Сказка 5. Черная роза Иерихона

— Вспомнил?! — удовлетворенно произнесла Лилит. — Назови имя третьего!

— Ты? Но я сам видел твое окровавленное тело! — Зор едва мог говорить.

— Отвечай! — приказала Лилит.

Зор понял, что обречен. Теперь он мог надеяться только на помощь небожителей. Но они оставались безучастными к судьбе разбойника, или стыдливо делали вид, будто ничего не замечают.

Следуя слепому инстинкту и не внемля голосу разума, рука смертного выхватила кинжал.

— Имя! — Лилит мертвой хваткой сжала запястье, и бронзовый клинок звякнул о мостовую.

— Ты знала ее, ты убила... — хрипел подручный Мицри. — Боги... Проклята...

Резкий удар в грудь заставил Зора охнуть. Теряя силы, он упал на колени.

— Теперь ты познал зыбкую грань между жизнью и смертью. Прощай. — Спокойно, с едва уловимой улыбкой на устах, произнесла Лилит.

— Анобрет, — с трудом выдавил из себя бедолага, и рухнул на камни, орошая их собственной кровью.

— Что ты наделала? — испугалась Мафдет.

— Нынче мир избавился от одного негодяя. В ту ночь он с двумя дружками поджидал тебя. Но ты, кажется, задержалась в лавке. Помнишь? А кровь на моем платье? Я солгала. Не было никакой опрокинутой чаши.

— Неужели это правда?

— Ты все позабыла, милая Мафдет, — нотки разочарования и уныния послышались в голосе бывшей жрицы. — Я это делала ради тебя. Жаль, не узнала имени третьего соучастника... Одна радость — Кенет мертва!

— О, боги! — едва не плача вскрикнула Мафдет. — Всюду смерть и кровь! Я не выдержу!..

— Идем отсюда, — Лилит взяла подругу за руку и пошла прочь от бездыханного тела наемного убийцы, так и не уверовавшего в предопределенность человеческой судьбы.

Демон зла витал над сонным городом, страх опустился на землю, завладев сердцем дочери Та-Кем. Ночь воцарилась в мире, погрузив во мрак уставшие души.

Мафдет, громко всхлипывая, пыталась утереть слезы, да только размазала краску, превратив лицо в диковинную фреску.

— Тише! — зашипела Лилит, прислонив палец к губам.

— Что еще? — спросила девушка, не найдя успокоения в рыданиях.

— Мы здесь не одни, — Лилит напряженно вслушивалась в редкие невнятные звуки засыпающего Гебала.

Где-то вблизи послышалось сопение и тяжелое возбужденное дыхание, словно разъяренный бык, таившийся в ночи, приготовился к нападению, желая ввязаться в смертельную схватку.

— Вот ты где шляешься, вздорная баба! — раздался из темноты голос Абдимилки. — Думала легко уйти от меня? Прирезала беднягу Зора? Я слышал, вы о чем-то торговались, да не сошлись в цене... Но от меня так просто не отделаешься!

Огромная бесформенная туша первого кулачного бойца возникла из тьмы переулка, и, как показалось Мафдет, заслонила собой полнеба, пожрав бесчисленное множество звезд, озарявших мертвую землю призрачным светом.

— Тебе мало вчерашнего, похотливый боров? — сквозь зубы процедила Лилит, сжимая в руках окованный бронзой шест. — Никак не избавишься от дурной привычки совать нос в чужие дела? Так получай!

Не задумываясь ни на мгновенье, она попыталась поразить обидчика в голову, но Абдимилки, несмотря на кажущуюся неповоротливость, легко парировал удар, перехватил шест, с невероятной силой дернул его на себя и отбросил в сторону.

— Попробуй-ка теперь вот это! — смеялся увалень, размахивая в воздухе огромной дубиной.

Сердце Мафдет трепетало от страха, но в душе вспыхнуло пламя ненависти, воскресив жажду мести, затмив разум желанием погрузиться в багряную бездну убийства. Кровь хлынула к лицу, едва не разорвав жилы. Повинуясь слепому чувству, девушка выхватила из ножен кинжал и бросилась на помощь подруге. Она не слышала голосов, раздававшихся из-за необъятной спины Абдимилки, не придала значения оглушающему звону в голове, но слепо шла вперед.

Стараясь удержать инициативу, Лилит нанесла пяткой удар противнику в грудь, но тот даже не остановился. Впервые за многие годы она оказалась в столь затруднительном положении, лихорадочно пытаясь найти способ расправиться со звероподобным детиной.

Где-то рядом вскрикнула Мафдет. Несколько подручных Абдимилки накинулись на нее, осыпая градом ударов. Изловчившись, Лилит выхватила из-за пояса топор и погрузила его в желеобразное брюхо. Бронзовое, тщательно отточенное лезвие легко вошло в колышущуюся плоть, выпустив наружу внутренности и фонтан крови. Абдимилки дернулся, издав нечленораздельный звук, остановился и повалился на мостовую. Его помощники, не ожидая такой развязки, замерли на месте, глядя полными животного ужаса глазами на поверженного главаря.

Лилит в ярости бросилась на прихвостней городской знаменитости, круша черепа и ребра, не внемля мольбам и стонам, сея вокруг себя гибель. Опьяненная волшебным напитком смерти, она неистово размахивала топором, со свистом разрезавшим ночной воздух. И только тогда, когда смертоносный металл врезался в стену, породив во тьме сноп искр, Лилит, измазанная кровью, обессилено опустилась на колени.

Оглушенная дочь Та-Кем едва держалась на ногах и равнодушно взирала на плоды побоища.

— С тобой все в порядке? — бросила в пустоту бывшая жрица.

— Ад следует за тобой, — отстранено, словно во сне, произнесла Мафдет. — Шесть трупов. Слишком много для одного вечера. Голова звенит, и тело ноет, словно мне переломали кости.

— А ты не из трусливых! Не ожидала от тебя такой прыти.

— Теперь нет ни страха, ни отвращения. Безразличие... одно безразличие...

— Пойдем домой. Я подарю тебе счастливый сон, отрешение от забот и волнений, покой, примиряющий сердце с тьмой вечности и холодом небытия. Ты познаешь забвение, сладкое как вино, отягощающее веки. Не думай о мертвых! Их души только и годятся для верховного судилища. Хорош нынешний день для тех, кто возлюбил смерть.

— В самом деле, пора уносить ноги.

— Рада слышать мудрое слово.

Лилит опасалась погони, но вокруг все было тихо, только лай полусонных собак доносился до ушей, да едкий запах навоза и поднимаемая беглянками пыль щекотали ноздри.

Неясные очертания домов растворялись во мраке бледными враждебными тенями. Злые демоны вырвались из глубин Туата, воскрешая в душах темный первобытный страх. Холодные небеса пялились на людей бельмами звезд, роняя иллюзорный свет на мертвую землю, предвещая близкий конец мира.

Убогое жилище умершей старухи показалось Мафдет оазисом среди пустыни, спасительной крепостью, окруженной вражеским войском. Стены дарили тьме накопленное за день тепло, превращая светозарную силу Ра в едва ощутимое дыхание жизни.

Мафдет, томимая жаждой, прильнула к кувшину с водой. Напившись, девушка тяжело вздохнула и плеснула себе в лицо остатки бодрящей влаги.

— Что теперь будет? — обратилась она к бывшей жрице, пытаясь в слове и взгляде любимой найти поддержку и успокоение.

— На рассвете мы покинем Гебал, — решительно произнесла Лилит.

— Но... как же Кархедон? Ты отказалась от мести? Тогда к чему столько жертв?

— Успокойся, — почти по-матерински тепло отвечала подруга. — Наши судьбы в руках богов, а они к нам благосклонны... по крайней мере, сегодня.

— Ты вновь говоришь загадками.

— Признаюсь, во время схватки с Абдимилки я испугалась... впервые за много лет. Этот детина едва не размозжил мне голову.

— И все же, я ничего не понимаю. Разве твои планы изменились? — не могла успокоиться Мафдет.

— Ночь принесет избавление от страданий и сомнений. Отдайся сну, — шептала Лилит.

Внезапно дочь Та-Кем почувствовала, как слабеют ноги, веки наливаются неподъемной тяжестью, а дух, увлекаемый магическими заклинаниями колдуньи, покидает тело. Грязная солома обратилась в благоухающее ложе и приняла ее в свои объятия.

— Превосходная замыслами и предписаниями... Благодетельная богиня! Страх перед тобой был во всех странах земных, как перед Сохмет в годину мора, — она неслась в бездну на крыльях сна.

Простившись с Мафдет, Лилит многозначительно улыбнулась и вышла во двор, залитый мраком ночи.

Бывшая жрица села у могилы Старухи, прикоснулась ладонями к насыпи. Женщина вздрогнула, ощутив великую силу, сокрытую в подземельях ада. Мощная вибрация множеством острых клинков пронзила плоть, принесенную в жертву темным желаниям. Боль и наслаждение исказили прекрасное лицо, освещенное тусклым звездным светом. Взгляд жрицы, невинный и в то же время глубоко порочный, пылал огнем Туата, взывая к демону именем Хтето.

— Сахму эраема лиготореенх, — нараспев произнесла Лилит слова тайного языка магов и волшебников, — Владыка молний! Прошу тебя, о, Хтето — Повелитель богов! Дай исполнить задуманное! Дай сил расколоть темя врагов. Пусть никто из смертных не устоит предо мной. Я шагаю широко и уничтожаю беглецов. Нет предела тем, кто обращает спину против меня. Я отважна, обозревая множество недругов. Я с радостью нападаю на варваров, не повторяя удара, чтобы убить. Никто не отвратит моей стрелы. Бегут противники от меня, как от мощи Великой богини. Мятежники предназначены для моей ярости.

Призываю тебя совершить справедливую месть! Пусть Кархедон мерзопакостный руками, замысливший дела злые, превратится в могильный холм, и да исчезнет сердце его! Пусть закроются врата жизни, и голова самозванца будет принесена на плаху! Вторая часть потомства его и родни умрет в расцвете сил, третья — от болезней, четвертую унесет чума, пятую покроет море, шестая падет от копья и кинжала. Волею твоею, Хтето, сокруши того, у кого душа черна помыслами. Да будут разбиты кости его, и лишатся силы излучения его.

Господин небес, повелитель мира, разрушитель по крови, владыка пламени! Внемли просьбам Лилит, отданной тебе на вечные времена...

Раба Хтето закрыла глаза и откинула голову назад, подставляя лицо налетевшему порыву ветра.

Тяжелые грозовые тучи бесчисленными стадами сказочных чудовищ заполнили небосвод, пожирая звезды, словно овцы сочную молодую траву на весеннем пастбище. Демоны ада, возлюбившие смерть, вышли из заточения, покрыв горы и долины, осаждая Гебал. И были они подобны саранче по своему множеству. Ночной воздух наполнился стонами и вздохами невидимых существ. Собаки забились в дальние углы и жалобно взвыли, предчувствуя беду. Могильные камни зашевелились и сдвинулись с мест. Мертвецы всех времен взывали к небесам, моля об отмщении.

Оглушительный грохот поразил сонный город, заставив содрогнуться живущего на земле и лежащего в могиле. И казалось, что боги, охваченные внезапным приступом безумия, рвут небеса в клочья, словно ветхое полотно. Земля, озаренная ослепительной вспышкой, замерла в ужасе. Огонь выхватил из тьмы бушующее море, обратив его в кровь, исторгнутую раненой твердью.

Молния угодила в царский дворец, проломив крышу. Придворные, охваченные паникой, с криками бросились прочь из здания, грозившего рухнуть или вспыхнуть подобно пучку соломы.

— Благодарю, Хтето, — удовлетворенно произнесла Лилит, — я принесу в жертву Мицри. Надеюсь, он станет тебе верным слугой.

— Да-а-а-а-а-а-а, — очередной раскат грома сотряс небеса и горы.

Улыбка блаженства застыла на лице жрицы, придавая ему сходство с самим владыкой Туата. Тонкие правильные нос и губы отбрасывали длинные тени, превращая нежный лик в оскал демона.

— Что случилось? — возглас перепуганной Мафдет вывел Лилит из состояния гипнотического оцепенения.

— Ты проснулась? — не выказывая удивления, спросила бывшая жрица.

— Гроза? Летом? В Гебале? Невиданное дело!

