Вскоре сокращенная вечерняя пара по сисме закончилась. Все принялись повторять гимнастические упражнения за иоценом — разминка ног, кистей, шеи, глаз.
Следующие две, арканику и маг-лор, вел тот же инструктор, в тех же сотах, экранирующих и питающих. Следовало из вливаемой извне маэны сформировать эктоплазмоид в форме ежа с заданным количеством игл и шипов, а потом развернуть сферу в плоскость. Так же и с ледяным иглистым облаком(*) — наклепать гасаёжей(*). Все измерить и записать. Затем уже на маг-лоре сотворить и погасить соответствующие кантио. Опять же заполнить таблицу мер с показаний приборов, предварительно откалиброванных и настроенных на себя: сколько маэны было, сколько пришло извне, сколько пошло на кантио, сколько осталось и развеялось.
Если на арканике манипуляции с голой силой дались без труда, то на маг-лоре инструменты безбожно грешили, завирая по вполне понятной для Панга причине — нелегко перестраиваться с инфэо на кантио. Вносимый телором и малором диссонанс заставлял тратиться на контроль больше, чем на само магическое плетение — в данном случае сплеталась череда внутренних состояний. Пока язык ворочался, а мышцы сжимались, мысль успевала расплыться, за ней менялась магическая напряженность, и прибор рисовал провал или скачек.
— Покажите, как раньше инкантили, — обратился инс-арканус после пятнадцати ниций мучений Пинга.
— Есть, инс-арканус, — он уже и так поуши вмешался в ход аттестации.
Самое привычное и уже давно набившее оскомину лезвие ветра. Когда-то отточенное как кантио, а потом как инфэо. Идеальное исполнение врезалось в поле-поглотитель, в точности подтвердив теоретические выкладки с сисмы.
— Мой скепсис оказался бесплоден, признаю. Вас готовили в аэроманты? — с прохладой.
— Нет, инс-арканус, — наставник просто давал Пангу когда-то вровень со всеми уклон на личные способности, на спецобразование не было средств, тогда.
— Какие школы вы еще изучали, какие ваш брат?
— Никакие, инс-арканус.
— Хм, а каких касались во время своего образования?
— Здесь никаких, инс-арканус.
— А за пределами Кюшюлю? — терпеливо.
— Осталось за пределами Кюшюлю, инс-арканус.
— Почему же тогда показали лезвийную дугу ветра?
— Она в рамках здешней программы, инс-арканус, — через оши передавать мысли весьма легко и удобно, и без учета ЛЗ.
— Чудно, чудно. А какие еще ваши кантио укладываются в здемшнюю программу? — поставив ударение.
— Не могу ответить, инс-арканус.
— Не знаешь или не хочешь отвечать? — а в ответ молчание. — Хорошо, отложим этот разговор, — пройдясь глазами не хуже кисы.
На лицах свидетелей появились злые ухмылки, но стоило инструктору оторвать взгляд от Пинга, как выражения моментально сменились на благостно-сосредоточенные — деканы сидели по периметру в медитации, обманчиво расслабленные и невидящие. Специальные экраны еще и размывали спектр истинного зрения за пределами сот, а так же обеспечивали звукоизоляцию, но обычное изображение из каких-то особых соображений оставалось доступным. И все видели, какие жалкие ежи с тупыми шипами или кривыми иглами появляются в сотах старательно кривляющихся Пинга и Понга, но Пангу до всех них не было дела — он занимался памятью тел на движения, ища удовольствие в малом.
На ужин дуот Панг ел манную кашу с комочками, а остальные кто с киви, кто с клубникой, кто с другими ягодами, на вкус сладкими или кисловатыми. Зато черный зерновой хлеб больше ни у кого за столом Эрина не пользовался такой популярностью, как у Пинга или Понга. Составление меню в каэлесе возведено в ранг искусства — учесть запасы, пристрастия и баллы восьми сотен дорогого стоит, а еще надо не запутаться при раздаче. Впрочем, и само расписание составляется не без ментата, только взрослого и полностью обученного, в колледже.
