Невидимая волна сенсорного барьера невесомо ударила в развернувшегося ко мне монстра, вынуждая его сбить шаг, а я провалился в прыжок, чтобы спустя неразличимое мгновение расплыться по прозрачной стене куба. Голова от удара загудела.
— Да кто ты такая, биджу тебя задери?! И этот барьер — тоже пространственный?! Ты ими что, в ванной вместо ширмы заслоняешься?! Немедленно убери его!
Девчонка лишь отрицательно качнула головой, одновременно поднимая вверх взгляд. Я обернулся... и отскочил от удара пучка щупалец. Они безвредно скользнули по барьеру и обрушились на пол, выбив из него пару центнеров каменных осколков...
— Дура недоверчивая! — припечатал я, снова отпрыгивая от мелькнувшей серо-зеленой плоти.
Так, что же делать? Атаки на расстоянии у чудища откровенно медленные, я вон даже без печатей уворачиваюсь, но вот приближаться к нему очень не рекомендуется — щупальца гнутся во всех направлениях и он вполне может укутать меня в кокон. Да и не хочу прикасаться к этой мерзости, если честно. Ну, тогда пойдем ва-банк!
— Нама, закинь в меня немного своей чакры, ну как тогда на крыше, помнишь? — я быстро оббежал куб, прикрываясь им от врага. Так этой зазнайке и надо, ее спасают, а она...
— Айдо, но ведь это...
— Раньше ляжешь — раньше кончишь! — мстительно ляпнул я. Девушка в барьере дернулась от неожиданности и, кажется, даже смутилась, а из внутреннего мира донеслось неодобрительное: 'Фу, как грубо!'
'Прости, малыш, больше не буду!' — мысленно повинился я, и объяснил вслух:
— Нама, чтобы Разеншотен меня не спалил, мне нужна сенчакра, а Печать Отшельника я сейчас проконтролировать не смогу и она может меня убить. Давай же, обещаю сделать все быстро!
Совершенный Призыв оказался довольно туп — я уже второй раз удираю от него вокруг кубического барьера, а он ведется. Но проверять, через какое время он сообразит просто нависнуть сверху — неохота.
— Хорошо, — буркнул ленивец и сразу же в моем очаге чакры будто открыли дверь на улицу в морозный день. Ощущение прохлады, свежести и уюта росло и ширилось, захотелось плюнуть на все вокруг, усесться на пол и наслаждаться этим прекрасным чувством. Да и вообще — я слишком много пережил за эти два дня, неплохо было бы и капельку вздремнуть...
— Ай!
— Если ты думаешь, что мне приятно кусать твое немытое ухо, ты глубоко ошибаешься. В конце концов — ты не моего биологического вида. Не увлекайся! — рыкнул Нама
— Тоже мне, Казанова, а у самого моль в шерсти живет. Нахватался умных слов... — Препирательства не помешали мне слить всю полученную энергию в руку, уже сжимающую шар Разенгана, и на последнем слове я вскочил на верхнюю грань барьера и что есть силы метнул гудящий огненный клубок прямо в скопише щупалец. Сфера отправилась в стремительный полет, а я спрыгнул на пол и замер за противоположной стенкой барьера.
Техника долетела к цели, ударила прямо в голову чудовища, ожидаемо раскрылась куполом, захватившим почти все тело зверя... и вдруг растеклась по нему тонкой пленкой. Пасть на брюхе животного внезапно перестала пускать слюну, искривилась в какой-то жуткой пародии на ухмылку и начала втягивать воздух. А вместе с ним в жуткой глотке исчезало и мое пламя...
— Это чего значит?.. Он проглотил Разеншотен? Это не гендзюцу?.. Обалдеть, товарищи ученые — доценты с кандидатами, это ж чего вы такое сотворили?! Если он сожрал Разеншотен на сенчакре, тогда он сможет поглотить вообще все, что только на ум взбреде-ё-о-о!.. — Моему противнику, наконец, надоело ждать, он одним прыжком взмыл к потолку и всей своей многотонной тушей рухнул прямо на меня. Удрать я смог только потому, что основной удар принял на себя барьер красноволосой.
Грани куба внезапно замерцали, девчонка внутри охнула и стиснула зубы так, что на скулах заиграли желваки, а по подбородку побежал уже настоящий ручеек крови.
— Что будем делать, Айдо?
