Кормили здесь хорошо и вкусно. Неаполитанская пицца и кувшинчик вина (белого или красного, в зависимости от заказанного блюда) на стол подавались обязательно, как и апельсины, лимоны, оливки, хлеб, а так же целая батарея разных приправ. А дальше во время завтрака каждый из постояльцев заказывал на обед блюда мясные, рыбные, пасты, спагетти и десерты. Лично я ничего не заказывал, но дородная повариха предложила попробовать внешне аппетитное блюдо из тунца, и я его употребил с удовольствием.

Хотелось прогуляться по городу, но под жарким солнцем не походишь, решил отложить это мероприятие на вечер, а сам зашёл в номер, открыл окна, включил оба вентилятора, разделся и улёгся поразмышлять о жизни, но видимо, сказалось напряжение последних дней, поэтому вскоре отключился и проспал без малого три часа.

Vide Napole e po'muore — "Посмотреть на Неаполь и умереть". Эта крылатая фраза, некогда в древности сказанная на неаполитанском диалекте, затем была подхвачена носителями многих языков мира, когда нужно было выразить восторг, например, французами: "Увидеть Париж и умереть". Между тем, древний Неаполь, богатейшая история которого насчитывает три тысячи лет, поистине заслуживает восхищения, лично у меня к нему любовь с первого взгляда, и навсегда. Нет, свою желанную, как самая первая женщина, Одессу, где родился, или красавцев Питер и Львов, где прожил многие годы, люблю не меньше, но тот, кто побывал в Неаполе хотя бы единожды, меня поймёт.

Такие города и люди, населяющие их, в большинстве своём весьма консервативны, к примеру, исторический центр здесь не менялся столетиями. Даже на террасе ресторанчика у оперы "Сан-Карло", где шестьдесят один год тому в будущем бабушка передаст мне часть своих знаний, был обставлен такими же плетёными креслами.

— Что сеньор изволит? — спросил официант.

— Хочу кусочек мяса, — ответил ему, сидя почти на том же месте, что и с бабушкой четыре дня тому.

— Могу предложить pizza and arrosto al late (пиццу и жаркое из свинины в молоке).

— Для моего возраста на ночь, это слишком.

— Petto di pollo ai paperoni? (куриная грудка со сладким перцем).

— Пожалуй, — согласился я.

— Что будете пить, сеньор?

— "Россо Бароло" у вас какого года?

— Урожая сорок седьмого и сорок восьмого, сеньор, более молодое сейчас не подаём.

— Тогда сорок седьмого, пожалуйста, — это вино до заказа бабушки никогда ранее не пробовал, но оно мне понравилось, — И воды, холодной, но не газированной.

Пережёвывая кусочки курятины, и запивая их прекрасным вином, раздумывал о случившихся со мной чудесах. Как это ни странно, но я совершенно не волновался. Когда-то перед соревнованиями всегда нервничал, но когда приходил момент старта, душу сразу же посещало полное спокойствие, а голову — трезвость мысли. Вот и после бабушкиных заявлений мою душу переколотило здорово, ночью даже спать не хотелось. Всё же короткий сон позволил полученным знаниям разместиться по своим ячейкам, и уже утром садился с вещами к бабушке в машину, будучи спокойным, как танк, ощущая себя настоящим Наследником.

Тот факт, что я стал пешкой на шахматной доске Высших Игроков, считаю совершенно неоспоримым. Ранее мне, воспитанному в советской среде, и в голову не могла поместиться мысль о существовании Высших Сил или идея гонки на дистанцию в две тысячи двести лет, но сейчас в этом не сомневаюсь, ибо Знаю! Своё появление на "промежуточной станции прошлого" рассматриваю, как аванс, как этап подготовки к серьёзным международным состязаниям, в данном случае — состязаниям во времени. И здесь за выигрыш не дают ни медалей, ни ключей от квартиры, а за проигрыш из команды не отчисляют, здесь ставка либо жизнь, либо смерть.

Помнится, будучи совсем ребёнком, некий период времени сильно боялся умереть, особенно боялся умереть во сне. Откуда взялись эти страхи, не знаю, но как только серьёзно занялся спортом, они исчезли напрочь. С наступлением старости стал воспринимать приход смерти, как неизбежную данность. Конечно, хотелось бы пожить подольше, успеть сделать чего-то нужного и увидеть мир побольше, но когда Всевышний прекратит мой жизненный путь, то так тому и быть. Однако, сейчас, получив шанс на новую активную жизнь в молодом теле, ужасно захотелось попробовать.

Правила игры ходоков — это смысл их бытия, вечная охота: находиться в постоянном поиске и выслеживании врага, дабы попросту убить и завладеть его портальным ключом для последующего возвышения и продления жизни. Можно попытаться прожить тихо, не встревая в игру, зарывшись в земляную нору к лесным дикарям, скажем, в землях будущего княжества Московского или Рязанского, ведь там ещё лет пятьсот никакой цивилизации не предвидится. Да и княжества Киевского ещё нет, молодым князем Кием, его братьями Щеком, Хоривом и их сестрицей Лыбидью, град Киев будет основан лишь лет через тридцать.

Да, прожить даже двести лет, это весьма и весьма немало. Но, боюсь, что те, кто нами двигает, как мелкими фигурами, такой роскоши не позволят, и при побеге от самого себя помогут откинуть копыта очень быстро.

Бабушка была категорическим противником переноса различных артефактов из будущего в прошлое. Чтобы не дразнить гусей, рекомендовала действовать по старинке: на каждой новой ступеньке освоиться, при необходимости пополнить личную казну, раскинуть агентурную сеть, выявляя все странности и чудеса, затем, в качестве купца или главы небольшой, но сплочённой банды отправиться на охоту, которая чаще всего тянется многие годы. А вот заполучив ключ, можно обрубить хвосты и в очередной раз сменить имя, перебраться в другое место и отдохнуть, ведя жизнь богатого бездельника или мелкого тирана, при этом не забывая держать собственное окружение под жёстким контролем.

Предложение интересное, но не захватывающее. А почему бы не попробовать работать на живца? Знаю-знаю, таких хитрых молодых да ранних отправлено в мир иной уже многие сотни. Но у меня всё-таки другие возможности, моя память говорит, что в XVIII веке бабушка убила всего одного ходока, в XIX одного, и до начала XXI века ей больше не встретился ни один ходок. А это значит, что в своей реальности встретить подобного себе всесторонне интеллектуально и материально вооружённого противника, дело маловероятное. Так почему бы не попробовать применить совсем другую тактику? Тем более, если определённые средства ОН разрешает пронести через портал?

Нет, правила игры понятны: никаких артефактов будущего в чужие руки, никакого технического прогресса, не соответствующего эпохе, запрет на воздействия в отношении исторических личностей и запрет на прямое вмешательство в жизнь существующей цивилизации. А если я для отдыха от трудов праведных примучаю каких-нибудь дикарей и построю где-то на никому не нужной окраине свой собственный маленький полис, это не будет вмешательством в жизнь существующей цивилизации? Прислушавшись к своему подсознанию, понял, что оно молчит, не говорит ни да, ни нет. Впрочем, зная свой характер и состояние души, жить в лесной норе точно не буду, а это значит, что надо быть готовым к любым неожиданностям.

Рассчитавшись по счёту (как и в XXI веке это вино стоило в десять раз дороже, чем все прочие блюда), я направился в расположенный неподалеку радиомагазин, где приобрёл обычный фонарик, с двумя круглыми аккумуляторными батарейками и простой лампочкой. Решил вопрос наследства в долгий ящик не откладывать, и заняться им сегодня же.

На улицу опустилась ночь, но освещение работало по всему городу. Не спеша прогуливаясь по набережной среди нередких пар, групп людей и таких же, как и я одиночек, добрёл до пансионата за полтора часа. Парадная дверь была заперта, но дежурная администратор открыла мне сразу же. За стойкой расположился охранник Антонио, а его лупара лежала прямо на столе, сверху расстеленного цветастого полотенца. Аккуратист.

— Антонио, вы здесь дежурите?

— Да, сеньор профессор, в ночное время я здесь, а Серджио во дворе.

— Серьёзно у вас с охраной, — покивал головой.

— О да, сеньор профессор, — самодовольно сказал тот, — о своём спокойствии в этих стенах можете не переживать, мы любой шпане дадим укорот.

— О, тогда я спокоен, доброй вам ночи, — кивнул ему, затем, повернулся к администратору, — и вам, сеньора.

— Это вам доброй ночи, сеньор профессор, — почти в унисон ответили они.

Тщательно прикрыв за собой дверь коридора, ведущего в моё жилое крыло, подошёл к своей двери и провернул ключ. "Английский" замок щёлкнул негромко, зато дверные петли совсем не скрипели. Зайдя в номер и распахнув окна, я переоделся в спортивный костюм, переобулся в полукеды и расстелив постель, из пуфика, подушки и одеяла, соорудил имитацию спящего человека.

Сразу ломиться в бабушкины апартаменты не решился, поэтому, взяв из рюкзака баллончик аэрозольного растворителя WD-40, тихо вышел в коридор и на несколько секунд остановился. Немного постоял, прислушался к окружающей обстановке, затем сделал четыре длинных шага к нужной двери и зашприцевал состав в петли и замочную прорезь, после чего немедленно вернулся в номер. Завёл будильник наручных часов на половину четвёртого утра, снял полукеды и прикорнул на диване.

Когда зажужжало под ухом, я сразу же вскочил на ноги. Этот будильник заводил редко, лишь когда летал в командировки, и он меня взбадривал здорово. Не включая свет, на ощупь вошёл в ванную комнату, умылся, вытерся и полотенцем сделал массаж лица, прогоняя остатки сна.

В задуманном действии никаких эксцессов возникнуть не должно, но всё равно решил перестраховаться. Заменив тактическую кобуру, нацепил на плечи гарнитуру, затем, с помощью специального ключа из подарочного набора со ствола револьвера свинтил запирающую кожух гайку, а на её место установил глушитель. Несколько раз проверил, как оружие входит и выходит из кобуры, а удовлетворившись результатом, достал из шкафа пустую сумку от ноутбука. Положил в неё целлофановый пакет, влажные салфетки, фонарик и на всякий случай "вэдэшку", закинул ремень через плечо и пристегнул к нему боевой нож. Из кармашка рюкзака достал переданные в наследство ключи и покинул номер.

В конце коридора горела всего одна лампочка, стоял полумрак, и было тихо. Постояв не больше минуты, подошёл к двери бабушкиных апартаментов и вставил ключ в замочную скважину; благодаря остаточным воспоминаниям из магически переданной информации, даже мысли не допускал, что он может не подойти. Задвижки этого замка сработали совсем тихо, не скрипнули и дверные петли.

Закрывшись изнутри, обратил внимание, что здесь совершенно темно, вероятно окна глухо зашторены и уличный свет в помещения не проникал. Осветив фонарём пол прихожей и сориентировавшись с размещением комнат, направился в спальню. Между прочим, везде было чисто, даже в отсутствии доны порядок наводился регулярно.

Скользнув лучом по стене, нужную картину нашёл сразу. Сняв её и увидев дверцу сейфа, я нашёл нужный ключ и открыл. Свои драгоценности бабушка забрала с собой, а здесь остались лишь свободные деньги: три пачки по сто купюр, номиналом в двадцать долларов, одна пачка по пятьдесят и две пачки по сто десятитысячных купюр, это по миллиону лир или в переводе на доллары — по одной тысяче шестьсот в каждой. Итого, четырнадцать тысяч двести.

Все деньги скинул в сумку, а сейф закрыл и картину повесил на место. Теперь осталось добраться до подвала с главным тайником, а вход в него находился в гардеробной комнате. Постаравшись запомнить, как висит бабушкина одежда, я ряд за рядом сдвинул её в сторону; м-да, здесь одних платьев было штук пятьдесят. Задняя стенка представляла собой деревянную панель, и если нажать на её правую часть определённым образом, то она утопится вглубь и сдвинется в сторону, открывая проход к кованной двери подвала. У меня это получилось с первого раза.

Здесь петли и замок так же обработал "вэдэшкой", но ожидать пока растворитель полностью съест ржавчину, не стал, а задвинув в скважину самый большой ключ из связки, два раза провернул. Сувальдные пластины замка щёлкнули громче, чем нужно, да и дверь слегка скрипнула, поэтому на каналы петель и замочную скважину "вэдэшки" не пожалел.

Подсвечивая фонарём бетонные ступени, спустился вниз и через разный умышленно набросанный хлам добрался до нужного места. Здесь тоже пришлось минут пять поработать, отставляя в сторону какие-то ящики и, наконец, левый угол был освобождён. Кладка выглядела старой и высыпавшейся, но отсчитав снизу шестую кирпичину, я с усилием на неё надавил. Прохрипела реечная передача, оттянув задвижку, и вглубь стал подаваться целый зубчатый кирпичный проем, размером около метра шириной и полутора высотой.

В открывшейся маленькой комнатке фонарь высветил старинный, окованный железом сундук. Он заперт не был, его крышка откинулась свободно и ... в принципе, я знал, что здесь лежит.

Из холодного оружия — четыре меча разных эпох, один из них пехотный — короткий, узкий и прямой, откованный из метеоритной стали и почти ничем не отличающийся от кинжала; далее два кривых — гуннский и индийский, оба из дамасской стали; испанская шпага XVII века, а так же три разных боевых ножа.

Из огнестрельного — коробка с двумя дуэльными пистолями XIX века, заглянув под крышку, убедился в их дорогой отделке; в другой коробке одноствольный курковый "Дерринджер". В третьей — двуствольный, инкрустированный, с красивой перламутровой ручкой Ремингтон Дабл Дерринджер и девять коротких патронов с гильзами под капсюль кольцевого воспламенения. Три гнезда пустовало, значит, трёх патронов не доставало. Эти два последних короткоствола бабушка таскала постоянно и, естественно, использовала по назначению без размышлений.

Отдельно в кожаных мешках были уложены завёрнутые в старую шёлковую ткань, затем увязаны, два толстых валика с ручками, диаметром сантиметров сорок и высотой, сантиметров пятьдесят. На самом деле, это были древнейшие книги по магии, в виде свёрнутого длинного пергаментного рулона. С каждой из них снял ткань и трепетно погладил по тончайшей сыромятной коже, бабушка говорила, что это обязательный ритуал. Им многие тысячи лет, и если попадут в руки не Наследнику по крови, то начинают рассыпаться в труху. Бабушке эти знания передал учитель, и она сама не знает, правда то или нет, но за весь свой путь сделала всё возможное, чтобы никто чужой их даже не увидел, поэтому и я рисковать не буду.

Раскатав с полметра одной из них, сначала увидел какие-то непонятные клиновидные значки, и лишь через несколько секунд разобрал буквы, но вскоре сформировалось и понимание некоторых слов. Читать было сложно, потому что угаритский алфавит содержал всего три гласных буквы, но ничего, "лиха беда начало", а там разберусь. Свитки аккуратно завернул и положил на место.

Небольшой восьмикратный бинокль, фабрики Карла Фридриха Цейса, с корпусом из стерлингового сплава, лежал поверх увесистой шкатулки (килограммов пять) с "некоторыми ценностями", как говорила бабушка. Знал лишь о перстне с красным рубином, принадлежавшим её мужу, султану Сельджуков, а так же золотой цепи, отобранной у другого мужа, герцога Аквитанского, пьяницы Гильома. Это статусные вещи для любой эпохи, от глубокой древности до позднего средневековья они являлись признаком сильного владетеля.