— Интересно, что он разумел под 'знаю доподлинно', — произнес Курт и, ожидаемо не получив ответа, подвинул бауэра в сторону, открыв следующий свиток и пробежав строчки глазами. — Хм. А автор этих заметок и впрямь был слегка... в расстроенных чувствах. Вот любопытное, к слову. 'Зачем, зачем я не остался там? Столько знаний, столько достижений человеческого разума! Но страх, страх, эта болезнь незрелого ума! А теперь не помню ни одной настройки, дабы возвратиться!'.
— Это о чем? — заинтересованно уточнил Мартин, и Курт пожал плечами, убрав свиток и расправив следующий:
— Ни малейшего представления, обрывочная запись. Какой-то из посещенных автором миров его заинтересовал, но ему не хватило духу там остаться. По причине 'страха'. Лично мне страшно подумать, что это за мир, который с первых минут сумел напугать уровнем знаний человека, который владеет этим домом. Дальше снова обрывок... опять Древо, Вселенная, мощь, малость человеческая... Хм. А вот это совсем интересно. 'Я обречён быть слепцом — созерцать смутные и манящие образы в истощённом разуме, но воочию видеть совсем не то, что всем сердцем желаешь узреть и с каждым днём терять остатки всякой надежды, всё равно что не видеть вообще... Порой мне думается, что следует свести настройки и дать камню умереть вместе со мною, поводырем и этим опустелым обиталищем. Время от времени я подхожу к нему, и уже руки тянутся к ключам, но останавливаю себя'. Довольно депрессивно, должен заметить. Сдается мне, сей мыслитель попросту начал лишаться определенной здравости рассудка, ибо остался в этом доме в одиночестве наедине с собственными мыслями... и Древом с заключенными в нем мирами.
— Один на один со Вселенной... — чуть слышно проронил фон Вегерхоф. — Я бы тоже помешался.
— Что за dux... поводырь? — заинтересованно спросил Грегор, пытаясь тоже заглянуть в запись. — И ключи, и настройки, и камень... Они как-то управляли магистериумом, чтобы путешествовать по Древу Миров, вот что я думаю! Ключи и настройки — наверняка какой-то способ внутреннего воссоединения с эманациями камня, и... Наверное, бедолага хотел заставить его уничтожить себя, потому что перестал понимать, зачем живет и где хочет быть. Не приведи Господь так закончить жизнь...
— Если дукс — это магистериум, как он хотел дать поводырю уничтожить камень?
— Это... Не знаю, — сникнув, понуро передернул плечами Грегор. — Этого я не понимаю...
— А вот это еще любопытней, — заинтересованно сказал Мартин. — Почерк тот же, но все равно другой, глаже, уверенней. И запись, похоже, сделана с большим перерывом. 'Решили, наконец, разобрать каталог путевых настроек. Боги, какой же в них беспорядок. Сам удивляюсь, как до сих пор нас не выбросило в какой-нибудь из бесчисленных тартарических доминиумов или в сферу одного из младших архонтов, чья тупость меня удивляет не меньше, чем откровенно пугает их могущество, или вовсе промеж ветвей. Дошло до смешного, Луция перепутала настройки двух объектов, списав их в единую таблицу, и страшно представить, куда нас могло бы занести'.
— Боюсь, всецело оценить юмор ситуации мы не сможем, — произнес Курт задумчиво, — однако сама она относительно понятна. Либо наш мыслитель окончательно тронулся умом и придумал себе друзей, либо в своих скитаниях повстречал кого-то из таких же беглых путешественников и объединился с ними. И еще мы знаем, что где-то в этой библиотеке раньше был каталог неких 'настроек', позволяющих с помощью какого-то 'поводыря' отправлять этот дом в любой из миров Древа на выбор. Даже к 'архонту', то есть к чёрту на рога, ad verbum. Полагаю, с помощью все того же магистериума.
