Кир. За юного мага замолвите слово

Вот разбойники преодолели половину пути до нас, затем стали еще ближе, еще...

Неожиданно движение врага стало замедляться, затем остановилось, а потом толпа и вовсе отхлынула назад. Но уже не так стройно и дружно, как наступала: кто-то отходил, сильно припадая на раненную ногу, кому-то помогали друзья-товарищи, а кто-то, кряхтя, полз на четвереньках, держась то за ушибленную грудь, то за кровоточащий бок, то — за раненное плечо. Видимо, больше сражаться никто из них не хотел — разбойники просто струсили.

Об этом догадался и бородач.

— Трусы. Грязные трусы. Вам бы поля орать, а не на большой дороге разбойничать. Грязные, вшивые, ни на что не годные...

Но так просто он сдаваться не собирался.

— Ярвин! Мрак! Одри! — громко выкрикнул он в толпу. — А ну покажите-ка этим недотепам, а заодно этим магам-недоросткам, почем нынче фунт лиха!

Из толпы разбойников отделились трое — видимо, самых смелых и самых умелых: высокий разбойник с цепом, крепыш с двумя шрамами через пол лица и тот самый говорливый коротышка в зипуне.

Я слегка вздохнул: трое — это не толпа. Но, с другой стороны, чем меньше врагов, тем сложнее в них попасть. Поэтому я снова собрался и приготовился драться.

— Ату их! Навались ребята! — крикнул долговязый и первым ринулся на нас. — Но светловолосый — мой! Сейчас я из его башки гнилой арбуз делать буду! — заявил он, разгоняясь для смертельного, как он думал, удара.

— А руки не коротки, поганец! — возмущенно воскликнул Ликий, атакуя его заклинанием. Каланча вовремя развернулся, и магия пролетела мимо. Но я не дремал — создав водный шар, я метнул его в открывшийся бок разбойника.

— Волчье семя! — Мужик сразу потерял и цеп, и боевой пыл, и, схватившись за бочину, тут же свалился на землю. — Мерзкий...Поганец. Мерзкий... Темноволосый... Поганец, — добавил он. Я ничего не ответил, а просто метнул в него еще один шар. Разбойник взвыл от боли, словно раненный пес, и больше не огрызался.

Что ж — одним противником меньше.

Главарю такой расклад не понравился.

— Увертывайтесь! Увертывайтесь от их проклятой магии, я вам говорю! — грозно прикрикнул он.

Но второй разбойник его не слушал.

— А вот это ты зря! — оскалился крепыш, обратив ко мне полный презрения взгляд. — Ты побил моего приятеля! Сейчас я тебя достану!

Но я не испугался. Наоборот — сражение меня раззадорило.

— А вот и достанешь, — отозвался я.

— Ты у меня поплатишься! — Он поднял дубину и бросился на меня со звериным рыком. — Я отомщу за тебя, брат! — Крепыш помчался вперед с твердым намереньем сделать из меня отбивную.

— А выйдет ли? — воскликнул я и атаковал его заклинанием. Он увернулся от моего заряда, но, к его не счастью, я стоял не один, и шрамованный слег от удара Ликия. Хм, а мы, похоже, неплохо работаем в паре!

Оставался последний разбойник.

— Одри! Одри, не будь дураком — не дай себя подставить! — продолжал командовать с тыла главарь. — Увертывайся от них, увертывайся!

Коротун оказался более понятливым, или более послушным, чем два его товарища, а потому решил поступить иначе — подняв с земли несколько камней, он принялся с силой метать их в нас.

Этот трюк сильно нам не понравился — мало того, что враг больше не намеревался сократить расстояние между нами, так еще и удары камней оказались весьма болючими.

— Ау! — воскликнул приятель, когда один из камней попал ему по руке. — Вот ты ж гад. Сейчас я тебя...

— А ну попробуй, щегол, — мерзко усмехнулся коротышка.

