я спать не мог. Просил отпуск дать за свой счёт, а Михалыч не давал. Недавно узнал, что его Василич уговорил меня не отпускать.

— Ты мне не рассказывал... — подаёт голос жена.

— Можно — я сейчас приеду? — осторожно спрашивает Надя.

* * *

На предпоследний этаж вбежала — не дожидаясь лифта. И Дима открыл дверь. Обняла его сразу, ничего не говоря. И уткнулась лицом в плечо. Он тоже молчал. А потом попросил:

— Не плачь.

Только при этом у него самого голос дрогнул.

— Так и будете в дверях стоять? — недовольно спросила Галя.

Осторожно толкнула Диму, заталкивая его дальше в квартиру. Но отпустила не сразу, а когда почувствовала на своей руке, лежащей на его плече, руку Гали. Она заставила прекратить обниматься и повела в комнату. Усадила в кресло у компьютера. Дима вошел следом и они оба сели напротив на раскрытый диван. И взяли за руки. Руки у обоих тёплые. Стало неудобно за свои ледяные клешни. Но Галя поглаживает по холодной руке и от этого рука становится теплее. И уже не так сильно хочется заплакать. А потом Галя вспоминает про помехи и Дима поясняет:

— В общем, Надь, могу тебя обрадовать. Виталя настаивал, что всё должно быть сделано как у немки — с максимальной защитой от помех. Как в военной технике. А я не стал с ним спорить. Всё-таки от этого твоя жизнь может зависеть. Так что худшее, что может случиться — это при особо мощных помехах сгорит какой-нибудь радиоблок. Но они легко меняются.

Сказав про радиоблок, Дима почему-то тронул в районе левой груди. Вместе с Галей поглядели на него большими глазами.

— Дим, ты чего?

— А я разве не говорил? У тебя же телефон — не обычный моноблок, а модульный. В голове — только нейроинтерфейс. Процессорная часть спрятана в теле, под системой жизнеобеспечения. А все радиомодули вместе с антеннами вынесли в твои прелести. Чтобы место не пропадало и не создавали помех внутренним системам.

Осторожно высвободила руки и взялась за упомянутое место.

— Никогда бы не подумала... Так Серёжа меня трогал за антенны?

— У тебя очень чувствительный приёмник, — улыбается Дима.

Всё ещё пребывая под впечатлением от такой новости о себе — пробормотала:

— Ну да... Вообще-то связь хорошо ловит...

Галя вдруг затряслась от беззвучного смеха. Немного просмеявшись — она перевела дыхание и пояснила:

— Хорошо, что тебе какую-нибудь спутниковую антенну не вставили. Точно бы порнозвездой стала.

— А кстати... У немки-то очень даже основательно... — в задумчивости поднимает брови Дима.

Галя хохотала так, что начала за неё волноваться. Не зря же по посёлку ходила история — как у одной тётки от смеха роды начались.

* * *

Под ногами поскрипывает первый снег. На ночных улицах никого, только изредка проезжают такси, освещая фарами падающие снежинки. Лицо замотано тёплым шарфом, под пуховиком толстый свитер, но батарея всё равно разряжается быстрее обычного. Тем более — при быстрой ходьбе. Но даже быстрым шагом идти больше двух часов. Но это не страшно. Даже хорошо — в топливном бачке всё ещё спирт, который надо выработать. А ещё на ходу почему-то мысли очень хорошо выстраиваются в цепочку. Как цепочка следов на снегу, остающаяся за спиной.

Давно так долго не разговаривала с Димой. И с Галей. Вдруг узнала о них больше, чем за всё время до этого. И сама тоже говорила и говорила... И теперь это надо понять. Не то, что рассказали друг другу, а почему. Почему Галя и Дима вдруг рассказывали то, чего до этого не знали друг о друге? А потом вдруг поняла простую вещь. Если бы Галя не увидела то, что сумел сделать Дима... Конечно — не один... Но она в нём сомневалась. А когда увидела киборга Надю...

