Цугцванг для Мастерграда

Он зашел внутрь.

В доме сладко пахло ладаном и горько смертью. Смерть всегда трагедия, даже если под ее косу попадает мерзавец. Обязательно найдутся те, кто будет убиваться. Уже никого не было, только в спальне у закрытого гроба, все в черном, сидела вдова.

Стиснул зубы.

— Мое глубокое соболезнование.

Женщина на миг повернулась.

— А, это вы, давненько вы не заходили в наш дом, — произнесла вдова, нервно теребя подол платья и не подымая взгляд на мужчину.

'С тех самых пор, как Джонсон донес на меня' — подумал Авраам, но сказал совершенно другое.

— Так получилось, Сара, так получилось.

Взгляд женщины застыл, словно она хотела разглядеть в полутьме спальни нечто видимое только ей, быть может прошлую жизнь, в которой она была пусть не счастлива, но где все было стабильно и привычно.

Авраам опустил голову. Он уже собирался уйти, когда заметил, что гроб не только закрыт, но и щели между верхней крышкой и самим гробом залиты смолой. Кожа на лбу старого еврея сморщилась от удивления. Впервые он видел, чтобы прилагали столько усилий, чтобы изолировать мертвого от мира живых.

— Сара, простите Сара за мою неделикатность, — произнес изредка поглядывая на окаменевшее лицо собеседницы, — но почему гроб закрыт, что случилось с Джонсоном?

— Ах Авраам, я знаю, вы когда-то очень дружили с мужем... Когда-то... Он выполнял какой-то заказ навахо и случайно разбил реторту с ядовитым воздухом. Очень ядовитым воздухом. Он погиб на месте. А гроб выдали уже закрытый и наказали ни в коем случае его не открывать...

— Да... еще раз мои соболезнования. Если что понадобится, обращайтесь без стеснения.

Воздух, который ядовит... Что еще выдумали для убийства себе подобных дети Baal Davar (сатана в иудаизме)?

— Спасибо... — произнесла Сара, впервые за разговор поглядев собеседнику в глаза и заплакала. Так не плачут взрослые. Так плачут только дети. Чисто, светло и безнадежно. Она плакала, словно ребенок, которому безразличны доводы разума, которому просто надо, чтобы утреннее солнце обязательно улыбнулось и вернулось потерянное счастье...

Но он не знал, как утешить. Он еще немного постоял, глядя на рыдающую женщину и тихо вышел, претворив за собой дверь.

Глава 3

— Деда!

Эхо от звонкого девчоночьего голоса разнеслось над озером. Глава Мастерграда Маклаков Сергей Валерьевич обернулся. Внучка взобралась на огромный гранитный валун и приплясывала на нем, размахивая руками и пугая птиц. Ее желтая ветровка ярким пятном выделялась на стылом голубовато-сером фоне мерцающих на солнце волн. Маклаков остановился и помахал рукой в ответ.

— Вот егоза! Ну выкладывай Алексей Алексеевич, что случилось, не проведать же примчался на ночь глядя! — ворчливо произнес Маклаков и отвернулся от сбшника. Не торопясь, двинулся по выложенной бревнами дорожке вдоль берега, мимо красавец сосен, дальше. За ним гость. Зябкий ветер принес терпкий запах наливающихся соком яблок и вишен. Хотя последних было мало — климат в восемнадцатом веке другой и для них было холодно. Солнце уже садилось. Багровый глаз уходящего на покой дневного светила пронзал окружившие его тучи, подтверждая народной приметой объявленный метеостанцией прогноз погоды. Лето, если это можно было назвать летом было только по календарю — июнь 1711 года. С начала месяца то моросило, то просто было холодно и ветрено, так, что на хороший урожай пшеницы можно было не рассчитывать.

— Ты прав, Сергей Валерьевич, не проведать. Работа, будь она неладна. Пришло донесение от Трубочиста.

— Ну и как он там?

— Держится, но похоже устал. Надо забирать его.

— Сколько лет то он уже в Америке?

— Да поболее десяти, да и самому за сорок, не мальчик уже. Но я не об этом. У нас проблемы... Трубочист сообщает, что навахо продвинулись в создании отравляющих веществ. Похоже изготовили зарин, — наткнувшись на вопросительный взгляд градоначальника, произнес резковатым тоном, — это боевой газ нервно-паралитического действия.

— Так, — градоначальник остановился и повернулся к замершему сбшнику, с силой потер лоб, собираясь с мыслями, — С этого момента поподробнее.

— Деда, деда, смотри! -над берегом пронесся крик и потерялся над водной зыбью.

Маклаков поднял глаза. Виолетта успела спуститься с 'пьедестала' и вприпрыжку бежала к нему, неся что-то в сомкнутых лодочкой ладошках. Дедушка улыбнулся. Вот егоза! И сколько энергии! Неужели и у него в детстве было столько же?

В кой-то веки нашел свободные выходные между многочисленными делами градоначальника и вырвался с женой и внучкой на базу отдыха на берегу степного озера, славящегося синей глиной. Она, по уверениям жены, была страшно целебна для кожи лица и рук и ее ежегодно отправляли сотнями килограмм императрице Марии Алексеевне и модницам царского двора.

— Смотри дедушка! — внучка резко затормозила перед Маклаковым, чуть не врезавшись в дедушкины колени, и ткнула ему под нос находку: — Смотри, вся перламутровая внутри! Здорово, правда деда?

Дед с деланным энтузиазмом посмотрел на переливающийся всеми цветами радуги створку невзрачной раковины.

— Здорово, здорово, Виолеточка, побегай пока, мы тут с дядей пошепчемся немного.

— Йо-хо-хо! — издав звонкую пародию на боевой клич навахо, девочка, умчалась обратно. По узенькой спине смешно и задорно прыгали косички с крупными белыми бантами.

Маклаков молча слушал подробный рассказ о свойствах зарина и способах его применения. Только когда Смирновский закончил, с шумом выпустил воздух из легких и тут же судорожно вдохнул. До него только сейчас дошло, что все это время он слушал, затаив дыхание.

— Страшная штука, — произнес задумчиво и почесал подбородок с короткой щетиной, — а что говорят аналитики о возможности применения зарина?

— Есть несколько вариантов. По какому будут действовать навахо не известно. Могут применить в диверсионных целях в небольших количествах, но здесь эффект будет больше на публику. Могут в снарядах и авиабомбах, но и здесь против подготовленных войск эффект вряд ли будет большой. Помнишь, я докладывал, что навахо нашли законсервированные пустые шахты со складом межконтинентальных ракет?

— В Монтане? — Маклаков не отрывал настороженного взгляда от старого соратника. Сбшник кивнул, — ты же говорил, что ядерных бомб там нет?

— Ядерных зарядов там и правда нет, зато есть межконтинентальные ракеты. Так вот, аналитики считают, что на них возможна установка боеголовок с боевыми газами. А ракет там сорок три. Если даже не все сумеют реанимировать, общий вес залпа составит десятки тонн зарина.

Маклаков невольно вздрогнул. Неужели? Даже думать об этом не хотелось. Взгляд невольно нашел внучку. Виолетта присела на берегу, копала в песке лопаточкой. Она казалась так трогательно незащищенной. Маклакову до ломоты в висках захотелось защитить ее от войн, от крови, от всех ужасов восемнадцатого века.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил излишне резко. Кольнуло в сердце, потер грудь.

— Сергей Валерьевич, ты все сам понял. Аналитики считают, что наиболее вероятная цель — Мастерград.

— Мастерград... Может еще раз попытаться договориться? Как считаешь, это реально?

— Пока у власти Токэла и его клика, договариваться бесполезно. Зачем ему это когда все козыри у него? Аэродромная РЛС берет на двести километров, а боевой блок ракеты падает со скоростью шесть километров в секунду — мы даже вздрогнуть не успеем.

— Значит война с навахо... — мрачно сказал Маклаков.

— А она заканчивалась? — руководитель службы безопасности полковник Смирновский, криво ухмыльнулся, — Возможно получится организовать диверсию и уничтожить ракеты. А может и нет, слишком далеко. Надо обсудить и взвесить варианты.

— Хорошо, завтра на утро собирай Военный совет. Передашь в секретариат что я распорядился, — Смирновский кивнул. — Слушай, Алексей Алексеевич, а ты не знаешь у нас какие-нибудь противогазы остались?

— Да господь с тобою, Сергей Валерьевич все что было до Переноса давным-давно сгнило.

— Придется вызывать на Совет еще ректора академии и производственников. Пусть предлагают, как начать их производство.

— Ладно, Сергей Валерьевич, пошел я, дел еще много. Ты уж извини, что не дал отдохнуть, сам понимаешь...

— Да ладно, — мужчины пожали руки, — слушай, а Трубочист выдюжит еще?

— Придется, пока не закончим с ракетами, вытащить не получается.

Смирновский направился в сторону прятавшегося среди деревьев белоснежного здания дома отдыха-там ожидал его служебный автомобиль, а Маклаков долго провожал его взглядом, потом позвал внучку и направился вслед.

Майское солнце в зените, желтое, косматое, почти не грело едва успевшую подсохнуть землю — весна выдалась холодная и слякотная. Несмотря на это император все же решил ехать, хотя жена, чувствуя себя нехорошо, отговаривала от охоты: холодно, далеко и ничего интересного. К тому же и зверь зимнюю шкуру до конца не сменил на летнюю. Не охота, а смех один! А если Петруша хочет развлечься, так можно и бал собрать в Зимнем дворце или посмотреть новый фильм мастерградский. Зело чудесный и удивительный — фрейлины о нем все уши прожужжали! Но разве государь-батюшка станет кого слушать если вожжа зашла за хвост? Вроде все хорошо, и детишки радуют успехами, и жена любимая. И царство-государство приросло землицей изобильно и науки с промышленностью произрастают в нем на зависть всему миру, но пару раз в год поднимется жадная, лихая душа, неуспокоенная, голодная. И тогда перечить не моги! Побагровел от гнева. Велю и все! Царь я или не царь? Тьфу! Император! Императрица Мария Алексеевна вздохнула. За почти полтора десятилетия супружеской жизни она знала мужа лучше, чем он сам себя и понимала, когда можно настоять, а когда лучше не перечить. Но настояла, чтобы сопроводить мужа и, собралась на диво быстро.

Спустя час маленькая кавалькада из Петра, императрицы Марии, царского любимца князя Меньшикова и двух отделений царских телохранителей во главе с капитаном, свернула с дороги и углубилось по узкой тропинке, петлявшей между деревьев. Тишина сковала лес. Аж звенело в ушах от стеклянной пустоты. Чаща дышала прелью сырой и пресной. Серая ветошь неба, лес немой, сонный после долгой зимы... Всадники ехали медленно — дорога была тяжелая, грязная, плелась все больше по сплошному, темному лесу, голые ветви деревьев, издавая на ветру суровый, протяжный шум, почти полностью скрывали солнце.

Красиво очерченные губы императрицы сжались в нитку. Томительно было на душе — что-то болело и зудело, как заноза в сердце. К тому же она хотя и научилась верховой езде, но коня недолюбливала, предпочитая передвигаться на автомобиле из императорского гаража или, на крайний случай на карете. Но время шло, ничего не происходило, воздух был прохладен и свеж, звуки не таили ничего ужасного, и помаленьку женщина успокоилась, кони шагали бодро и браво, словно под настоящими драгунами.

Император молчал. Внезапный клекочущий и близкий крик ворона словно разбудил его от недолгой дремы. Поднял голову: вороненая, в черной синеве оперенья птица, поджав ноги, в беззвучном полете перемахнула тропинку. Неожиданно для самого себя сказал:

— Верно не ждет нас Митрич, будем сюрпризом! — и, встрепенувшись, хрипло хохотнул.

— Мин херц, — ответил Меньшиков, ехавший по узкой тропинке по правую руку, — как можно ему не ждать, когда служба его царская такая, во всякий день да ночь знать где какой зверь залег и стол для твоего Величества наготове держать! А наливочки какие у него! Анисовая, перцовая, калганная! А уж рябиновая — то просто сказка. Ажно до самого нутра пробирает!

— Все бы вам наливку сосать! — проворчала императрица, но больше для порядка, а не со зла, — Так бы и сказали, что выпить хотите, не пришлось бы по этой холодине черт знает куда трястись!

— Вот тут Мара ты не права. Эх ты! — в притворном возмущении Петр махнул рукой, тонкая ниточка усиков под носом дернулась, — Ну не могу я долго сидеть на одном месте, ну не могу! Душно мне, даже в Петрограде душно!

— Только много не пейте, — со вздохом сказала женщина, которой не знавшие ее истинного возраста давали не больше тридцати лет — положение обязывало блюсти внешний вид. И ухаживать за собой и спортом заниматься.

— Ну так ты, матушка на что! — с воодушевлением воскликнул Петр, — съездим поохотимся, а вечерком как водится за стол! А ежели много выпью, ты меня бери и в спаленку!

— Ага, — произнесла женщина, — много ты меня слушаешь, накушавшись наливки.

Император виновато глянул на супругу. Несмотря на прожитые годы он по-прежнему любил ее и почитал за преданнейшую из преданных.

Наконец деревья стали редеть, сквозь ветви выглянуло солнце, и они выехали на поляну, окруженную роскошными, вековыми соснами. Отсюда до охотничьего домика Митрича было рукой подать.

Иван Кайда, восхищенный его богатырскими статями император забрал его из министерства финансов в отряд своих телохранителей, дал шенкеля коню и выехал по левую руку от государя.

Краем глаза увидел некое стремительное движение спереди— слева и инстинктивно бросил пятерню вперед. Мгновенная боль прострелила руку.

Из запястья торчала крохотная стрелка. Когда учили на телохранителя, мастерградский инструктор рассказывал о духовых ружьях и стрелах, смазанных ядом.

Как Иван, то ли почуял, то ли увидел полет стрелки, было на грани с чудом, почти невозможно, и знали это только Господь Вседержатель, да покровители царские апостолы Петр и Павел.

Пахнуло опасностью, нет, не опасностью даже — смертью.

— Тревога! — во всю силу луженой глотки заорал Кайда, еще не успело эхо затихнуть между окружающих поляну сосен, как бросил коня вперед, закрывая императора собственным могучим телом. Одной рукой вырвал стрелку и бросил в карман, другой — выхватил пистолет.

Все дальнейшее происходило очень быстро!

— Ой! — взвизгнул женский голос.

Телохранители действовали по инструкции, твердо вбитой в мозг мастерградскими инструкторами. Несколько мгновений и окружили непроницаемым кольцом царственную чету, ощетинившись во все стороны пистолетами. Двое телохранителей сбросили Петра и его жену на землю. Под защитой конских крупов они будут в безопасности.

Едва заметно колыхнулась пушистая ветка пушистой ели на краю поляны.

— Огонь! — крикнул капитан, вытягивая в ту сторону пистолет.

— Бах, бах, бах! — оглушительно выстрелили пистолеты телохранителей, звонким эхом отдаваясь среди деревьев, дернулись потревоженные пулями пушистые ветви.

Несколько мгновений капитан императорских телохранителей выжидал, настороженно всматриваясь в чащу, но она молчала. Никаких звуков, свидетельствующих о том, что тати еще здесь. Ушли или прячутся и ждут момента для повторного нападения?

Приказал отделению Смирнова догнать и взять живьем татей, а Кайде и Гулакову осмотреть поляну по периметру.

Десяток телохранителей слетело с коней, словно волки за поживой, кинулись в направлении откуда стрелял тать. Миг и исчезли среди стволов, в потеках смолы.