Зверь лютый. Книга 30. Канава

— Глебушка, ты невнимателен. Слишком много там грешников, слишком тяжелы грехи их. Там — все сгнило. Молодое вино, влитое в старые мехи... Короче: нет, не освободят. Хуже: каждая неудачная попытка будет погружать их все глубже в пучину отчаяния. Католики вообще плюнут на это дело, перестанут воевать в Палестине. И тогда мусульмане придут к ним. Но более — к нам.

— Да они и так постоянно приходят! У меня в Переяславле — каждый год десяток гололобых торг ведёт!

— Ты не понял, князь Глеб. Они придут армиями. Занимать эти земли, хватать рабов и рабынь, собирать налоги, устанавливать свои законы, судить. Володеть и княжить.

— Чего ты несёшь?! У тебя там, на Волге, где-то за тышу верст у булгар, кто-то на минарете завопил — так ты уж и обделался. А тут на тыщи вёрст одни свиноеды. Откуда аллахуистам вопящим взяться?

— Падёт Иерусалим и возрадуются неверные. Тысячи проповедников разнесут весть по всему мусульманскому миру. Вот, скажут они, Аллах сильнее Христа. Бог отдал их в наши руки. Их жизни и дома, жён и детей, скот и прочее имущество. Пойдём же и возьмём дарованное Аллахом. Ибо нет ничего лучше, нежели деяние на пути Аллаха, чем джихад. Уподобимся же праведным муджахеддинам. Обретём славу и богатство в этой жизни и вечное блаженство в той, посмертной. Тысячи тысяч сердец отзовутся на такой призыв.

Я попытался представить огромное пространство мира, где в больших и малых городах будет со всех минбаров звучать призыв к священной войне, к сокрушению неверных. Нас. На площадях будут волчком кружиться полусумасшедшие дервиши, вопящие "Аллах акбар!". Правители, каждому из которых напомнят: имеющий границу с неверными, должен хотя бы раз в год ходить на них войной...

— Время, княже. "Дорогу осилит идущий". Нет такого расстояния, которое нельзя преодолеть, имея достаточно времени. Через сто лет падёт последняя крепость Иерусалимского королевства. Через двести — последнее владение латинян в Леванте, через триста — Константинополь.

— Что?!!!

— Ты — услышал. С Святой Софии снимут крест и пристроят минареты. Чтобы четыре муэдзина трижды в день провозглашали икаму. Святая София станет Айя-Софие, мечетью.

Снова стихи. Ритмика завораживает. Слова становятся похожи на молитву в церкви.

"Прекрасен храм, купающийся в мире,

И сорок окон — света торжество;

На парусах, под куполом, четыре

Архангела прекраснее всего.

И мудрое сферическое зданье

Народы и века переживет,

И серафимов гулкое рыданье

Не покоробит темных позолот".

— Не будет ангелов с серафимами. А будет радость неверных. От обладания красотой христианской. Исламские правители подчинят себе греков и армян, грузин и волохов, сербов, болгар, мадьяр. Потомки родственников Занги, вырезавших христиан Эдессы, создадут огромное государство. От Ефрата до Альп. Возбуждаемые алчность и верой, пойдут они и на север.

Я поднял голову, внимательно оглядел по сторонам. Про Подольский эялет здесь не слышали. Постукивая пальцем по столу произнёс:

— Здесь, в Киеве, грядущий правитель с войском и народом предастся под власть падишаха. Их воины и муллы будут хозяевами разгуливать по городу, указывать православным "чтобы они пребывали униженными", как сказано в их священных книгах. Будут брать местных девок в свои гаремы, брюхатить, получая обильный приплод, новых магометан, новых воинов ислама, новых сокрушителей веры христовой.

* * *

В РИ в марте 1669 года гетман Дорошенко созвал раду, на которой правобережное казачество решило передаться под власть турецкого падишаха, перейти в подданство султана. Это — в дополнение к Турецкой Подолии.

* * *

Глеб тряс головой. Понимаю: представить себе каких-то... сипахов, прогуливающихся по Крещатику и колотящих местных палками по головам.... Бред! Невозможно! А офицеров вермахта, выгуливающих местных жительниц здесь же? А марширующих по этим же камням потомков эсэсовцев? Воображения не хватает?

— Агаряне нечестивые всю землю нашу захватят?

Дрожащий голос Глебушки. Вот у этого парня — с воображением хорошо.

— Нет, не всю. Их остановят. За Окой, за Коломной.

Это называется "порадовал"? Пару тысяч врагов придётся зарывать в землю у Москва-реки. Это — удовольствие?

— Если Аллах сильнее Христа, то и нынешние язычники, всегда более ценящие силу телесную, воинскую, грубую, склонятся к магометанству. Народ, сердца мужчин которого преисполнились веры в победоносность своего бога, обращает мечи на соседей своих. Иных убивает, иных покоряет, и покорные кормят победителей. Забирает у побеждённых женщин, и те рожают новых воинов. И обращает побеждённых в свою веру. Так не только приумножаются победители от захваченных богатств и рабынь, но усиливаются и побеждёнными, ставшими единоверцами.

Ещё раз:

— Падение Иерусалима не только укрепит веру магометан, не только сподвигнет их всех на священную войну с иноверцами, не только усилит пребывающие уже в этой вере народы и царства, но и иные народы, ныне не верующие в Аллаха, убедит уверовать. Оглянитесь, Русь, по большей части, окружена язычниками. Многие из них станут мусульманами.

Я внимательно оглядел князей. Не устали? Не потеряли нить мысли?

— Джихад означает, что все взрослые мужчины должны идти на войну. Не одного племени — всех. Веками Русь воюет со степняками. Ещё Руси не было, а война уже была. Скифы и гунны, авары и мадьяры, хазары и печенеги, торки и половцы. Степные хищники. Несть им числа. Грядут и новые, ещё более жестокие и разрушительные народы. Все эти язЫки приходили на Русь грабить. За хабаром, скотом, полоном. Но не несли сюда ещё и веру. Каждый, едучий на коне, презирает идущего по земле. Но они не стремились унизить нас из-за нашего бога. Они не считали нас ничтожными из-за веры. И они не объединялись во множестве разных племён по призывам своих шаманов.

Вечная война со Степью станет ещё и религиозной войной. Есть "земля ислама", остальное — "территория войны".

— Иерусалим падёт, степняки примут ислам, объединятся и расхрабрятся. Русь ждут столетия жестокой войны. Войны на истребление. Ибо для них каждый из нас — мерзость в глазах верующего.

Я закрыл глаза, и, стараясь пропустить неуместное и не перепутать, воспроизвёл кусок Тверской летописи за 1327 г.:

— Будет так: "Беззаконный же, проклятый и всего зла зачинщик Шевкал, разоритель христиан, открыл скверные свои уста и начал говорить, учимый диаволом: "Господин царь, если велишь мне, пойду на Русь и разорю христианство, а князей их убью, а княгинь и детей к тебе приведу". И велел ему царь так и сделать. Беззаконный же Шевкал, разоритель христианства, пошел на Русь и прогнал князя великого со двора его, а сам остановился на дворе великого князя, полный гордыни. И начал великое гонение на христиан: насилие, и грабеж, и избиение, и поругание. Народ же, все время оскорбляемый гордыней поганых, много раз жаловался великому князю, прося у него защиты; он же, видя озлобление людей своих и не в силах их защитить, велел им терпеть".

— И? Что дальше?

Единственный в комнате и пока на "Святой Руси" Великий Князь интересуется судьбой коллеги. Изволь:

— Народ восстанет. Шевкала сожгут, вместе с княжескими хоромами. Потом придёт рать его единоверцев. К которой присоединятся русские князья. Из страха и жадности. Басурманы сожгут город и многие селения. Так будет несчётное число раз.

Не верит? Напомню:

— Уверовавшие презирают и ненавидят верующих в иных богов. Здесь и сейчас христиане сильны. Пока. Пока сияет крест над Иерусалимом. Потом...

Я повернулся к Перепёлке.

— Ты смеялся, что здесь на тысячу вёрст нет ни одного магометанина. Да, так. Пока. Потом — будет. Много. Полчища. И не будет здешним жителям столетиями иной защиты, чем презрение иноземных и иноверных властителей к их нищете, болезням, слабости, ничтожности. Так будет. Веками. Долго. Для иных народов — навсегда.

Он продолжает отрицательно трясти головой, а остальные впились в моё лицо глазами. Испуганно. Растерянно. Но и Андрей, и Михалко смотрят цепко, осознанно. Они воспринимают мои слова, переваривают их, анализируют.

— Вот цена Иерусалима. Тридцать поколений невообразимое количество людей в десятках нынешних стран и народов будут угнетаемы, унижаемы, истребляемы. За то, что носят крест. Скажи, князь Глеб, тебе не жаль? Не тысяч, но тысячи тысяч душ, проведших жизнь в страхе перед казнями за веру? Детей, страдающих и умирающих от голода, потому что отцы их вынуждены отдать последнее, чтобы заплатить джизью? Юных дев, предоставляющих нежное лоно своё чужакам, дабы рождённое дитя ещё более увеличило неисчислимое множество врагов её рода? Но и этого мало: они будут отбирать христианских мальчиков, обращать их в свою веру. Лучших из них они назовут янычарами. И придёт время, когда князьям придётся спеть:

"Пой, Георгий, прошлое болит.

На иконах — конская моча.

В янычары отняли мальца.

Он вернется — родину спалит.

Мы с тобой, Георгий, держим стол.

А в глазах — столетия горят.

Братия насилуют сестер.

И никто не знает, кто чей брат.

И никто не знает, кто чей сын,

материнский вырезав живот.

Под какой из вражеских личин

раненая родина зовет?

Если ты, положим, янычар,

не свои ль сжигаешь алтари,

где чужие — можешь различать,

но не понимаешь, где свои.

Вырванные груди волоча,

остолбеневая от любви,

мама, отшатнись от палача.

Мама! У него глаза — твои".

Я — не чтец-декламатор. Озвучить такое со сцены в большом зале — не рискнул бы. Но здесь, перед немногочисленными слушателями, в доверительной, разговорной интонации... Доходит?

— Вот наша Русь. Никто не видел её всю, каждую весь, каждого мужчину, женщину, ребёнка. А теперь представьте, что они все, все жители, которых вы знаете и не знаете, можете и не можете вообразить, истреблены. Все. А теперь представьте десять или двадцать таких Русей. Истреблённых. Истребляемых. Поколение за поколением. Выжившие же, выживающие поколениями в унижении, вырастят своих детей рабами, утратят честь. Станут двуногим скотом, бессмысленно мукающим быдлом в бессчётных стадах своих хозяев, магометан. Но не это самое страшное. Люди слабы. Испугавшись мечей иноверцев, страдая от ущемлений, завидуя и стремясь уподобится в достатке и мирском благополучии, мечтая устроить счастливую жизнь хотя бы детям своим, многие отринут унижаемую веру христову. Подобно Иуде Искариоту продадут души свои за блага мирские.

— Им гореть в аду.

— В аду? Да. Но не гореть. Их души, души предателей, изменников умножат легионы демонов, воинство врага рода человеческого. Знать о грядущем и не воспрепятствовать — умножить полчища Сатаны. По глупости, трусости, недомыслию — неважно. "Кто не со мной — тот против меня". Пропустить сказанное здесь мимо ушей — стать прислужником "Князя Тьмы". Выбора нет.

Я неправ: пока человек жив — выбор есть всегда. Только понравится ли он вам? Например, можно добровольно, от всей души, принять ислам. И ситуация перевернётся. Ожидание бедствия сменится предвкушением торжества. Приемлем ли для вас, князья русские, такой выбор?

Мелочь мелкая. Если бы Владимир Креститель не прогнал "учителей из Хорезма", не объявил, что "сила русская в питии и без вина Руси не бытии", если бы стал не Крестителем, а Исламизатором, то вы бы сейчас плотоядно облизывались в восторге от предстоящего джихада, от грядущих побед, славы и добычи.

Не сложилось. Может, и к лучшему?

Глава 592

* * *

Урфа (город в Османской империи), 1895 г.:

"... войска выстроились у входов в армянский квартал. Позади военных собралась вооруженная толпа, а на минаретах сгрудились мусульманские зеваки. Турецкие женщины... подбадривали толпу "зильгитом" — горловым криком, которым принято воодушевлять смельчаков... муэдзин пропел полуденную молитву, мулла взмахнул с высокого минарета зеленым стягом. Раздались выстрелы, прозвучал трубный сигнал атаки. Солдаты разомкнули ряды, и толпа хлынула в квартал...

Впереди, ломая двери, шел "отряд дровосеков", вооруженный топорами. Затем солдаты врывались внутрь и расстреливали мужчин... шейх приказал привести крепких молодых армян... привели около ста человек, бросили навзничь и связали по рукам и ногам. Шейх с поразительным сочетанием фанатизма и жестокости принялся резать им глотки, декламируя при этом суры из Корана — по образу жертвоприношения овец в Мекке. Спрятавшихся вытаскивали и забивали камнями, расстреливали и поджигали вымоченными в бензине циновками. Женщин тоже вырезали...

На следующий день, 29 декабря... Больше всего людей погибло в армянском соборе, где прятались тысячи. Нападавшие сначала обстреляли церковь через окна, затем выломали двери и перебили всех на первом этаже... грабя церковь, толпа "насмехалась над жертвами, требуя, чтобы Христос показал свое величие перед пророком Магометом"... турки обстреляли "кричащую и обезумевшую от страха толпу из женщин, детей и части мужчин" в галерее на втором этаже. Но расстреливать армян одного за другим было "чересчур утомительно", поэтому толпа натаскала пропитанных бензином циновок и подожгла деревянные конструкции и лестницы наверх. Нескольких часов над городом висел "отвратительный смрад жареного мяса".

В марте: "Вонь гниющих и обугленных останков в церкви невыносима и поныне".

До резни в Урфе проживало 20 000 армян. За два дня погибла половина. Османское правительство резню отрицало.

Армяне — не единственные. Вместе с ними гибли ассирийские христиане и греки.

Меня когда-то удивлял частый для Питера, например, персонаж: айсор, ассириец. А это беглецы вот от таких мероприятий. Мы их называли ассирийцами, но к древнему Ассирийскому царству они отношения не имеют. Это ветвь христиан. В Европе их называли несторианами, но и к ересиарху Несторию — никакого отношения. Прихожане Ассирийской церкви. В 6-8 веках её епархии распространились аж до Дальнего Востока. Потом пришёл ислам... Но церковь ассирийская жива и 21 в.

Прямо или косвенно, через лишения или болезни, с 1894 по 1924 год уничтожено от 1,5 до 2,5 миллионов христиан.

"Массовые убийства и депортация христиан Турции в 1894-1924 годах насчитывали бесчисленные акты личного садизма... многие... убиты ножами, штыками, топорами и камнями; тысячи сожжены заживо; десятки тысяч женщин и девочек были изнасилованы и убиты; священнослужители распяты, а тысячи... замучены, — им выкалывали глаза, отрубали носы и уши, ломали кости".

Мне, почему-то, не нравится, когда "над городом висит отвратительный смрад жареного мяса". Как-то не привлекает оказаться в подобных акциях. В любом качестве. Даже любоваться издалека, с безопасного расстояния... подташнивает.

Может, и к лучшему, что "сила русская в питии..."?

Остаётся ликвидировать предпосылки к десяткам (сотням? тысячам?) подобных Урфе "мероприятий" в обозримом времени и пространстве. Понятно, что полностью избежать не удастся. Но уменьшить число жертв, снизить уровень личного садизма и маразма "широких народных масс"... надо попробовать.