Ромашка поразила воображение. В центре встречаются тычинки-коридоры, сливаясь в восемь двойных закрученных спиралью вокруг толстенной прозрачной трубы с колыхающимися по течению вверх красивыми цветущими плетьми водорослей лестниц, по которым сбегала нагая четвертая цепь к своим лепесткам. Интересная динамическая транспортная развязка отошла на второй план от вида терм.
Разделяющие круг на восемь секторов колоннады из малахита с золотыми жилками, белый мрамор с зелено-голубыми и золотыми прожилками на каскадах из пяти разно температурных бассейнов с кристально чистой водой на внешнем периметре со своими водопадами из стен, белый с золотом пол с нежайшим песком с оттенком выцветшего золота. Повсюду кадки с пастельных цветов растениями, которые вместе с лозами на колоннах и потолке своим регулируемым светом создавали в данный момент светлую обстановку с ноткой сокровенности. Свободно конфигурируемый пол после ступеней имел легкий наклон к периметру, но полуживой песок не скатывался под ногами, стремясь занять прежнее положение. Парная и морозные зоны располагались парами — рядом с ледяной водой горячая область, сухая или с паром, а с соседнего сектора примыкает горячий бассейн и морозная область соответственно. Магические щиты обеспечивали перераспределение тепла и ограничивали зоны.
Сразу после входа каждый брался за свободный тонкий жгут с присоской на конце, которую прилеплял к камню оши на затылке, после чего уходящий к потолку голый стебель становился еле заметным, совершенно не стесняя движения в пределах сектора — с подобным Панг столкнулся еще на арканике. Дальше люстрами с высокого потолка свешивались переплетенные пучки лиан: одна с душевой лейкой, одна с грушей для выдавливания жидкого растительного мыла, одна с грушей для выдавливания массажного масла, коим являлся сок растения. Ароматные масла и мыльные гели с прочими составами применялись в других случаях, те же куски мыла, которыми все только что в своем листе пользовались — это, по сути, обмылки из терм, размягченные и слепленные в куски по руке. Там же, кстати, Панг познакомился со стручками, висящими вместе с листьями на бортиках отходника — каждый вставлял их себе в попу, чтобы растение "облизало" прямую кишку и оставило в глубине саморастворяющуюся заглушку. С непривычки Пинг и Понг подняли волну смеха из-за отразившихся на лицах несдержанных эмоций от донельзя противных ощущений, будто глист вторгается, извиваясь на все лады.
Песок под пучками серебрился и легко подчинялся мысленным командам — часть подлетала, формируя в воздухе тонкий туманный лежак, создающий полные ощущения мягкой, пружинящей и на ощупь бархатистой поверхности, и при это дающий рукам свободно проходить сквозь него, а так же быстро и легко переворачивать или менять позу. Дети на призрачных облачках.
И мальчики, и девочки двадцать четвертого звена дружно поприветствовали инс-облектоя, бледно лимонного эльфа с янтарными глазами. Его волнистые волосы прижимались на голове тонким витым и резным обручем, а у копчика стягивались серой лентой. Узкие берда, свисающий чуть ниже наполовину открытой головки мешочек невыдающихся чресел, сглаженные линии мышц ладного тела, всего на голову возвышающегося над самым высоким здесь Оюцэ. Метаморф, не иначе — такая комплекция характерная для подростков из пятой цепи.
Пинг и Понг не стеснялись показывать в строю краску своего смущения и угол желания, у впервые встреченной женской половины вызвавшей заинтересованные взгляды, но не более того. Инструктор по лисьи улыбнулся, и во время перечисления техник поставил правую кисть перпендикулярно — у всех мальчиков тела подчинились приказу, только здесь он не был грубым, а являл собой почти естественную реакцию, просьбу, которой нельзя не подчиниться.