Остановилась на мосту и поглядела на редкие огни за старым парком. Вдруг осознала, что тоже немного причастна к тому, что скоро в этом городе появится ещё один малыш. И ощутила свою причастность к очень важному. Себя именно такой — живой механической куклы. Потому, что вовремя сломался Потеряшка. И вовремя пришла за ним. Оказывается — неприятности тоже могут приходить вовремя. Внизу стучит колёсами товарный поезд. Он идёт по своему расписанию. И везёт что-то. Подумала о том, что жизнь состоит из событий, как поезд из вагонов. И каждый вагон что-то везёт. Только не всегда можно заранее узнать — что в вагоне. Улыбнулась в шарфик и огляделась. Вокруг всё так же пусто. И снова пошла своей дорогой. Дорога проходит через тот район, в котором снимала квартиру после клиники. Но слишком поздно и холодно на улице — и даже самые отпетые хулиганы спят в тёплых домах.

При мысли о тёплых домах ускорила шаг. Потом осторожно побежала. Не очень хочется падать в чистой юбке даже на очень чистый снег. Четыре часа ночи — это очень поздно или очень рано?

* * *

Где соседка провела почти всю ночь — осталось тайной. Вечером умчалась, ни слова ни говоря, а под утро вошла, стараясь не шуметь, разделась, подключилась к зарядке и затихла. Это показалось слишком подозрительным. Где может шляться всю ночь механическая девушка? Свидание? Но для него она бы оделась как-нибудь поинтереснее. Магазины не работают так поздно, да и пришла она с пустыми руками. Это точно было что-то особенное. Долго пыталась заснуть — но мысли не дают покоя. В конце концов встала. И на сушилке для полотенец увидела её шарфик. Он заметно подмок и теперь сохнет. Но на улице — мороз. Так промокнуть от снега шарф может только — если очень долго ходить под снегопадом. А может быть — сидеть в засаде? Она была одета во всё тёмное, как для скрытого наблюдения. Но в такой мороз невозможно усидеть долго на одном месте под снегом. Значит — она вела кого-то. А может быть — искала? Но кого можно искать на улице в такую ночь? Или не кого — а что? Видимо — в такую погоду летающие дроны не могут работать, потому Надю и вызвали для оперативной работы. Ведь раз она — почти робот, ей ни по чём даже такой мороз и она может находиться на улице столько — сколько нужно. А раз она не полностью робот, она может не только наблюдать — но и предпринимать силовые действия. К тому же — она выглядит обычной девушкой, от которой никто не ожидает таких, как у неё, физических способностей. Это точно была какая-то важная и срочная операция.

Но может быть — стоит дать ей понять, что её ночная работа не осталась незамеченной?

* * *

— Согласно статье сто тридцать Конституции...

Безумно хочется спать. А тут ещё и лекция Жанетты Гамлетовны по конституционному праву. Предмет сам по себе довольно скучный, а Жанетта ещё и умеет сделать из него тоску болотную. Какой смысл переписывать в конспект текст Конституции? Он и так доступен в любой момент. Если бы хоть побольше разбавляла лекции примерами или правоприменительной практикой... Тоска. Такую лекцию можно проспать целиком — и ничего не потеряешь. Другие хотя бы заняты — конспектируют, им некогда клевать носом. И всё равно на каждой лекции хоть кто-нибудь, да сдаётся её монотонному бормотанию. И тогда лекция прерывается визгливым выкриком вроде:

— Курсант Жуленко! Что я сейчас говорила?!

Подпёрла лицо руками, глаза закрываются сами собой. Но даже если они закроются — запись не прекратится. Будет звук без изображения. Слышно, как сосед Нины с хрустом давит зевок, потом не удерживается и Нина. Сама не зевнула только потому, что в искусственном теле этот рефлекс не работает. Глаза всё труднее держать открытыми...

— Курсант Курова! Что я сейчас говорила?!

К счастью, ещё в октябре догадалась — лекции можно не просто записывать, как звук — а сразу переводить программой распознавания речи в текстовые файлы. Потом только немного подправить — и получается готовый конспект, по которому работает текстовый поиск. Поэтому вскочила, для порядка похлопала глазами и монотонно забормотала:

— Органы местного самоуправления могут наделяться законом отдельными государственными полномочиями с передачей необходимых для их осуществления курсант Курова, что я сейчас говорила?

Вся группа взрывается хохотом. Жанетта хватает свой планшет и пулей вылетает из аудитории.

* * *

Жанетта Гамлетовна влетела в кабинет декана факультета с видом растрёпанной мегеры. И с порога завопила:

— Эта ваша любимица надо мной издевается!