Бой между Ликием и коротышкой разошелся не на шутку — Ликий старательно целиться, но маломерок ловко уворачивался от магии. Мало того — толстый крестьянский зипун, видимо, хорошо смягчал удары, потому как недомерок при попадании только вскрикивал, но падать не собирался. Но Ликий видимо этого не замечал, а потому иступлено продолжал свое колдовство.

Ликий снова метнул заряд и снова, как прежде, мимо.

— Курица слепая! — зло расхохотался разбойник, ловко сигая из стороны в сторону

— От слепой крысы слышу! — не остался приятель в долгу и снова использовал магию.

— Не попадешь, не попадешь, не попадешь, — продолжал изгаляться разбойник.

— Попаду, не дрейф. Сейчас я тебя. — Ликий поднял руку и начал читать новое, очередное заклинание.

Как вдруг случилось то, чего я больше всего боялся — магический запас Ликия оказался исчерпан, и он остался стоять совершенно безоружный. И у меня тоже оказался исчерпан весь запас.

О боги! Мы больше не могли использовать нашу магию, а рядом с нами стояла целая куча до чертиков злых бандитов. Злых на нас бандитов!

Предводитель разбойников все понял без лишних слов.

— Так-так-так. Вот и все, ребятки? — рассмеялся он довольно, а потом обратился к своим: — Я же говорил, что на многое они не способны. Вот теперь-то мы покажем, кто в этом лесу главный. Порежем этих детей на ленты. На длинные, кровавые ленты!

Бородач вновь повернул свое лицо к нам, и по его взгляду мы поняли, что он нисколько не шутит.

Я уж думал, что тут нам и конец. Что здесь мы и останемся.

Но вдруг над поляной раздался громкий голос Оуэна.

— Они-то, конечно, дети, — прогремел он. — Но я-то — нет!

Голос был настолько громкий, что мы все разом повернулись к нему. Маг поднял левую руку. В его ладони образовался привычный водный шар, который за один удар сердца превратился в колючего ледяного ежа. Еще один удар сердца — и "еж" сорвался с его ладони, и, пробив кирасу, глубоко ушел в живот ухмыляющегося бородача. От удара главарь разбойников отлетел назад на несколько шагов, орошая траву потоками алой крови, и, ударившись о землю, глухо вскрикнул. Прошел миг, другой, но бандит больше не издал ни единого звука.

Вот это да — Оуэн убил человека всего с одного удара? Такого мы с Ликием даже не ожидали. Хотя чего еще можно ждать от мага второго круга!

— Ну что? Есть еще желающие расстаться с жизнью за горсть овса или проса? — грозно воскликнул смертоносный ледяной маг.

После этих слов негодяев как ветром сдуло. Кто-то ушел сам, кому-то помогли его более здоровые товарищи. Вскоре на поляне осталось лишь труп главаря, несколько похищенных мешков и ящиков, да впопыхах оставленное оружие.

Мы победили.

— Отсюда делаем три очень важных вывода, — заявил Оуэн привычным тоном, словно всего происходящего не было и в помине. — Первый: врага не надо бояться. Страх делает вас слабыми, а значит — менее меткими. А чем больше промашек, тем... больше промашек. Надеюсь, вы это сегодня поняли?

— Но их же было много? Намного больше, чем мы вообще могли одолеть. Даже, если бы ни разу не промахивались. — В этот раз первым возмутился я: сказался так и не выветрившийся боевой запал. Да, и, что ни говори, я действительно считал задание Оуэна невыполнимым.

Но ледяной маг и бровью не повел.

— Ну и что что их было больше? И что? — Мужчина стал ко мне почти вплотную и вопросительно глянул в мои серые глаза. — То, что их было больше, разве это повод их бояться?

— Ну... — Мне казалось, что это повод.

Но наставник считал иначе.

— Не повод, — твердо заверил маг льда. — Нет, если хотите, вы можете бояться, дело ваше. Но промахиваться — не смейте. На первом уровне каждый из вас может создать всего по двенадцать заклинаний дальнего боя. И каждая ваша ошибка, каждая промашка, делает вашу смерть на полшага ближе.

— Второе. — Маг льда перевел свой взгляд на Ликия. — Просто не бояться врага — этого мало. Надо чтобы враг боялся вас. А потому ты правильно делал, что огрызался им всем в ответ. Напоминаю еще раз, — он сделал шаг назад, чтобы иметь возможность глядеть на нас обоих. — Люди не монстры, и ими руководят чувства. Разные чувства. Раненный враг или испуганный враг — очень плохой противник.

Я кивнул — уж это-то я сегодня точно усвоил. Сам видел, что, получив не смертельные, но довольно болезненные магические удары, враги теряли свою враждебность, и отходили, больше озаботившись собственными ранами, чем нами.

— И обратите внимание на окончание боя — лишившись своего главаря, своего зачинщика и предводителя., разбойники вмиг убежали прочь. И о чем это вам должно сказать?

— О том, что ты мог и сам бы справиться с ними? — несколько угрюмо ответил я.

— Да, мог бы, — не стал отрекаться Оуэн. — Но, во-первых, вы сами должны были до этого додуматься. Во-вторых, как бы тогда я мог проверить ваши успехи?

Мы молчали, не зная, что и сказать.

— И, в-третьих. — Наставник отошел и немного побродил по поляне. Я не мог представить, что именно могло его там заинтересовать, пока он не поднял из травы два бесхозно валяющихся топора.

— Вот, держите. — Он протянул найденное оружие нам.

— Зачем? — разом воскликнули мы, делая шаг назад.

Оуэн тяжело и безрадостно вздохнул.

— Главной проблемой магов-краснопечатачников является слабая сила их заклинаний и малая величина их магического запаса. То есть вы скверно бьете и быстро выдыхаетесь.

Спорить со сказанным было бессмысленно.

— И если с первым я ничего не могу поделать, то со вторым... — Он снова протянул нам найденные топоры.

Мы все так же ничегошеньки не понимали.

Ледяной маг снова исторг из себя тоскливый вздох отчаяния.

— Это вам, — твердо промолвил он. — Берите и учитесь ими владеть.

— Но зачем? — непонимающе отозвался я.

— Мы маги, а не воины, — спесиво выдал Ликий.

Оуэн бросил на нас уничижающий взгляд: сначала на Ликия, а потом — на меня. Затем он сказал три слова. Три коротких слова. Три слова, которые заставили нас сломаться.

— Вы? Жить? Хотите?

*

— Ну что это такое? Что это такое, а? — простонал Ликий, падая на свою лежанку, словно ловко подкошенный сноп. — Семь дней, семь последних дней мы не только тренируемся в магии, а я еще и учимся махать топорами. Мы, маги! Что же это такое? Что это такое, Кир, я тебя спрашиваю!?

В ответ на его стенания я только пожал плечами, и тут же об этом пожалел — уставшие мышцы плеч тут же отдались болью. И в этом не было ничего удивительного. Приятель не преувеличивал — по возращении с Брезы Оуэн приказал одному из слуг, крепко сложенному мужчине Аяксу, ежедневно тренировать нас битве на топорах. А поскольку уроки магии, само собой, никто отменять не стал, время наших упражнений значительно возросло. А вместе с этим возросла и наша усталость.

Честное слово — уставали мы просто дико. Да, Аякс тренировал нас немного и недолго, упражняясь с нами в щадящем, как он любил говорить, порядке. Всё так, но наши тела, не привычные к такому количеству усилий, очень быстро теряли силы.

— Как же я устал. Как же я устал, — ворчливо простонал Ликий. — Руки болят, ноги болят. Грудь болит, спина болит. Тролль побери — мне даже кажется, что у меня мысли в голове болят — так сильно я устал.

Я в ответ кивнул — сам чувствовал тоже самое.

— А это — совсем никуда не годится, — продолжил сетовать Ликий.

— Не годиться что? — спросил я его.

— Вот это все! — Парень поднял руки и показал ими друг на друга.

— Усталость?

— Ага.

— Ну так это же нормально — мы же тренируемся с настоящими топорами. А махать оружием тебе это не горшки с места на место переставлять — тут легко умаяться.

— Да я не про то. — Ликий привычно скривился. — Я устал. Я вымотан. Я лежу без сил. А я не должен так себя чувствовать.