— А вот это еще интересней, — заметил Мартин, постучав пальцем по строчкам, и с расстановкой зачитал: — 'Все ж поводырь — полумеры. Он требует долгой настройки и не тотчас включается в работу. Мы с Марком считаем, что возможно управлять им напрямую, не производя физических действий, волей и сосредоточенным воображением оператора. Кажется, первые эксперименты прошли успешно'.
Мартин приподнял свиток; увидев, что это последний лист, со вздохом свернул пергамент и, подумав, убрал в заплечный мешок.
— Звучит до крайности безумно, — подытожил он. — Но должен заметить, что за последние пару-тройку дней мои представления о безумном заметно поменялись.
— Звучит как раз логично, — хмуро возразил Харт. — Создатели этого дома решили, что некий поводырь, чем бы он ни был, слишком неудобен, и захотели упростить систему. Судя по тому, что эта запись — последняя, успешными их эксперименты были недолго. И это объясняет Предел.
— В самом деле? — с сомнением уточнил Курт, и Грегор ахнул, глядя на отца ошарашенно:
— Ты прав! Я понял!
— А можно толкование для простых oper'ов? — попросил Мартин нарочито смиренно.
— Ловушки Предела! — с горящими глазами пояснил Грегор и, увидев непонимание в направленных на него взглядах, нетерпеливо продолжил: — Они реагируют на мысль, внимание... на наблюдателя, помните? Творцы этого дома хотели добиться такой реакции от поводыря, это явно какой-то механизм, коли уж его надо 'настраивать', а магистериум явно составляет его главную, рабочую часть, и они хотели... хотели настроить сам камень так, чтобы он просто отзывался на мысль оператора! Чтобы не приходилось тратить время на возню с теми самыми настройками. И они почти смогли, у них почти получилось... или получилось. И магистериум, когда до него добрались наши, был в том самом состоянии, которого они добивались, он был наготове, был... активен! И когда во время схватки он вспыхнул...
— ...возник Предел с его ловушками, отзывающимися на невольную волю присутствующих в нем, — тихо договорил Курт, и Грегор закивал:
— Именно! Это... это как если бы кто-то разбил горшок с горячими углями, заготовленными для разведения костра. Они были предназначены для создания огня — и они создали огонь.
— Теперь мне еще больше интересно, куда подевались эти горе-экспериментаторы, — пробормотал Мартин, и Грегор удрученно развел руками, вздохнув:
— Куда угодно.
— На полках больше ничего, что могло бы нас заинтересовать, — сообщил фон Вегерхоф, закончив обход комнаты. — Точнее сказать, лично меня интересует все, что здесь есть, однако вынужден смириться с тем печальным фактом, что вынести это невозможно, посему я ограничился парой наиболее любопытных редкостей.
— Думаю, те два свитка, что почтенный бауэр спешно сунул за пазуху, думая, что мы этого не видим, все-таки будут представлять некоторый интерес, — возразил Курт, и тот попятился, когда взгляды обратились к нему.
— Я не знаю, что там написано, — огрызнулся Харт. — Это какой-то шифр, я даже не знаю, какой, и чтобы в нем разобраться, моих познаний не хватит, мне понадобится помощь и библиотека.
— Пап! — с искренним укором протянул Грегор, и тот нахмурился:
— Что? Я подписался помочь трем конкретным конгрегатам, но все еще не работаю на Конгрегацию. Я понятия не имею, что может быть в этих записях, но пройти мимо не мог.
— Отлично, — сказал Мартин благодушно, требовательно вытянув руку. — Поработаешь с нашими мастерами дешифровки, если будет желание.
Харт посмотрел на протянутую к нему ладонь тоскливо и неприязненно, словно на дохлую змею, и, помедлив, нехотя вынул из-за отворота куртки два примявшихся свитка.
— Стало быть, в библиотеке всё, — кивнул Мартин, убрав их в мешок, и, забросив его на плечи, снова взялся за арбалет. — Осталось, по моим прикидкам, осмотреть пару комнат и каведиум.
— Магистериум там, — сказал Грегор, напоследок одарив отца еще одним укоризненным взглядом. — Здесь он слишком сильно ощущается, и я не могу указать точное место, но, думаю, вряд ли он просто лежит на столе в одной из оставшихся комнат.
Тому, что он оказался прав, никто не удивился, да и осмотрены были последние две комнаты скорее для порядка, чем в надежде отыскать нечто особенное. Дверь из последнего обиталища исчезнувших хозяев дома вывела их в уже знакомый перекрестный коридор, и Мартин с подчеркнутой серьезностью констатировал:
— Все-таки не в клипот.
— Туда! — нетерпеливо призвал Грегор, указав на темную арку прохода, замкнутую двустворчатой дверью. — Он там, точно!
— Однако, — тихо заметил Мартин, сделав два шага под арку, и отступил назад, позволяя остальным рассмотреть еще одно тело, тоже истлевшее и небрежно сдвинутое к самой стене. — Не знаю, что здесь было, но искренне надеюсь, что это не работа охранной системы камня.
— Урсула же как-то к нему прошла, — возразил Харт, все еще хмуро и недовольно, и, когда Мартин легким толчком распахнул створки двери, двинулся следом за ним, пытаясь выглянуть из-за инквизиторской спины и рассмотреть то, что было впереди. — Возможно, здесь было... Господи...
Курт подвинул с дороги застывшего статуей Грегора, обошел Мартина, тоже остановившегося на выходе из арки, и окинул взглядом внутренний дворик.
— И в самом деле — 'однако', — тихо произнес стриг, подойдя, и окинул взглядом каведиум с небольшим бассейном в центре. — Есть мысли?
Глава 26
— Меня начинает несколько пугать тот факт, что я не удивляюсь, — тихо произнес Мартин, медленно обойдя тело, лежащее прямо у входа. — Кто-то удивляется?
Курт подошел ближе и молча оглядел то, что когда-то было человеком. Верхняя часть мертвеца, что была ближе к арке, выглядела так, словно пролежала здесь не меньше полувека, ноги же в недешевых добротных башмаках словно лишь час-другой назад подогнулись, отказавшись держать своего хозяина.
— Я знаю этого человека... — ошарашенно прошептал Харт и, растерянно застыл, оглядывая каведиум.
Внутренний дворик белоснежного дома был довольно внушительным. Существенную часть пространства занимал неглубокий бассейн в центре, в который, весело журча, сбегали тонкие струйки воды — на трех углах прямоугольного водного вместилища, склонившись над ним и задорно приподнявшись на цыпочки, застыли мраморные купидоны, опрокинувшие верх донцами тонкогорлые кувшины в виде рыб. Курт подошел ближе и поморщился, увидев лица — недетские, с грубыми крупными чертами, широко раскрытыми глазами и распяленными ртами с далеко высунутым языком, будто каменные младенцы строили рожи своему отражению, да так и застыли. Четвертый купидон, разбитый вдребезги, валялся далеко в стороне, рядом со странным мертвецом.
Еще несколько тел лежало там и тут — у бортика бассейна, у самой стены каведиума, у подножий статуй, полукругом стоящих ближе к противной от входа стене.
— Я всех их знаю... — сказал Харт сдавленно, неловким движением указав на тело женщины у бассейна. — Это Ханна, она была среди тех, кто хотел забрать камень. А это — ее муж, Франц, он был с нами и ушел сюда вместе с остальными, чтобы остановить ее.
— И Эрна... — произнес Грегор, сделав два шага вперед; остановился, не подойдя к телу молодой девушки у стены дворика, и отвернулся, пробормотав едва слышно: — Покойся с миром...
— И камень, — добавил Мартин, и в каведиуме воцарилась тишина.
Простая мраморная тумба чуть выше пояса высотой, увенчанная широкой каменной чашей, утвердилась позади бассейна, в полукольце статуй, взиравших на нее со своих пьедесталов. Приблизившись, Курт увидел, что от чаши неведомый скульптор сохранил лишь внешнюю форму — углубления он не высек, вместо него была ровная круглая площадка, поверх которой закрепилось неясное устройство, состоящее из бронзовых шестеренок, циферблатов и рычажков разных форм и размеров. Над всей этой конструкцией возвышались три кольца, напоминающие армиллярную сферу.