К Жанетте уже давно есть вопросы в части её преподавательской квалификации. Поэтому с недоверием переспросил:

— Курова? Каким образом?

— Она спит на лекции, а потом имеет наглость меня передразнивать!

— Жанетта Гамлетовна, а Вам не кажется странным — что она заснула именно на вашей лекции?

— Они все периодически спят на лекциях!

— Заметьте, Жанетта, от других преподавателей я не слышал подобных жалоб. Вас это не наталкивает ни на какие мысли?

— Но...

— А Вас не смущает, что на Вашей лекции заснул даже робот?

— Кто?!

— Я предупреждал, но Вы — видимо — забыли. Курова — боевой биоробот нового поколения с внешностью девушки. И наша задача — подготовить из неё идеального сотрудника. Поэтому учтите — на экзамене я постараюсь присутствовать... Впрочем — нет. Я возьму у неё запись Вашей лекции и проверю — как Вы ведёте занятия. Она ведёт видеозапись всех лекций.

— Это нечестно!

— Я считаю ошибкой, что в аудиториях сняли видеокамеры с записью звука.

— Но товарищ майор...

— Идите. Но если я узнаю, что Вы мне портите перспективного сотрудника — я обеспечу вам сказочную характеристику при увольнении.

* * *

Притащилась в свою комнату и уселась на кровать, привалившись спиной к стене. Ужасно хочется спать, но гораздо сильнее — обидно, что заснула на лекции. Правда — заснула, как живая. Но это не сильно утешает. А не заснуть на лекции Нудной Офелии, как студенты окрестили Жанетту Гамлетовну, почти невозможно. Пришла к выводу, что должна научиться спать с открытыми глазами. Если не стоя, то хотя бы сидя. Но как это сделать? Ведь когда засыпаешь — глаза закрываются сами. А если получится, а тут вдруг вызовут? Как быть тогда? Значит — снова учиться управлять собой? Как в первые месяцы — когда сперва училась управлять телом, потом осваивала мобильник. При мысли про мобильник пришла в голову мысль. Ведь это же компьютер. А значит — для него можно писать программы. Конечно — прежде, в лучшем случае, писала простенькие программки на уроках информатики. Но ведь получалось же. Значит — надо написать такую программу, чтобы... Клюнула носом.

— Надь, не мучься, — уговаривает соседка. — Лучший способ борьбы с сонливостью — выспаться.

Не стала заставлять долго себя уговаривать и рухнула на подушку. Остальное не устаёт, но единственное, что уцелело, надо поберечь. Засыпая, успела услышать:

— Отдыхай. Не бойся, если что — я тебя всегда прикрою.

* * *

Проснулась и поняла, что уже вечер. Не шевелясь — подключилась к камере Потеряшки. Нина, как обычно, сидит и старательно зубрит. Мысленно вздохнула на её упорство, но теперь уже её пример не даёт расслабиться. Задумалась о вариантах — как сделать программу, чтобы научиться спать с открытыми глазами. Быстро пришла к выводу, что это довольно сложно. Надо не только не закрывать глаза — надо ещё и не клевать носом, да к тому же — как-то реагировать на своё имя. Имя. Имя — это значит, надо настроить что-то вроде будильника. Только не по времени, а по... По слову! Программа распознавания речи! Только надо как-то... Продолжая выглядеть спящей — метнулась в поиск по Сети. И тут же нашла несколько бесплатных программных библиотек с распознаванием. И даже — с функцией реагирования на ключевые слова. Вот только оказалось, что школьные уроки тут мало помогут. Все эти библиотеки написаны под профессиональные языки программирования. Для порядка шевельнулась, пробормотала нечто непереводимое и, продолжая изображать спящую, всей головой ушла в учебники для программистов. В конце концов — теперь это тоже часть владения собственным телом.

* * *

Глава 6

За окнами снова идёт снег. Порывистый ветер закручивает его белыми спиралями возле домов. Сама подперла голову кулачками и уставилась в доску. Но камера Потеряшки глядит в окно, за которым мелькают снежинки. Хочется вспомнить какие-нибудь хорошие стихи, но занятие, которое старательно конспектирует фоновая задача в телефоне, к этому не очень располагает. Профессорша филологии поправляет очки с толстыми стёклами и задаёт вопрос: