Когда жить уже не хочется...

— Какие люди! — услышала я голос поблизости, и на этот раз однозначно полетела на пятую точку. Вот только меня подхватили буквально в сантиметре от земли.

— Благодарю! Кто вы? — спросила я, глядя из горизонтального положения на его лицо, скрытое под маской. Однозначно знакомые черты лица, усы, гладко-выбритый подбородок.

— Что-то в прошлый раз тебя не интересовал этот вопрос.

— Прошлый раз?

Вот только договорить мне не дали, накрыв губы поцелуем. Очень страстным поцелуем. И только тут я поняла, с кем целуюсь. И самое главное, что мне это нравилось. Мамочки!

Я залепила ему пощёчину, поздно осознав, что он ведь может разжать объятия. Но он удержал.

— Горячая штучка!— и рывком поднял меня на ноги. — Пойдём! — и он потянул меня внутрь.

— Я не хочу на бал.

— Вот и славно. Я тоже.

Он был одет в шубу, значит, тогда заметил меня, когда входил, и кинулся следом. Но как он узнал? Мы ведь виделись тогда в темноте, пусть и освещённой лунным светом.

Высокий, стройный, ну, если учитывать толщину шубы. И без головного убора. Под маской лицо особо не рассмотришь. Его руки были мозолисты, и крепко держали меня, но при этом не больно.

Меня провели через другой вход, а потом заколками куда-то. Если честно, я в этом крыле даже ни разу не была. Это было крыло для гостей. Но я так замёрзла, тут хотя бы было чуточку теплее.

Я слишком поздно осознала, куда он меня ведёт. И не успела оглянуться, как за ним щёлкнул замок. В помещении приглушённо горел с потрескиванием камин, от которого веяло теплом. И только тут я поняла, как замёрзла. Он снял маску, скинул шубу прямо на пол, подвинул кресло к камину и усадил меня в него, а после снял с моих ног туфли. Что он себе позволяет? Я хотела возмутиться, но не успела.

Он стал растирать мне пальцы стоп, которые я уже не ощущала.

После он выскользнул из помещения.

Пока его не было, я рассмотрела покои. Просто отделанные деревом, но при этом веяло уютом, наверное за счёт ковра под ногами, мягкого такого и ворсистого. Неподалёку стояло ещё кресло, и записной стол со стульями. А также имела кровать под балдахином. На стенах висели какие-то картины, которые в сумраке не были видны.

Я услышала позади себя звук открываемой двери и ощутила ворвавшийся прохладный воздух. Дверь вновь закрылась. А я подняла ноги на кресло, спрятав их в юбку. Мой старый знакомый вернулся с самоваром и чашками.

Напоив меня горячим чаем, он немного успокоился.

— Согрелась?

Я кивнула.

— Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Я не думала идти, в последний момент уговорили.

Он внимательно смотрел в сторону моей груди, чем вызывал сильное волнение и смущения. Озабоченный!

— Раздевайся!

— Нет! Забудь про то, что у нас было в той горнице. Ничего больше не будет!

— Ладно, как хочешь! — он удивлённо приподнял бровь и в один миг оказался рядом, просто разорвал лиф платья.

Я была в шоке. Хотела вцепиться ему в короткие волосы, но он ловко подхватил меня на руки и отнёс в постель, где снял нижнюю рубашку.

— Да что ты себе позволяешь! Я буду жаловаться!

— Можешь кричать, всё равно никто не услышит!

А ведь правда, не видела я никого в коридорах этого крыла. А за звуком бала точно криков не услышат.

Мужчина разделся, и юркнул под одеяло. А потом стал растирать мне руки, прижал к себе.

И только сейчас я поняла, что меня колотит озноб. Блин, что со мной? Наверняка от волнения! Он был рядом, тесно прижимался к моему дрожащему телу. Заколки были вынуты из моих волос, как и остатки белья сняты.

Я рядом с мужчиной. Блин! Но он совершенно не проявлял никаких поползновений в сторону интима.

Мы лежали молча довольно долго. Я уже даже успела успокоиться, поняв, что мне ничего не угрожает. А поговорить было не о чем, или просто мысли разбегались.

