Спартак 2

Однако хуже всего было то, что к Цезарю присоединилось несколько человек из числа беглецов, нашедших прибежище в стенах Вейи. У одного из них были родственники в Тернии, городке по ту сторону Тибра и он уговорил Цезаря отправиться туда.

Когда Кальпурний говорил об осторожности и медлительности проконсула Метелла, он ничуть не кривил душой. Добравшись до Генуи, он медлил с выступлением из города на соединение с Помпеем, ссылаясь на отсутствие сведений, о том кто ему противостоит и какими силами. Узнав, что дорогу на Рим ему закрывает Публитор с малым количеством войска, проконсул воспрянул духом, и уже было отдал приказ о походе, как стало известно, что Помпей разбит и рабы осадили столицу.

Услышав об этом, Метелл срочно собрал военный совет, на котором он объявил, что двинется на Рим только после того, как из Массалии прибудут отставшие от главных сил соединения.

— Я не намерен дарить противнику возможность громить свои силы по частям. Только собрав все войско в единый кулак, мы сможем снять с Рима осаду и разгромить рабов. Так мы разбили Сертория, так мы разобьем Спартака — кратко обрисовал свою тактику Метелл на военном совете. Когда же ему напомнили о нужде и лишениях, что испытывают осажденные римляне, проконсул жестко ответил.

— В таких вопросах как война, нужно руководствоваться разумом, а не чувствами. Это непозволительная роскошь для нас.

Метелл был настроен очень решительно. По его требованию все находящиеся в Генуе корабли были конфискованы на нужды Республики и срочно отправлены в Массалию за солдатами.

Благодаря энергичным действиям проконсула, перевозка воинов завершилась успешно. Все корабли успели благополучно вернуться в Геную буквально перед самым появлением в водах Лигурийского моря пиратов. Госпожа Фортуна казалось, улыбнулась Метеллу, но она быстро превратилась в кривой оскал. За день до предполагаемого выступления в поход стало известно о падении Рима.

Эти новости вызвали шок среди жителей Генуи и солдат Метелла, но не у самого проконсула. Дав горожанам и солдатам один день для того, чтобы справить траур по погибшим римлянам, он перешел к решительным действиям. Приказав построить легионеров, Квинт Цециллий обратился к ним с пламенной речью.

— Рим пал, но не пала Римская Республика. Она по-прежнему существует и наш с вами святой долг сделать все для освобождения Рима. Захватив его с помощью предательства, враги торжествуют, но это всего лишь временная неудача. Рим захватывали сабины и галлы, ему угрожали Пирр и Ганнибал, но каждый раз он возрождался и обретал, новое величие и могущество. Так было и так будет всегда. Поэтому, следуя традициям, я объявляю Рим временно оккупированным врагом городом и властью проконсула приказываю создать в Генуе временное правительство и временный сенат Римской Республики. Под его властью будет Иберия, Массалия, Лигурия, Цизальпинская Галлия и все остальные города Италии, куда мы незамедлительно отправим своих гонцов. Также мы попытаемся установить связь с проконсулом Лукуллом, для совместных действий по скорейшему освобождению Рима.

Речь Метелла вызвала радость и оживление среди римлян. Все как один пересказывали друг другу слова проконсула, которые вносили уверенность и надежду в их отчаявшиеся сердца и души. Да и как могло быть иначе. Ведь их говорил мудреный войной полководец, государственный муж, за спиной которого был большой опыт борьбы с внутренними врагами, и стояли могучие легионы.

Не откладывая дела в долгий ящик, Метелл создал из жителей Генуи и Лигурии новый сенат, который незамедлительно провозгласил проконсула диктатором и наделил его всей полнотой власти на территории Римской Республики.

Появление правительства и сената за пределами Рима уже имело прецеденты во времена гражданской войны между Марием и Суллой. Когда отправившийся в Восточный поход Сулла узнал о том, что его соперник захватил Рим и умертвил всех его сторонников он, не раздумывая, создал временное правительство и сенат республики в своем лагере.

Оно просуществовало все-то время, что потребовалось Сулле для победы над Митридатом, возвращению в Италию и разгрома марианцев. Когда же войска диктатора вступили в Рим, сенаторы заняли свое место на Капитолии, изгнав оттуда сторонников покойного Мария.

Любой прецедент во власти неизбежно порождает повторение. Причем повторение на законной основе и потому, стоит ли удивляться тому, что не, только Квинт Метелл пришел к мнению о необходимости создать сенат за пределами столицы. Его примеру последовал претор Капуи Луций Эмилий Скавр, едва новости о победе Спартака достигли главного города Кампании.

Бывший сторонник Суллы, он ни минуты не колеблясь, повторил действия своего любимого патрона. В отличие от Метелла, Скавр не стал жать даже одного дня. Приказав префекту Авлу Рустику запереть городские ворота, он собрал в храме Юпитера знатных горожан Капуи и членов магистрата и объявил об учреждении временного сената и правительства Республики.

Эти решительные действия Скавра направленные на спасение Республики вызвали не того бурного одобрения, которое было в Генуе и для этого были свои основания. В отличие от лигурийцев, против которых спартаковцы больше обозначали свое присутствие по ту сторону реки Арно и не спешили её переходить, капуанцам противостоял сам Спартак. Разгромивший Красса, Лукулла, Помпея и пусть хитростью, но взявший Рим.

Кроме этого в распоряжении новоявленного правительства не было сильного войска. Кроме гарнизона Капуи, её милиции, в распоряжении претора находилось пять тысяч беглецов из армии Помпея и Эмилиана, и примерно столько же было дезертиров, скрывавшихся в городе, его окрестностях и соседних городах. Всех их, конечно, можно было при помощи жестких мер собрать, привести в чувство и превратить в грозную силу. Однако на это требовалось время, а как показывали события последних лет, Спартак никогда не давал его противнику просто так.

Все это вызывало законные опасения и сомнения у капуанцев, но их совершенно не было в сердце Луция Скавра. Полный священного гнева и непреклонен в правильности своих действий, он пригрозил проскрипциями каждому из присутствующих в храме горожан, кто откажется его поддержать. Для многих из капуанцев это был нелегкий выбор, но глядя в грозное лицо претора, они не смогли отказать спустившемуся с небес Марсу.

Как только решение было принято, Скавр потребовал от новоявленных сенаторов в связи с тяжелым положением в республике провозглашения себя диктатором и после недолгих переговоров и шушуканий получил желаемое.

На следующий день, диктатор отправил небольшие отряды на поиски дезертиров в окрестностях Капуи, а также отправил гонцов в города Кампании, Лацио, Самнии, Апулии и Лукании с требованиями прислать воинов для борьбы со Спартаком.

— Время требует от нас самих решительных действий направленных на спасение Республики, не дожидаясь возвращения Лукулла и прихода Метелла. Только создав единое войско, мы сможем противостоять рабам, захватившим нашу столицу. Промедление смерти подобно, ибо отсутствие единого войска позволит Спартаку уничтожить нас поодиночке — писал в своих обращениях Скавр к муниципалитетам Южной Италии. — Чем скорее мы все объединимся, тем быстрее придет мир и спокойствие на нашу многострадальную родину, и мы сможем с корнем, раз и навсегда вырвать угрозу со стороны восставших рабов.

Подобно Метеллу, капуанский диктатор направил гонцов в лагерь Луция Лукулла, и сделать ему было проще, чем проконсулу. Киликийские пираты отступили от берегов Апулии, открыв сообщение Италии с Эпиром и Грецией. В своем письме, Скавр объяснял полководцу причины, побудившие его на этот шаг, и просил как можно скорее прислать войска в Италию.

— Любой солдат, любая когорта и манипула из твоего войска вступившая на землю Италии придаст римским гражданам уверенность в скором прекращении этой позорной войны с рабами. Прибавит сил в борьбе с врагами, по воле богов захвативших нашу столицу и принудит всех колеблющихся и разочаровавшихся собраться под орлами наших легионов.

Одним словом, Эмилий Скавр был настроен очень решительно и твердость его характера и силу руки ощутили на себе как капуанцы, так и кампанцы. Когда отряды, посланные на поиски дезертиров в окрестностях Капуи, доставили в город первую партию своего улова, новоявленный диктатор очень жестко их встретил.

Выстроив беглецов в линию, Скавр подверг каждого из них жесткому допросу и тех людей, чьи ответы ему не понравились, приказал подвергнуть телесным наказаниям в виде порки. Их в присутствии народа провели ликторы диктатора, при помощи прутьев своих фасций. После порки, Скавр вновь стал задавать вопросы дезертирам и чей дух не выказал должного смирения, приказал отрубить головы.

Когда люди из его близкого окружения стали упрекать диктатора в столь жестоких действиях, он ответил, что это обстоятельства толкают его на подобные действия.

— Лучше казнить десяток-другой человек в назидание, ради того, чтобы в душах и сердцах остальных не завелся червь сомнения в необходимости исполнения отданного приказа. Чтобы страх перед подобным наказанием удерживал их от подлого поступка.

Твердость своей решимости, Скавр продемонстрировал не только на военных, но и на гражданских лицах. Отдавая приказы и распоряжения, он жестко спрашивал за их исполнение с квестора, префекта, эдила, а также с других важных гражданских лиц Капуи. Одних в случаи их неисполнения или задержек он наказывал штрафом, других публичным унижением и угрозами, третьих отправлял в тюрьму в назидание остальным. Однако больше всех от гнева Скавра пострадала прибывшая в Капую старая женщина, объявившая себя сивиллой.

Скорее всего, она была сумасшедшей, чей рассудок помутился от горя и страданий, вызванных тяготами войны. Уж слишком бессвязны были её речи, которые она выкрикивала на базарной площади, но чем бессвязнее они были, тем больше страха наводили они на жителей Капуи окруживших незваную прорицательницу плотным кольцом.

Больше всего их пугали слова сивиллы о том, что Красный Змей пожрет Свинью и весь её опорос. Страх горожан объяснялся тем, что свинья с поросятами являлась древним тотемом Капуи со времен основания города, а красный змей, естественно, олицетворялся со Спартаком.

Когда Луцию Эмилию донесли об этом, он сразу понял какую опасность, представляет для него эта сумасшедшая. Бросив все дела, вместе с ликторами и стражей, он немедленно направился на базарную площадь, где к этому времени кипели уже нешуточные страсти.

Бесцеремонно растолкав людей и дав проход диктатору, стража с обнаженными мечами изготовилась к действию. Став диктатором, Скавр отобрал в свою стражу людей решительных и лично преданных ему.

Когда диктатор приблизился к скрюченной, сидящей на корточках женщине, он сразу почувствовал исходящую от неё опасность. А когда она подняла свою седую и косматую голову и уставилась на него помутневшими красными глазами, у него не осталось сомнения, что перед ним враг. Пусть даже безоружный и безумный, но враг.

Несколько мгновений Скавр и пророчица сверлили друг друга глазами. Затем женщина фыркнула подобно дикой кошки и, громко и пронзительно выкрикнула, выбросив в сторону Скавра грязный палец: — Погубитель Капуи и Кампании!!

Дальше стражники не дали ей говорить. По взмаху руки они набросились на женщину и принялись вязать её. С большим трудом они смогли сломить сопротивление яростно бьющейся в их руках пророчицы, а когда, изловчившись, она плюнула в диктатора, то заткнули ей рот и набросив на голову мешок.

От немедленной расправы на месте, а также от страстного желания отправить свою оскорбительницу на кресте, Луция Эмилия удержало осознание того, что подобные действия могут серьезно навредить его персоне. Поэтому, стряхнув плевок сумасшедшей со своей тоги, он приказал отправить её в тюрьму, дав жестом начальнику стражи только ему понятный приказ. Следуя ему, возмутительница спокойствия была удавлена без суда и следствия, сразу, как только оказалась в тюремных стенах.

Серьезные дела требовали серьезных решений и Скавр, принимал их без колебаний и сомнений.

Глава IV. Победа, обернувшаяся войной.

Луций Лициний Лукулл праздновал заслуженную победу над понтийским царем Митридатом. Сколько лет этот азиатский царек пытался вытеснить римлян из Малой Азии и все безуспешно. Спор за обладаниями этими землями начался ещё в бытность Суллы, когда будущий диктатор командовал римскими войсками на Востоке и продолжился при Лукулле.

Благодаря своим огромным сокровищам, царь Митридат всегда имел армию, в несколько раз превосходящую римлян по своей численности, но каждый раз проигрывал врагу, встретившись с ним на поле боя.

Ценность одержанной победы ныне заключалась в том, что самой как таковой битвы не было, так как Лукулл сознательно избегал её.

Причины, побуждавшие прославленного римского полководца придерживаться подобной тактики, заключались в том, что очередной разгром Митридата мог привести к вступлению в войну зятя понтийского царя, Тиграна. В отличие от Митридата армянский властитель был куда более талантливым полководцем и за короткий срок раздвинул границы своей державы от Гирканского моря до самой Палестины.

Разведчики доносили Лукуллу, Митридат уже обращался к армянскому царю за поддержкой, но тот только недавно закончивший войну с парфянами колебался, но был не против, расширить территорию своего царства за счет понтийского царства.

Единственный выход из создавшейся ситуации был разгром Митридата без генеральной битвы. Тогда у Тиграна не будет веских причин объявить римлянам войну, и Лукулл блестяще справился со столь трудной задачей. Подойдя к Кабирам, где находилась ставка и временная столица понтийского царя, он не стал пытаться вызвать противника на бой или штурмовать крепость.

Полностью доверившись жителю окрестных мест Артемидору, который по ряду причин сильно недолюбливал понтийского владыку, римский полководец, под покровом ночи произвел скрытый маневр и занял возвышенность, что нависала над крепостью. Утром, воины Митридата с изумлением обнаружили, что римляне разбили свой лагерь в новом месте, откуда если они пожелают, могут их атаковать, а если решат сидеть тихо, то будут для них, недосягаемы.

Некоторое время противники не предпринимали никаких попыток к нападению, то тут как часто бывает в жизни, вмешался его величество случай. Не имея в лагере больших запасов продовольствия, Лукулл был вынужден посылать своих солдат по окрестностям на поиски провианта. Одна из таких групп погналась за оленем, но неожиданно на них напали солдаты понтийского царя. Завязалась стычка, во время которой к одной и другой стороне подходила подмога. Понемногу схватка набрала силу и победу в ней одержали воины Митридата.

Сломив сопротивление римлян, они стали их теснить, а потом обратили в бегство. Видя сверху, что их товарищи бегут преследуемые противником, римляне стали требовать от Лукулла, чтобы он подал сигнал к сражению, однако тот отказался. Стоя перед толпой взволнованных легионеров, полководец заявил, что он сам лично остановит врага без дополнительных сил.