Марк Агриппа

— Если всё отдать Республике, да ещё немного сверху того, то нам самим-то что тогда останется? — поинтересовался Гай Меценат — Нет, я не против этого 'Пакс Романа' и всего такого остального хорошего и возвышенного, очень даже за, но свой-то интерес тоже должен быть. Я ведь тоже амбициозен и тоже хочу попасть в историю.

— Ты обязательно попадёшь в историю, как самый жадный из людей, Гай, — пообещал Меценату Марк Агриппа, с очень серьёзным выражением лица, — мне другое интересно, Феликс — почему эти феодальные Империи, всякие герцогства и так далее, не будут воевать между собой?

— Они обязательно будут воевать, — подтвердил 'Счастливчик', — такова уж человеческая природа, таков замысел нашего Создателя. Человек — существо военное. Существо агрессивное и амбициозное. Войн нам никак не избежать, мы можем только отодвинуть их на далёкие окраины. Чем дальше нам удастся их отодвинуть, тем лучше для Римского Мира, сами понимаете. Наша задача — отодвигать войны всё дальше от центра — от Рима, от нашей планеты Земля, от нашей Солнечной системы, от нашей Галактики, от нашей Вселенной, в конце концов. Рим не может больше расширяться как Республика, значит это должны сделать Римские Империи. Другая форма управления всё той-же Цивилизации. Только так Рим может сохраниться, только сделав весь остальной Мир Римом. Тогда уже будет неважно, кто именно придёт к власти, он всё равно будет римлянином, а не варваром.

— Интересно, — задумчиво произнёс Публий Квинтилий Вар, глядя на карту Евразии, где в цвета Рима была окрашена небольшая область на северо-западе, — и как нам этот Мир сделать Римом, с сорока легионами?

— С сорока — точно никак. На Германию, от Рейна до Вистулы, этого хватит, но и только. Легионов понадобится гораздо больше, больше сотни, именно поэтому мы должны начать с развития экономики, с технического прогресса. Для этого у нас есть всё — стартовый капитал, власть и знание прорывных направлений.

* * *

В октябрьские календы семьсот сорок третьего года, к годовщине знамения, жители Вечного Города увидели новое чудо — отпечатанные типографским способом газеты.

В первом номере газеты 'Veritas'* (*'Правда') напечатали пророчество Марка Випсания Агриппы о знамении в виде хвостатой звезды, в поэтической форме авторства Горация, уже по новым правилам орфографии и пунктуации — с пробелами, заглавными буквами и знаками препинания.

Первым редактором 'Правды' сам Гораций и стал. Первым редактором и главным сторонником новых правил латинский грамматики. Реформа латинской письменности попала в хорошие руки. Нужна эта реформа? Гораций считает, что нужна обязательно. По его мнению, поданные в новом формате тексты становятся ёмче, образнее.

Газеты вызвали, даже не бурный всплеск эмоций у римлян, а натуральный социальный оргазм, их бурно не обсуждали только глухонемые. Прямоугольные листы из незнакомого материала, ровные строчки, одинаковые яркие буквы, каждый из листов был бы настоящим произведением искусства каллиграфии, если б такое искусство было кем-нибудь признано.

Мало того, все эти газеты были абсолютно одинаковыми, и хоть они стоили по целому денарию, многие покупали по несколько экземпляров, потом накладывали газеты друг на друга и внимательно изучали на просвет, в поисках хоть каких-то отличий. Отличий не находили. Чудо! Как есть, настоящее Чудо!

Эти листы-газеты 'Правда' появились на Форуме с раннего утра, при этом сразу у нескольких торговцев и сразу во множестве. Уже половина жителей Рима ходила с одинаковыми листками, но они всё не кончались, несмотря на ажиотажный спрос. Торговцы объявили, что хватит всем желающим, поэтому не стоит драться в очередях, однако драки продолжались, это ведь тоже развлечение, причём одно из самых любимых развлечений жителей Вечного Города.

* * *

— '...Публий Квинтилий Вар выкупил Тибрский остров и занимается там чем-то непонятным, то ли колдовством, то ли алхимией, разницу между ними я не очень понимаю. Теперь с обеих сторон острова, в реке вертятся четыре огромных колеса, а из здания в центре торчит высоченная труба, из которой постоянно валит вонючий дым как из вулкана. Всё это так интригующе! На острове очень оживлённо, там чем-то заняты десятки людей и сотни рабов, всё время туда-сюда снуют лодки, но что там происходит, никто толком не знает. Агриппа провёл через Сенат реформу календаря и счёта времени, сенаторы спорили, но Агриппа продавил. Теперь у нас часы всегда будут одинаковыми. В сутках по двадцать четыре часа, как и раньше, но всегда одинаковых, зимой и летом, как во время солнцестояний, а отсчитывать эти часы теперь будут специальные механизмы, которые изготовит Вар на своём Тибрском острове. Календарь же почти не изменился, я так и не поняла, чего из-за такой мелочи они столько спорили, подумаешь, все месяцы теперь стали по тридцать дней и разделены они на три декады. Своим именем, новый календарь Агриппа называть не стал, а велел именовать его Новым Римским. Твоего Тиберия, Агриппа брал с собой в Сенат на эти дискуссии и многим показалось, что они что-то тихонько обсуждали. Причём, обсуждали именно дискуссию в Сенате. Вряд ли, конечно, но показалось так многим. Твой Тиберий такой лапочка, только всё время молчит, хотя сенаторам он понравился. Целую. Твоя сестра, Антония.'

Антония-младшая закончила читать письмо сестры и посмотрела на мужа.

— Зачем он водил ребёнка в Сенат?

Друз пожал плечами.

— Он воспитатель Тиберия, водит его туда, куда считает нужным. Чем тебе Сенат не угодил?

— Ему только недавно шесть лет исполнилось, зачем? Зачем мы покупаем юных германцев? Почему мы с ними возимся, почти как с собственными детьми? Заботимся как о родных... Что вообще происходит, Друз?

Она так болезненно переживала все недомолвки последнего времени, так явно страдала, что Друз не выдержал.

— У Агриппы есть оракул Марса. Мы узнали просто невероятные вещи...

На протяжении всего фантастического рассказа об устройстве механизма Вселенной в целом и Земли, как крохотной, но неотъемлемой части этого грандиозного механизма, о настоящих размерах этой самой 'крохотной' Земли, которая, на самом деле, оказалась невообразимо огромной и многолюдной, Антония с трудом контролировала челюсть, разинуть от удивления рот, ей не позволяло воспитание, но удерживала она себя с большим трудом. Наконец Друз закончил.

— На Тиберия у него какие-то особые планы. Ты же понимаешь, что он мог забрать наших детей так же просто, как Октавиан Август. Легко мог, но он этого не сделал, и даже наоборот — сам отдал нам на воспитания Гая и Луция Антония. Тебе не стоит конфликтовать с Агриппой. Он точно не желает нам зла.

* * *

Первого января 744 года от основания города (9 г. до н.э.), пятидесятивосьмилетний Гай Цильний Меценат занял должность претора* (*Одна из ключевых магистратур, заключавшаяся в исполнении судебно-прокурорских функций). Свою первую официальную должность в гражданских магистратах. Первую должность и сразу претором, первые две ступени 'Cursus honorum'* (*'Путь чести', последовательность военных и политических магистратур, через которые проходила карьера древнеримских политиков сенаторского ранга) сенаторы зачли ему после свидетельства Агриппы, что Гай Меценат, во время гражданских войн 709-723 годов, исполнял должность легата, хоть и не командовал лично каким-то конкретным легионом.

Меценат, прежде равнодушный к республиканской карьере, убеждённый противник всех болтунов-сенаторов, не важно из каких они политических партий, вдруг решил войти в их число. Не вдруг, конечно, но об этом в Риме знали только трое, кроме него самого: Принцепс, Марк Випсаний Агриппа; префект Претория, Публий Квинтилий Вар; и шестилетний Тиберий Клавдий Нерон-младший.

Гаю Цильнию Меценату предстояло стать одним из императоров, расширяющих пределы Римской Цивилизации, а для получения законного империума, Cursus honorum нужен обязательно, нужно было стать одним из сенаторов. Конечно, не всем сенаторам предоставляли империум, но Меценат не все, он особенный, ему точно не откажут.

Консулами 744 года, отцы-сенаторы избрали Клавдия Нерона Друза, командующего армией на Рейнской границе (по представлению Принцепса Агриппы), и Африкана Фабия Максима, карьериста из своих рядов. Такой сложился негласный консенсус между Принцепсом и остальным Сенатом — сенаторы единогласно голосовали за выдвиженцев Агриппы, а он не вмешивался в их внутреннюю борьбу за вакантные должности консулов и проконсулов* (*экс-консулов, управляющих сенатскими провинциями). После Октавиана Августа, который согласовывал Сенату буквально каждый шаг, это было самым настоящим самоуправлением. Тем более, что Агриппа выдвигал своих кандидатов в магистраты не каждый год.

Кроме Сената, относительную самостоятельность получили трибутные комиции Рима, избирающие Народных трибунов* (*магистрат имеющий право накладывать вето на любые решения властей, кроме диктаторских, и обладающий судебным иммунитетом), с ними Агриппа тоже поделился честно — шесть на шесть. Шесть пожизненных трибунов-императоров и шесть выборных из римского плебса. С Агриппой плебеям делить было нечего, а вот с сенаторами очень даже — те же консульские и проконсульские должности, то есть, банальные деньги, упрощая максимально. В общем, политическая борьба в Риме снова перешла к традиционному противостоянию демократов-плебеев и республиканцев-патрициев, снова все партии оказались при деле и были этим обстоятельством очень довольны.

* * *

В марте семьсот сорок четвёртого года от основания Города, Публий Квинтилий Вар подарил Октавии-младшей* (*сестра Октавиана Августа, в моменте тёща Агриппы, Друза и Агенобарба; жена Вара, Випсания Марцелла, её внучка) уникальное зеркало из стекла, большое и очень ровное, которое произвело в обществе фурор. Ирод Иудейский предложил ей за это зеркало два веса золота, но Октавия предложение отклонила, не задумываясь. Общество кинулось к Вару, но и того золото не сильно заинтересовало, что ещё сильней подогрело слухи, будто он научился превращать в золото другие металлы. Кто-то говорил про любые металлы, кто-то про конкретные медь, олово и свинец, но какая, в сущности, разница? Золото есть золото...

Вара теперь подозревали в одновременной связи с Нептуном и Вулканом, в храмы которых тот ежемесячно присылал по жертвенному быку, и гадали — что может получиться из этого странного и противоестественного союза.

Агриппа посещал Тибрский остров довольно часто, каждый месяц, но к вони привыкнуть никак не мог, к тому-же, ему казалось, что эта вонь с каждым новым посещением становится ещё более мерзкой.

Не одному ему было противно, на это и строился расчёт, при выборе Тибрского острова в качестве первичной базы. Вонючий научно-технический прогресс должны возненавидеть все жители Рима, чтобы принять его перенос куда-нибудь подальше в качестве награды. Кроме того, Тибрский остров делил реку на два узких рукава, с довольно хорошим течением, выступая в качестве естественной плотины. Неполноценной плотины, но и крутить этой воде нужно не турбины мегаваттных электрических генераторов, а деревянные колёса механических приводов. Конструкции из дерева большей мощности потока не выдержат, при большей они просто развалятся, а тут в самый раз.

Большего пока и не требуется, для обучения и экспериментов, этого хватает вполне. Сам Нептун крутит колёса, сам Вулкан дымит вонью из трубы, всё именно так — вот и попробуй что-нибудь возрази. Такое возражение запросто могут счесть богохульством, так что перенос производства из Рима, все обязательно сочтут наградой

— Ну и вонища. Как ты тут не задыхаешься.

— Здесь ещё свежо, — хохотнул Вар, — вон там, где зелья готовят, по-настоящему ядовитый смрад, рабов каждый час меняем, чтоб не передохли слишком быстро. Зато и не лезет никто ко мне, боятся.

— Показывай скорей, я и часа не выдержу.

Вар с важным видом сдвинул занавеску, в закутке стояла стопка зеркал.

— Двенадцать пока. Пока одно в день выходит, остужать очень медленно приходится, чтобы не треснуло. Тяжеленные. Хорошо, что Тиберий подсказал потолще делать.

Намёк на Ирода был понятен. Конечно, никто не рассчитывал продать все зеркала по такой цене, постепенно она упадёт, но и один вес золотом это...

— Это наши легионы, для завоевания всего Мира, Публий Вар. Смотри, чтобы с твоего острова никто не сбежал, хоть на цепь их всех приковывай.

Публий Квинтилий Вар и сам всё отлично понимал.

— Не беспокойся, Принцепс, я лично всё контролирую.

А ведь здорово с подарком Октавии получилось. И снова Феликс подсказал этот ход. С Иродом Иудейским, Вар уже договорился, что изготовит большое зеркало специально для него, и даже часть золота предоплатой получил. Да уж, деньги и правда оказались самым лёгким вопросом, а самым сложным — 'кадры', как и предрекал посланник 'кузнеца'. Где брать людей? Где? Вот же проблема. Стоящие люди есть, их довольно много среди центурионов в легионах, но в Риме они никто — безродные вояки, которым на 'гражданке' вообще ничего не светит, их даже римские дармоеды-плебеи равными себе не считают. Неправильно всё это. Волей-неволей задумаешься о том самом естественном имперском феодализме.

* * *

Не смотря на своё первое консульство, в Рим Друз так и не поехал, остался в Колонии Агриппине, чем очень сильно расстроил свою, опять беременную жену, Антонию-младшую.

'...а Вар незадолго перед этим объявил на Форуме, что у него есть ещё несколько таких зеркал, какое он подарил Октавии, и кто желает купить, должен отправить ему письмом своё предложение цены, а через полгода Вар выберет лучшие предложения. Сколько зеркал не сказал, только, что немного. Я хотела с ним поговорить, мне ведь не тягаться со всякими богачами, а зеркало как у мамы — это же заветная мечта, но он сказал, что давал клятву молчать, и глаза у него при этом были грустные, ему правда было жалко меня. Это всё Агриппа! На Тибрском острове совсем не осталось свободного места, весь остров — уже одно огромное здание, кое-где в несколько этажей. Правда запахи там... Публий показал мне музыкальный сундучок, такая прелесть, что я даже не стала спрашивать цену. Он заметил моё смущение, засмеялся и ПОДАРИЛ! Он чудо! Приезжай скорее, сестрёнка, мне не терпится похвастаться. Твоего Тиберия теперь учит только Гай Меценат, Публий с ним занимается только два часа в неделю. Мецената не узнать, он уже и конные прогулки совершает. Творится что-то странное, но что именно — я пока не разобралась. Целую. Твоя сестра, Антония'.

— Что ты об этом думаешь?

Друз слушал в пол уха, параллельно он размышлял над, пришедшими с этой-же почтой, чертежами пилорамы и пояснительной запиской от Вара. Он мысленно перебирал в уме подходящие для устройства плотин места, перетасовывал когорты и целые легионы, поэтому среагировал с тормоза, с запозданием.

— А? Ты хочешь зеркало? В июле съездим в Рим, там я попрошу Агриппу, думаю, что он ими командует.

Антония натурально возмутилась.

— Причём тут какое-то зеркало? Там твой сын, чему его может научить этот гнусный развратник Гай Меценат.