— Нама, — я поднялся в пола и выпрямился, — учись у Йоко. В бою ее не видно и не слышно, кроме как в критических ситуациях, да и тогда она предпочитает действовать, а не задавать глупые вопросы, — туша заворочалась и тоже стала подниматься. Уверенности в ее движениях было гораздо больше, чем мне бы хотелось, а неожиданно умный черный глаз косил на мерцающий барьер. — С моей дочкой я не побоюсь спуститься в самые жуткие глубины Ада, а с тобой пока — только в разведку. А сейчас... Сейчас ты заберешь их отсюда! Передай этой дуре, что я ее ненавижу!
Я закинул руку за спину, сгреб загривок ленивца в кулак и что был силы метнул его прямо в грань куба.
— Я тебя убью-у-у!..
Истошный вопль не помешал ленивцу, только что ставшего первым в истории Бортом Номер Один Имени Узукаге (все слова с большой буквы), стремительно окутаться зеленью 'не здесь и не сейчас', пролететь барьер насквозь и прервать технику, чтобы уцепиться всеми лапами в девчонку.
— Обратный призыв! — раскатился по залу громкий крик и барьер вместе со всем содержимым скрылся в белых облаках.
Монстр наклонился к полу, обнюхал быстро рассеивающийся туман, неожиданно оглушительно чихнул, и снова встал, недвусмысленно развернувшись в мою сторону.
— Ну что, вот я и снова наедине с жутким неубиваемым чудовищем в пределах своего сенсорного барьера, а из оружия у меня только Хирайшин? История повторяется, но вот все время скакать мне уже надоело. Вызывает какие-то странные ассоциации...
Хоть разговаривать самому с собой и немного глупо, как ни странно, меня это всегда успокаивало. Но в этот раз мой монолог очень быстро стал диалогом.
'Я вот тут подумала... Слушай, пап... Эта штука двигается не очень быстро и довольно неуклюжая, мы сможем ее удивить. Раз с Треххвостым не получилось, так может сейчас наверстаем?'
Я на миг замер.
'То есть ты хочешь... его?.. Ах ты, мое злое солнышко!— умилился я, получив в ответ волну нежности. — Ни перед чем не остановишься, чтобы новую игрушку получить! Я согласен!'
Руки будто сами по себе дернули в стороны полы рубашки, ладони сложились лодочкой и прямо перед мордой чудища раскрылся серый вихрь.
Впервые я получил возможность посмотреть, как работает наше совместное с Чие творчество, так сказать, в расчетном режиме. И результаты меня порадовали. Серый вихрь вращался бесконечной спиралью, постепенно сходясь к одной точке, уже несуществующей в данной реальности, и эта спираль исправно втягивала в себя распластавшееся в последнем броске чудовище, нимало не смущаясь тем, что оно, вообще-то, материальное, а не состоит из чакры, как предполагалось...
Пара секунд — и вихрь закрылся, сыто хлопнув напоследок, а в зале не осталось ни малейшего следа чудовища.
— Слава Ками, что хоть один-единственный раз хоть одна из моих печатей сработала как полагается с первого раза! — я удовлетворенно отряхнул ладони от несуществующего мусора и позвал дочку: — Йоко! — молчание. — Йоко, как ты там? На всякий случай, как хозяин внутреннего мира — я желаю, чтобы ты сделала с этим зверьком все, что твоей душе угодно, а теперь отзовись, мелкая заср!..
Наверное, все же иногда стоит быть сдержаннее в своих желаниях, ведь они всегда сбываются... В ответ на мои слова в черепе раздался настолько чудовищный рев, что я не выдержал и рухнул на колени, схватившись руками за уши. Пальцы попали во что-то мокрое, я поднес ладони к лицу и с удивлением увидел кровь... А затем в живот будто воткнулся меч, раскаленный в адском огне. Он повертелся среди моих потрохов, устраиваясь по-хозяйски... а затем стремительно рванулся вверх, разрывая мое тело и мой мир на две части, мгновенно рухнувшие в темноту...
...Кап... кап... кап... Где-то неподалеку от меня размеренно падали капли, разбиваясь о камень. На душе было легко и спокойно, будто все плохое уже позади, звук капели действовал на меня умиротворяюще, тем более что ничего другого вокруг слышно не было. Только я, капли... и очень жесткая и угловатая поверхность, на которой я лежал, почему-то скрестив руки на груди. Черт, неужели я умер, меня похоронили, а я потом воскрес?! С моей безумной жизнью такое может сойти за мелкую неприятность! Надо не забыть составить завещание, чтобы после моей смерти сожгли труп. Хотя быть призраком-плакальщиком тоже неохота...