— Согрелась? — спросил он, выводя меня из дрёмы.

И что мне сказать? Если скажу правду, вдруг он тут же отстранится от меня.

А мне отчего-то так захотелось почувствовать себя любимой. И я поцеловала его. Неуверенно, осторожно. Он ответил на поцелуй. А потом оказался сверху. Это волновало. На мне лежит обнажённый мужчина. И между нами ничего нет. Отстранился, заглянул в глаза.

— Ты понимаешь, что второй раз я тебе уйти просто не дам?

Это он намекает на то, как я сбежала от него из трактира?

— В смысле?

— Если мы сейчас будем миловаться, то ты станешь моей. Только моей.

Странно, но такая мысль не пугала. Даже наоборот, казалась очень притягательной. Я смотрела в глубину его глаз. Странных глаз. Казалось, в них бушевало пламя. Камина? А вот цвет в ночном сумраке различить было невозможно.

— У меня дети. И они ко мне не просто прилагаются. Я их очень люблю. И всегда будут со мной, пока не вырастут и не обретут свои семьи. Это неотъемлемая часть меня, — отчего-то я ляпнула единственную отмазку, что взбрела в голову.

Сейчас ведь уйдёт. Кому нужны чужие дети. Или все эти слова пусты. Переспит и всё.

А он глядел мне, казалось, в самую душу, без тени улыбки на лице. Хочу ли я правда этого? Я ведь даже не люблю его. И не знаю, что он за человек, кроме того, что любит читать. Блин, да я даже не знаю, как его зовут!

— Хорошо. Я принимаю тебя и твоих детей в свой род! — произнёс он и поцеловал меня, жарко, очень жарко, словно был огнём выжигающим меня изнутри.

"Не сопротивляйся, просто прими," — услышала я чей-то голос в своём сознании.

И я приняла, позволила огню поглотить себя. Он уже не жёгся, а тепло согревал.

Мужчина отстранился от меня и мне стало холодно.

— Одевайся, пойдём, — сказал он вставая.

— Куда?

— Ты мне покажешь их.

Сомневаться в том, кого он имеет в виду под "их" не приходилось. Точно о детях говорит. Неужели не поверил?

Света от камина было достаточно для освещения помещения, я нашла нижнее бельё и оделась. А потом вспомнила про платье. Он ведь порвал его. Как мне надевать такое?

— На, надень вот это, — и он достал из шкафа простое бархатное тёмное платье, явно не бальное.

Оно надевалось через голову, и можно было обойтись без служанки.

Надев платье, я хотела взять свои туфельки, вот только мне протянули полуботинки.

Мужчина уже стоял полностью одетым. То-то он разочаруется, когда увидит настоящих малышей. И поймёт, что попал! Откажется от своих слов?

— Обещай не подглядывать, — сказала я, не желая светить своей комнатой. Было странно, но я чувствовала себя легко и непринуждённо, а ещё игриво.

Он позволил завязать себе глаза своим шарфом, после чего обнял меня одной рукой и позволил вести. Странно, но я не боялась. Мне впервые за всё время было спокойно. А этот поход ко мне напоминал приключение.

Я старалась не попадаться слугам на глаза, ведя своего мужчину. Он ведь теперь мой. Муж? От этой мысли меня бросило в жар.

Но отчего-то я ощущала, что поступаю правильно, что так и должно быть.

Мы крадучись добрались к нужным покоям, стараясь не попадаться на глаза слугам. Я тихонько отворила дверь, пропуская мужчину внутрь.

Блин, надо спросить, как его звать. Неудобно даже про себя называть его мужчина.

Лишь возле постели я позволила ему снять шарф, что был намотан на его глаза.

Он долго смотрел на мирно сопящих малышей, освещаемых светом камина. А потом молча глядел на меня. И я не понимала, что он сейчас испытывает. Разочарование? Но этого не видно в его взгляде. Не ожидал? Удивление? Да, точно.

— Иди сюда, — позвал он меня наконец.

Я всё это время боялась, что он откажется от своих слов и просто уйдёт. Обнял меня за талию.

— Хорошо. Я принимаю тебя и их в свой род, — тихо сказал он, после чего прикоснулся ко лбу каждого губами. Вначале к моему, потом, не отпуская моей руки, склонился к детям. Поцеловал Ярину, а потом и Дара.

— Пожалуй, мне пора, — внезапно отстранился он.

Я непонимающе на него смотрела.

— Поговорим после. Меня не было на этом балу. Ты поняла?

Я кивнула. Говорит загадками.

Он подошёл ко мне и поцеловал в губы, а потом просто ушёл, тихо закрыв за собой дверь.

А я даже не знала, как реагировать на всё это. Только сердце ускорило свой бег, и я до сих пор ощущала нежное прикосновение его губ, и понимала, что он меня любит. От этого осознания так тепло становилось на душе. Я сняла платье и обувь и легла в постель. И мечтала я лишь об одном — его поцелуях.

* * *

*

Он так и не пришёл, я проворочалась всю ночь и так и не уснула. А на утро я вдруг осознала, что попала, причём конкретно. И дело было не в моём вчерашнем безрассудстве. А в том, что разорванное платье осталось в тех покоях. И Аглая точно будет знать, где я была и с кем. В принципе, тут мне, конечно, влетит по первое число, что я переспала с первым встречным. Но это цветочки, ведь я вдова, а не девственная девушка, так что всё не так страшно. Вспомнилась фраза моего "мужа", что его здесь не было. Ага, как же...

Я встала и пошла одеваться в мужской костюм, когда обнаружила в шкафу своё вчерашнее голубое бальное платье. Проверила его: ни следа того, что оно было порвано. Но как это вообще возможно? Глюки? И не было меня вообще на балу? Внизу стояли вчерашние бальные туфельки, на которых лежала моя маска. И никаких следов того простого платья или полусапожек. Привиделось?

"Я схожу с ума, какая досада," — вспомнились слова из известного мультика о Карлсоне.

А ещё вдруг поняла, что если приду в его покои, то никаких следов его пребывания не обнаружу. И что это, плод моего воображения? Почему же тогда эти мечты о незнакомце из трактира, а не об учителе? Может, потому что он был свободен на момент нашего знакомства? А ещё у него была трагедия, гибель жены и детей. Я подсознательно желала встать на место погибшей? Бр, какие мысли. Я не хочу занимать ничьё место, хочу своё собственное, чтобы меня любили за мои заслуги и такой, какая я есть, а не сравнивали с другой.

В любом случае, нужно жить дальше. И я только сейчас, взглянув на малышей, поняла, что жить тут не выход. Да, мне пока удобно, но никогда за женщин не держались в этом мире родители. Будь я настоящей дочерью Аглаи, она бы выдала меня замуж за подходящего кандидата, устроив мою жизнь. И вряд ли б она спрашивала мнение дочери.

И я поняла, что сморозила глупость, когда отказывалась от патента и той доли, что мне предлагал учитель. Ведь у меня есть дети. Дети!!! О которых нужно заботиться. И даже если мне ничего не нужно, то им нужно, и многое. Помимо дома и еды, одежды, им нужно образование. Благосклонность Аглаи не может длиться вечность. Зря я отказалась от зарплаты. Блин, и как теперь быть? Поговорить с учителем? Но есть одна проблема, у меня нет имени и фамилии, и документов. На кого он будет отчислять прибыль? Расплачиваться наличностью и заключив договор на словах?

Я решила всё же поговорить с учителем.

За завтраком хозяйка была хмурой.

— Что-то случилось?

— Ты не пришла на бал. Я ведь так старалась.

— Я была на балу, только мне стало плохо от такого большого скопления народа, и я ушла, пока меня никто не заметил.

— Правда? — её взгляд чуточку стал теплее.

А мне подумалось, что с меня хватит этой опеки и попыток спровадить меня замуж. Но стоял вопрос документов. По этому поводу обращаться к Аглае не хотелось. Но к кому ещё? Разве что к учителю.

Я чувствовала себя не очень хорошо. Паника всё готова была вырваться из-под контроля.