— Что это? — спросил Грегор ошарашенно, подойдя к чаше, и, протянув руку, тут же отдернул ее, не коснувшись механизма, закрепленного на мраморной подставке.
— Я полагал — вы с отцом нам скажете, — отозвался Курт и обошел тумбу кругом, разглядывая то, что было в центре конструкции.
Друза с полторы ладони высотой, вдвое меньшей ширины, густо топорщилась полупрозрачными кристаллами всех размеров — от крохотных, с фалангу пальца, по краям до высоких и весьма упитанных в центре. По кромке каменную щетку окружали угольно-черные непрозрачные кристаллы, чуть дальше друза была насыщенного темно-красного цвета, зеленея ближе к середине, и центральные высокие кристаллы уже сияли на солнце густым зеленым окрасом без какой-либо примеси. По три одиночных зеленых кристалла крепились к двум кольцам сферы, в третьем кристаллов было два, однако по пустующему гнезду того же размера было ясно, что это не задумка мастера — кристалл выпал или был извлечен из кольца.
— Я... не знаю, что это, — растерянно пробормотал Харт, оглядывая устройство со всех сторон. — Господи всемогущий, я... я понятия не имею, но думаю, что... вот это и есть 'поводырь'. Вот тут циферблаты, рычаги, сферы, то есть... все это можно как-то двигать, и те самые ключи и настройки, о которых было в дневнике, они должны здесь как-то... настраиваться.
— Как?
— Да вы издеваетесь?! — рывком вскинув голову, свирепым шепотом выдавил бауэр. — Я откуда знаю?!
— Du calme[130], — не повышая голоса призвал фон Вегерхоф и тоже неспешно приблизился, оглядывая пьедестал, статуи и тела убитых. — Давайте-ка по порядку. Камень мы нашли. Урсулы здесь нет; вероятно, мы и вправду разминулись с нею, стало быть, у нас есть время во всем разобраться. Хотелось бы начать с вопроса о судьбе этих несчастных. Мориц, ты сказал, что всех их знаешь, что это и есть твои соседи, однако описанное тобой столкновение двух сил произошло, как я понимаю, год назад. Верно?
— Да, — не отрывая глаз от друзы, кивнул тот. — И я не знаю, почему они... такие.
— Словно минуту назад умер, — подтвердил Мартин, присев на корточки у одного из тел и коснувшись пальцами щеки покойного. — Уже холодный, но еще не окоченелый, ткани мягкие. Покровы бледные, но не посеревшие.
— Время, — сказал Курт и, переглянувшись с Грегором, уточнил: — В этом ведь может быть дело? Мог магистериум, когда он, если так можно выразиться, полыхнул, выплеснуть из себя... нечто, что... смяло время в этом месте? Тогда объясняется и вид тела при выходе из каведиума — по нему ударило волной времени... разных потоков.
— Наверное, — беспомощно оглянувшись на отца, ответил тот неуверенно. — По крайней мере это единственное логичное объяснение, как мне кажется. И тогда выходит, что там, за стенами, время идет, а здесь оно остановилось.
— Но мы же двигаемся в нем, — возразил Мартин, поднявшись, и огляделся, окинув взглядом статуи и бассейн. — Вода льется... не знаю, откуда и как, но это неважно — она двигается. Здесь чувствуется сквозняк, солнце над головой сошло к горизонту ниже, чем было, когда мы вошли в дом, стало быть, и оно движется как должно.
— Возможно... это время как-то заморозило в себе убитых, но потом... вокруг них оно потекло как прежде, а они так и остались в нем... Господи, я не знаю, — обессиленно развел руками Грегор. — Если даже отец не понимает, что происходит, уж я-то тем паче. Я, кажется, сейчас и вовсе свихнусь.
— Он живой... Живой! — торжествующе сообщил Харт, и его лицо, обращенное к механизму, озарила неподдельная, почти по-детски искренняя улыбка. — Магистериум активен, я чувствую!