Расслабляющий массаж напарницы, охватывающий все тело, включая уши. Плавный переход на стимуляцию эрогенных зон, пять поз с возможным наибольшим проникновением, две и которых в попу. Потом тонизирующий и ополаскивание. Время на купание. И партнер и партнерша меняются местами.
Никакого экранирования — сто пар открыты ушам и глазам. Все воспринимали это спокойно, как рисование иероглифов или приемы боя на мечах. Шлепки, постанывания и громкое дыхание воспринималось как нечто естественное и совсем не интимное.
Отрабатывание техник — вот что это было, просто и ясно. Коснуться здесь, потом тут, сжать, надавить, ткнуться десять раз быстро, пять медленно, руки там-то. Равное внимание едва налившейся груди и ягодицам, плечам и бедрам, подмышкам и спине. Четкая последовательность действий, приводящая пусть к небольшому, но все же эротическому удовольствию, которого никто не стеснялся, но и не выпячивал. Словил кайф и хорошо, молодец, доставил приятное — тоже отлично. В начале активны мальчики, а девочки только подмахивают, потом наоборот.
На облекто учат эротическим удовольствиям, принимать и доставлять их. В гимназии — основе, с большим вниманием на массаж. Тела еще растут и не способны прочувствовать все целиком, да и оши вмешиваются, но алгоритмы запоминаются. В гимназиуме экстаз уже доступен в полной мере, яркие оргазмы к концу обучения тухнут из-за складывающейся привычки. Под запретом в каэлесе магические приемы, оши их эффект блокируют, поэтому у совершеннолетних остается еще много сексуальных открытий и наслаждений при отсутствии зависимости. С одной стороны пропадает эффект новизны, когда оба партнера опытны, с другой чувственные наслаждения более интенсивны и полны, с третьей легче пойти на отказ ради взращивания могущества, с четвертой больше внимание уделяется личности, а не компромиссам ради постельных утех, с пятой четко видна граница между сокровенным интимом и удовлетворением физиологических потребностей, которые и учат обуздывать пресыщением, с шестой секс превращается в многоплановое наслаждение, и так далее еще много слоев.
Из-за Панга у Иёйта все же засветило голубоглазое солнце — недокомплект дуотов своего звена и из четвертой цепи продлится еще квартал, и ему как одному из лучших в пару будут ставить самого маленького по росту, но не по опыту, из предпоследнего тридцать третьего звена. Оонту, кстати, и так в этом плане везет, вот только надолго ли будет сорок восемь девчоночьих дуотов? То-то они после сиесты находились в подозрительно более хорошем настроении, пребывая в сдерживаемом нетерпеливом ожидании — груди не такие прыщаво плоские, есть чему лечь в ладонь.
Деканы, расположившись в центре буквой "Y", собой показывали пример алсам, выполняя в точности то же самое. Одна из пяти пар выбивалась отсутствием любовного огонька — супруг скрывающей грусть в этот момент коротал вечер в оазисе посреди южной песчаной пустыни в полном одиночестве, не считая Брыськи и Туськи. В тех же прищипках, проминающих или разглаживающих движениях сквозила любовь.
Некоторые младые пары повторяли заботливо-ласковый характер, помимо техничности, и никакого банального щупанья. Многим нравился приятный процесс, несмотря на дискомфорт из-за успевших приглянуться, но состоящих сейчас в паре с другими. Часто на взрослых украдкой бросались взгляды — массажируемые в этом плане обладали преимуществом. И соседнее семнадцатое звено часто всматривалось в старших соседей — невидимые экраны широких проходов не пропускали только звуки, а растения оставляли большие прорехи. Пусть у них и отличное от старших задание, и уши у многих горели, и движения дерганые, порой приносящие боль — все впереди, всего полгода физического контакта подобного рода прошло для них.
Кареглазая под Пингом прикидывалась бревном с недовольной миной на лице, зудящим мыслеголосом о:
— Левее. Шустрее. Ты лапаешь что ль, да? Обзор загораживаешь! Да не тряси ты им перед лицом! Ладонью дави, а тут костяшками. Так дятлы только долбятся... — и все в таком духе.
Нудела и нудела восьмой номер из прима-дуодека. На оправдания что Пинг, что Понг узнали о себе много нового и весьма нелестного: их сравнили с мартышками, с червями и черепахами криволапыми, и это еще из самых безобидных. И ведь стервочки потом молчали в тряпочку, когда пришла их очередь.
Только инс-облектой ходил неприкаянной душой, бросая на спины новеньких алсов взгляды совершенного искусителя, в чей сачок попался девственник. Когда голоса взрослых в экстазе ознаменовали конец первого этапа, он уже стоял рядом с Пингом и за ницию бешенного темпа со спины влил свое семя, тут же потекшее по ноге. Неожиданностью стали завистливые искорки в карих глазах, смотрящих сверху на согнутого пополам мальчика, и не у нее одной, и мягкая улыбка у взрослых. А вот лисья морда обратилась в маску почти сразу — не было никаких мышечных реакций новичка, на которые рассчитывал инструктор. Он потом и к Понгу сунулся, без фирменной улыбочки, и с тем же результатом отвалил. Будь инструктор поделикатнее, может Панг и решился бы на каплю кайфа для себя и него, действовавшего безбольно и приятно, но уж слишком бесцеремонно.
— Он опять лыбится, — в который раз угадал Кэнэль состояние Панга, когда все парами после тщательного мытья под лианами вбежали в мороз, повесив фразу мерзнуть.
Колкий снег под ногами, пар от разгоряченных тел, осыпающийся потом снежинками, сперва перекидывающимися в холодные капли, пускающие мурашей, а потом и вовсе инеем на дрожащей коже ставшими, обжигающее носоглотку дыхание, резь в прикрытых глазах.
Он сказал тихо, не побоявшись потерять тепло. Он принялся вместе со всеми растирать партнерш.
— Мы как молодняк висим на паутине громадного паука-няньки, свитой на потолке Ромашки, — низким голосом ответил Пинг, вызвав фырканье на фоне вздрагивания и передергивания плечами некоторых.
— Пфе, — громче всех выдал Фяльтэ.
— Кстати, весь его рацион составляют самые слабые, — тут же заговорщически подмигнул ему обернувшийся Понг, уловив общее положительное настроение, благоприятное для поучительной правды.
— Фу... Фи... Кхе... Брр... Хи-хи... — новый Ринацео стоял со спины, поедая затылки Панга глазами, но не вмешиваясь. А Фяльтэ, видимо, краем глаза заметил устремленный на него взгляд Нарэцео, и молча съежился, усерднее начав прижиматься и проминать бедра. Многие предпочли осторожно шепнуть рядом с ушами комментарии.
— Бессмыслица, — цыкнул Ваылс облачком, осыпавшимся ледяными кристалликами. — Угу, — носом согласились некоторые со всех сторон.
— Лучше воспитаются, больше выживет, богаче приплод, — начал Пинг.
— И вкуснее жизнь от обилия мягких и сытных малявок... — продолжил Понг для навострившихся ушей.
— В воду! — командно гаркнул иоцен. От неожиданности некоторые, вздрогнув, бросились вприпрыжку.
Жгуче горячая вода, от которой поднимался пар, создала резкий контраст. Панг вместе со всеми из первого ряда прыгнувших вынырнул у самого бортика, правда, он единственный вывалился в следующий неуклюжей лягушкой. Менее горячий, более глубокий и широкий. Его проплыли не как угорелые, но не менее скоро, сиганув в самый большой бассейн с температурой порядка двадцати восьми градусов. Пинг и Понг, оскользнувшись, таки отхватили свою долю на пять градусов более холодного водопада — какое-то покрытие на мраморе не давало скользить по нему, сложно упасть, если не спешить, да и чары не дадут насмерть расшибиться.