— Ты о чем? — Я слегка запутался.

— Я маг, Кир. Маг! А маги не должны так уставать. Маги должны уставать, ну, магически. Или, на худой конец, головой. А не так, как мы, валяться бес сил, и истекая вонючим потом, — недовольно ответил он.

Да — тут он в чем-то прав. В школе магии все именно так и было — наша голова просто разрывалась от новых знаний, новых идей, и новых взглядов на мир. Но и только.

— Да и наш наставник... Прошло столько дней. И что? — спросил он, недовольно глядя мне в лицо.

— Что и что? — непонимающе переспросил я его.

— А то, что его отношение к нам нисколько не изменилось. Совершенно ни на сколько. Ни на сколечко. Ни на пальчик, ни на ноготок, ни на маленькую пылинку. Тролль его обери, тролль его побери, тролль его навеки побери! Вот же ж маг — ледяное сердце!

— Что не изменилось? — снова не понял его я.

— Как что? То, что Оуэн по-прежнему только то и делает, что страшит и пугает нас, — возмущенно ответил он. — Вы? Жить? Хотите? — произнес он, подражая тягучему голосу Оуэна. — Выжить хотите? — повторил он, и отвернувшись, смачно сплюнул в угол. — Он старается запугать нас, Кир. Ну где такое видано? — Он снова повернулся ко мне. — Маг запугивает магов. Нет, не так — учитель запугивает своих учеников. Учитель — учеников. Это ли не странно? Это ли не обидно? Ну чего молчишь, Кир? — обратился он ко мне.

А что говорить? Да, мне не нравилось то, как к нам относится Оуэн — словно мы самые распоследние неумехи. Да, пусть мы мало знаем и еще меньше умеем. Но ведь мы имеем дар. Дар магии. Мы пришли в магическую школу полными несмышленышами: кто — рядовым собирателем, кто — молодым торговцем. А вышли уже магами первого уровня. Значит мы чего-нибудь, да стоим.

Да, мне это тоже не нравилось. Но что я мог поделать?

— Вначале он кинул нас на опасных топляков. Теперь заставил сражаться с целой оравой разбойников. А завтра что?

Тоже согласен. Ну хорошо, топляки — это еще нормально: нас было двое на двое. Но разбойники? Мало того, что их оказалось много. А если бы у кого-нибудь из них оказался лук? А если б кто-то из них умел метать ножи? Или, если б кто-то из них просто метнул в нас топор? То, что тогда? Чтобы с нами было тогда?

И если это для него считается совершенно нормальным, то куда он решит отправить нас в следующий раз? Сражаться с целым племенем гоблинов? Или заставит идти на огромного горного тролля?

— Может в следующий раз он решит, что нам нужно потренироваться на гоблинах? На мелких, проворных гоблинах, и будет их штук этак две дюжины. Или может нам нужно будет убить настоящего тролля? Огромного, толстокожего, страшного, — услышал я голос Ликия.

Ха — как забавно, что наши опасения полностью совпали: видимо нас в детстве пугали одними и теми же сказками. Но если серьезно... Пойти против гоблинов или тролля? Такое даже страшно себе представить. Но это же Оуэн. Наш чрезмерно "любезный" и чрезвычайно непредсказуемый Оуэн. Он может послать. С него станется.

— Да, мне тоже много чего не нравится, — наконец решился я на ответ.

— Вот видишь, видишь! — возбужденно воскликнул он. — Нет, тут нужно что-то делать, — решительно заявил приятель.

— Например, что? — поинтересовался я.

— Например — пожаловаться, — бросил идею он.

— Пожаловаться? Кому? Оуэну?

— Пф-ф-ф. Конечно же, нет. Можно пожаловаться на него нашим учителям, — развил идею Ликий.

— А на что?

— Ну как на что? На его обучение. На то, что он часто перегибает палку. Сильно перегибает. На то, что он не считается с нашими возможностями. И на то, что он совсем не считается с нашим мнением. — Последнее Ликий выдал крайне обиженным тоном.