Я с трудом доела завтрак, не получив никакого удовольствия от пищи. Обняла малышей, шепнув, что я их очень сильно люблю, и поспешила в уже запряженные сани.

— Мамочка! — уже в дверях меня настиг голос Ярины.

— Да, милая? — я повернулась и присела, стараясь быть на одном уровне с её глазками.

— Мне сегодня батюшка снился. Он сказал, что мы скоро будем вместе.

А у меня сжалось сердце. Я ведь не спрашивала, что с нами случилось, почему мы не вместе. А вдруг я замужем? У меня есть муж, настоящий. Что тогда? Или это просто сон, а вдруг он мёртв? Вроде когда покойники снятся — это не к добру, особенно если они зовут за собою. Что если мои малыши погибнут? Разве я смогу это пережить?

— Всё хорошо, милая, я знаю, ты тоскуешь по отцу.

И я крепко-крепко её обняла. Плевать на приличия! Хозяйка осуждала проявление чувств на людях. Но это мои малыши и им нужна моя любовь, как воздух, как и мне их.

Сынульку, который высунул свой нос из-за угла, я подозвала жестом к себе и тоже обняла.

— Ладно, малыши, пора за учёбу, и маме надо учиться.

— Но ведь ходить в мужском платье — не прилично! — и это мне дочь говорит?

— Иногда по-другому не получается, Ясь.

На этом мы расстались, я лишь потрепала их по золотистым волосам.

Ожидание встречи с учителем отзывалось неким волнением в груди. Что со мной такое?

Я поздоровалась с ним, всё таким же расстрёпанным, а он махнул рукой, мол, занят. А когда освободился и позвал к себе, вдруг посмотрел на меня удивлённо.

— Ты — девушка?

Что? Но как он... узнал? Опустила взгляд на грудь. Вроде перетянута. Подняла нерешительно взгляд, ища во взгляде осуждение, которого не нашла. Лишь удивление. И вдруг смутилась. Опустила глаза. Отчего-то так стыдно стало, что его обманывала.

— Мы можем поговорить наедине? — нерешительно начала я.

— Пойдём в дом.

Мы прошли в одно из пустых помещений, в котором обнаружился диван. И когда успели поставить? Вроде на той неделе не было.

— Я слушаю. Только правду.

Я грустно вздохнула и начала рассказ с момента как очнулась в этом мире и ничего не помнила. Отчего-то даже рассказала про ночь с незнакомцем, разве что о вчерашних событиях не поведала.

Учитель молча слушал, иногда кивал. А мне нужно было выговориться.

— Значит, говоришь тебя Зинаидой звать?

— Я не знаю, но срослась уже с этим именем.

— Я сделаю тебе документы, — сказал он спокойно, словно речь об очередном проекте. — И надеюсь, что на этот раз ты не откажешься от выручки.

— Нет.

— Хорошо. Как звать детей?

— Ярина и Дар.

— Хорошо, на них тоже будут документы, как и свидетельство о смерти твоего мужа.

А я вдруг бросилась в его объятия, не зная, как отблагодарить. Он же меня прижал к себе одной рукой, а второй погладил по голове и вдруг распустил мои волосы.

А у меня невольно сжалось сердце. И захотелось плакать. Что если прошлая ночь не сон? Что если я вышла замуж, пусть лишь на словах, но в этом времени слова приравнивались к чести. Поспешила?

Я оттолкнула учителя.

— Я не могу.

— Но ведь я тебе нравлюсь, я же вижу.

— Есть ещё кое-что. Это очень личное, я не хочу об этом говорить.

— Правда? — он смотрел на меня серьёзно. — Ты с кем-то была в эту ночь?

— Простите, учитель, — я вырвалась из его объятий.

Но теперь вдруг явно осознала, что есть ещё человек, который принял меня такой, какая есть, и я просто не могу его предать. Сейчас это не казалось уже сном, всё было так реально. Он заботился обо мне. И он сказал, что я буду его. Спросил, действительно ли я хочу этого. И я согласилась. И он хотел, чтобы никто не знал, что мы провели эту ночь вместе.