— Нынче свершилось задуманное. Покой навсегда покинул сердце Кархедона. Моя кровь отмщена! — произнесла Лилит, повергая Мафдет в трепет. Огненная дева с кожей цвета расплавленной меди равнодушно взирала на дочь Та-Кем.

* * *

* * *

* *

Близилась полночь.

Царь, пытаясь заснуть, ворочался на кожаном ложе, прятался под шерстяной накидкой, расшитой золотым бисером. Слезы не повиновались глазам, а мысли вновь возвращались к той, что покинула его навеки. Как могло так случиться? С ним, а не с бедным пастухом, одетым в рубище, ремесленником, изможденным непосильной работой или воином, рискующим собственной жизнью. Конечно, даже купец, владеющий медью и серебром, может лишиться в одночасье нажитого. Но он! Владыка Гебала! Любимец судьбы и богов! Как Баал допустил такую несправедливость? Чем он, Кархедон, прогневил небожителей?

Милая сердцу Кенет, единственная отрада, сладостный плод прекрасного сада, отправилась в подземный мир по воле неизвестного убийцы. Или придворные, эти льстецы и интриганы, выдумали все, пытаясь запутать властелина и отвести от себя подозрения?

Но кому мешала Кенет? Царица! Вот источник всех бед! Напрасно он медлил пять лет, сохраняя жизнь ей и маленькому выродку!

Кархедон вновь перевернулся с бока на бок. Мрачные мысли пчелиным роем носились в отяжелевшей от горя и боли голове.

Царь тупо уставился в темноту, скрывавшую массивные колонны, вспоминая события последнего времени, надеясь найти в них причину его несчастий.

"Конечно, не все было гладко. Таинственная гибель Абелбаала... Преступника так и не нашли. Но здесь нет моей вины, хотя, признаюсь, я больше всех выиграл от смерти владыки. О, всемогущий Эл! Я по-прежнему назвал его владыкой! Унижение вошло в мою кровь и плоть... Будь проклят ты, Абелбаал, и все рожденное тобой! Вот уж пять лет ты мертв, но как и прежде, повелеваешь мною. Нет, решено, твоя жена и сын примут смерть в страшных мучениях во славу Кенет и в память о ней.

Великий Эл, светоч богов! Смешно вспомнить, с какого пустяка все началось! Чужеземка! Впрочем, она бесследно исчезла. А неразумная Анобрет? Пыталась взвалить на себя непосильную ношу и надорвалась, пав жертвой негодяя-наемника. Ее тело также пропало. Почему ранее я не придал этому достойного внимания? Нет, я просто слишком устал! Какая связь между покушением на чужестранку, смертью Анобрет, гибелью Абелбаала и ... О, боги! За что страдаю? Разве нарушен мною закон? Власть выпала из рук умирающего, а я воспользовался случаем. Только и всего...", — царь пытался найти утешение в бесполезных рассуждениях, не имея сил изменить прошлое.

Внезапно легкий, едва слышный шорох в дальнем углу царских покоев отвлек венценосца.

"Проклятая крыса", — подумал он и швырнул в темноту кожаную сандалию, лежавшую на плетеной циновке рядом с роскошным ложем.

— Пошла прочь, мерзкая тварь! — в сердцах выкрикнул Кархедон, мысленно проклиная стражу и дворцовую прислугу.

Тихий женский смех был ему ответом.

— Ты гонишь меня, любимый? — донесся из тьмы до боли знакомый голос.

— Кто здесь? — порфироносец вскочил с постели, чувствуя, как холодный пот выступил на лбу.

— Это я, твоя возлюбленная. Разве ты не узнал меня?

— Боги! Что я слышу? Убитый горем, я лишился разума! Чтобы ни было там, в потемках, Элом заклинаю тебя! Исчезни, вернись в мрачное подземелье, где подобает находиться мертвым!

— Бедный мой Кархедон, — едва уловимая тень беззвучно отделилась от стены и превратилась в чахлом свете бронзового светильника в ту, что покинула мир живых. Ее длинные пурпурные одежды казались залитыми кровью. Землистое лицо, подернутое легкой паутиной мелких морщин, напоминало лик восковой статуэтки, что используется жрецами тайных культов в магических обрядах.