С этой жизнеутверждающей мыслью я открыл глаза. Все оказалось не так печально — я действительно лежал в какой-то пещере, но пятно света, расплывающееся сбоку, говорило, что я, по крайней мере, не в величественном мемориальном склепе, выстроенном в честь признания моих заслуг. Хотя и жаль, что это не так... Тьфу, бредятина какая! Радуйся, что живой!
Я поднял вверх правую руку и задумчиво на нее уставился. Конечность слушалась хорошо, да и тело, за исключением неудобств от впившихся в спину камней, никаких неудобств не испытывало. Пожалуй, пора выяснить, где я оказался, потому что это — не лаборатория, которую я запомнил последней.
Встать показалось легче легкого, но я вдруг понял, что мысль о моем хорошем самочувствии была сильно преждевременной. Шатало меня, как будто мы на пару с Ли решили тренировать его стиль Пьяного Кулака, но вот если ему хватает четырех рюмок саке, то я, с моим ирьедзюцу, влил в себя по крайней мере бочку. И до боевых качеств знаменитого Зеленого Чертика Конохи, которого в этом состоянии все ловят, я так и не добрался...
Вот так, держась за удачно оказавшуюся под рукой стену пещеры, я и добрался до входа, из которого по-прежнему лился свет. А когда я сделал шаг из пещерного зева и проморгался от резкой смены освещения...
Я стоял на скале, а вокруг шумел лес. Он простирался вокруг от горизонта до горизонта, ему не было ни конца ни края. Мое место было единственным возвышением посреди деревьев... листва на которых была черной.
— Айдо! — я повернул голову в сторону звука и увидел Наму, забавно ковыляющего ко мне на трех лапах. — Ты в порядке?
Да не сказать бы, что очень... Сколько я валяюсь?
Пошла третья неделя. Старик уступил тебе свою пещеру, потому что тут три раза шел дождь... Он очень хотел сам тебя поблагодарить, но не дождался — уснул, — ленивец хихикнул.
— Ясно... Из лаборатории ты меня забрал?
— Конечно, не мог же я бросить своего друга?!
— Спасибо, Нама... А что с лапой-то твоей?
— Ну... понимаешь... — вдруг замялся ленивец.
— Узумаки Айдо, — глубокий, будящий смутные желания грудной голос, раздавшийся с другой стороны, заставил меня повернуться. Мир исказился и покрылся черными точками, но я все же смог устоять на ногах, в упор рассматривая черные глаза на бледном лице, обрамленном краснотой волос. — Я хочу поблагодарить тебя за спасение. Меня зовут Хонока...
Девушка осеклась, опустив глаза на мою протянутую ладонь.
— Будем знакомы, — пересиливая головокружение, улыбнулся я. — Надеюсь, теперь ты видишь, что мне доверять надо чуть больше...
Моя ладонь по-прежнему висела в воздухе без какой-либо реакции со стороны красноволосой. Наконец, она дернулась и неловко протянула мне правую руку... от кисти до плеча закатанную в импровизированный лубок из древесных веток.
— Так. Может, расскажете, что тут происходит? Что с тобой случилось? И с тобой, Нама, тоже?
— Айдо, — тихо начал ленивец. — Когда я вернулся за тобой, ты катался по полу лаборатории и орал, как будто тебя режут. Пока я хватал тебя, ты чуть не оторвал мне лапу. Уже здесь ты вдруг начал пытаться разодрать себе живот... Хонока попыталась удержать тебя, но ты сломал ей руку. Пришлось звать Фоливоруса, иначе ты бы сам себя выпотрошил... А после Фоливоруса Хонока четыре дня одной рукой держала на тебе барьер, пока ты наконец не угомонился. Кстати, она знает о барьерах кучу всего, смогла даже Старика удивить!..
— Понятно... — я, не дослушав ленивца, сосредоточился. — Несмотря на то, что я не чувствую ничего плохого, кое-кому лучше прекратить молчать... Иначе я сам приду во внутренний мир и уж там-то я точно смогу тебя выпороть! Йоко, а ну отзовись, негодная девчонка!
Живот вдруг дернуло болью, Нама отшатнулся в сторону, а Хоноке пришлось отскочить назад, чтобы не угодить во внезапно раскрутившуюся спираль печати. Сверкнули искры, протянулись оранжевые полотнища — и вот перед нами уже стоит моя ненаглядная дочурка во всей свей красе.
Первым делом девочка обернулась, одним прыжком подскочила к Хоноке, схватила ее за здоровую ладонь и энергично ее потрясла:
— Добрый день, меня зовут Йоко Узумаки, а как вас зовут, я слышала. Не бойтесь меня, я ничего плохого вам не сделаю, вы меня еще не знаете, но обязательно узнаете! — На одном дыхании выпалив это, с позволения сказать, приветствие, она развернулась, прыгнула вплотную ко мне, посмотрела в глаза, чуть наклонив голову и неожиданно встала сбоку, закидывая мою руку себе на плечи.
— Ох ты ж ё!.. Не говоря о том, что это было жуть как больно — она наклоняла голову, чтобы на меня посмотреть! Пусть совсем чуть-чуть, но моя маленькая дочурка, еще совсем недавно прятавшая лицо у меня на груди, чтобы поплакать, теперь держит меня на плечах и мне приходится поднимать для этого руку. Да она сантиметров на двадцать вымахала, не меньше!
— Фух, пап, ты еле на ногах стоишь, не надоело себя мучить? — улыбнулась она, но тут же посерьезнела. — Прости... Затащить эту тварь во внутренний мир было большой ошибкой.
— Рад, что ты это признаешь, — все еще шокированно отозвался я. — Больше никаких подселенцев в мой многострадальный живот!
— Хорошо, пап, — кивнула Йоко, но тут же хихикнула. — Впрочем, зная тебя — случится что-то еще! Вот за это я тебя и люблю — ты всегда соглашаешься на мои авантюры и радуешь свою родную дочку!
Девочка на секунду прижалась плотнее и тут же перехватила мое шатающееся тело поудобнее.
— Пап, — продолжила она рассказ, — мне пришлось драться с ним в поединке, где победитель получает все, твое тело в том числе, печать ведь его тоже превратила в энергию... Мне стыдно, — шмыгнула носом девочка.
— Что, и такие драки бывают? Не знал...
— Вот и я не знала, — нахмурилась Йоко, — теперь буду умней... А вообще, — тут же развеселилась она, — ты бы знал, что это за чудище! Оно жрало непрерывно, что попадалось ей на глаза и забирало способности своих жертв, представляешь! Если бы я была готова — смогла бы забрать себе все полностью, а так — столько добра даром пропало!
— Не расстраивайся, это неважно. Поздравляю с твоей первой победой! — я неловко потянулся, чтобы погладить ее по голове, но она вдруг повернулась ко мне и понизила голос.
— А знаешь, пап... Все-таки кое-что я смогла у него забрать. Его самую главную способность и силу.
— И что же это?
Йоко, оглянулась, проверяя, не подслушивает ли кто, придвинулась вплотную... и мое ухо обожгли горячие, как пустынный ветер и ледяные, как ночь в горах слова, произнесенные одними губами:
— Поглощение... Узумаки Айдо, Шодай Узукаге, ты представляешь?! Это же всемогущество!..
Где-то в небесах вдруг натянулась и лопнула тончайшая незримая струна. Далеко-далеко отсюда Огама-сеннин дернулся в своей бесконечной дреме, чутко, отнюдь не по-жабьи, вслушиваясь в скрежет задергавшихся шестеренок, движущих мироздание; в бревенчатом доме на деревянной кровати вдруг выпрямился бледный мужчина, уставившись незрячим змеиным взглядом перед собой и прошептав: 'Не сделал ли я ошибку, выбрав Саске-куна? Может, еще не поздно все исправить?'; в заваленной годами не убиравшимся мусором комнате глубоко вздохнул молодой парень с желтыми, как солома непослушными волосами — непонятный призрак шиноби с перевязанным белой тканью лбом, двумя косицами по бокам лица, одетый в белую мантию с запятыми, похожими на Шаринган, вокруг воротника, часто приходивший к нему по ночам — больше никогда ему не приснится... А в этот самый миг прозвучали слова, которым стало суждено определить будущее целого мира:
