В полдень площадь шумела, словно прибой на Чудском озере, колыхалась, словно поле спелой пшеницы. Собрались и горожане, и слободские, бабы и девки стояли большими кучками, говорили о своём — о ценах, тряпках и рецептах засолки рыбы. Все хвалили боярина Чудеса, таинственного Коттина — меньше, бояр обсуждали только своих — молодого Стефана считали прихотью новой власти.
Мужики рассеялись по майдану широко — кто-то пришёл посмотреть на войско и дружину, кто-то на казнь, но все ждали Слова о новых правилах и назначениях — слух о круглосуточной деятельности Вече донёсся до самых замшелых ушей. Дети сидели на покрывшихся листвой деревьях, словно стайки нахохлившихся птиц, на плетнях и крышах амбаров, кто-то даже хотел пробраться на крышу дворца — его турнули, погрозив пикой.
Вдруг толпа заорала, потрясая кулаками — вели связанных, вояк Строга — основная масса вычегодского войска стояла в строю, не смея шёлохнуться, не зная чего ждать от горожан — милости или казни. Пошалить и поворовать успели практически все бывшие каторжане, но до убийства и насилия дошли только самые отчаянные, без царя в голове. Дружина смотрела на новоиспечённое войско искоса, скривив рты — чувствуя их взгляды и слыша крики разгорячённых белозерцев, каторга мечтала поскорее убраться из города восвояси — хотя бы и назад в Усольск. Но это — в крайнем случае.
На заранее перевёрнутую телегу, покрытую красным персидским ковром, степенно взошла группа военных и бояр — сначала на бочонок, потом на импровизированную трибуну. Толпа тотчас отхлынула от преступников, повернулась к вновь прибывшим героям. Коттин внимательным глазом оглядел майдан — ряды дружины и войска, толпы горожан, крыши домов и амбаров, усеянные детьми и подростками. Накануне утром он поручил Аминте набрать из старой дружины видавших виды ветеранов, позвать их на новую службу, впрочем, не снимая кафтан дружинника. За пару часов люди были вызваны, с ними тайно переговорил Коттин, Чудес и сам богатырь — теперь личная гвардия рассеялась по площади, внимательно посматривала на сограждан и гостей города. Урок Тридрева даром для бывшего Кота не прошёл.
Рядом с древним странником стоял новоиспечённый граф Стефан, самый юный боярин княжества, воевода Чудес, старый Тарас представлял Храм — храмовые решили пока держаться новой власти, но никого от Тотьмы не назвали. Позади в новых боярских шапках гордо стояли Матан и Скальд — их большие семьи плотно окружили трибуну, радостно приветствовали своих, презрительно отмахиваясь от простонародья, лезшего вперёд, чтоб лучше рассмотреть происходящее. Остальные бояре, числом пять, окружённые своими родами, держались ближе к дворцу. И то правильно, решил Коттин — всех на телегу не возьмёшь, можно провалиться.
Только Коттин хотел было открыть рот, как толпа ахнула, развернулась. Коттин проследил взглядом направление — все смотрели на красное крыльцо. Бывший Кот присмотрелся — и ничего не понял. Протёр глаза, присмотрелся внимательней — в стоящей на крыльце фигуре было что-то знакомое. Золотые локоны ниспадали на плечи, верх причёски сцепляла маленькая сияющая корона. Платье из зелёного шёлка с драконами ниспадало до земли широкой волной, подчёркивая серебряным пояском узкую талию и полуоткрытую грудь. Толпа замерла, раззявив рты — лишь один молодой дружинник в строю, не удержавшись, выкрикнул: "Ах!" и швырнул свою шапку оземь, под ехидные смешки соратников.
Толпа шевельнулась, послышались возгласы, шепотки — Мишна, выдержав паузу, громко провозгласила:
— Княгиня Рогнеда!
Толпа шатнулась вперёд, потом назад — вышедшая к народу Рогнеда проигрывала молодой красавице по всем показателям. Даже не смотря на ярко натёртые свеклой щёки. Народ заговорил, зашептался. Коттин захлопнул челюсть, поморгал — все оставшиеся на майдане бояре окружили Мишну, многочисленные тётушки и матушки сметали с неё пылинки, держали — кто платок, кто перчатки. Княгиню отвлекала главная экономка Хава, что-то нашёптывая ей на ухо и показывая пальчиком на площадь.
— И то хорошо, — подумал Коттин, — через Мишну я смогу контролировать древние боярские семьи. Однако! — улыбнулся сам себе странник. — Бедный Стефан! Придётся сегодня делать эндшпиль и в этой партии.
Играть в шахматы Коттин научился много веков назад.
— Господа Вече! — голос воеводы Чудеса покрыл шум площади, заставил присесть близко стоящих мамок и боярских тёток. — Мы пришли с войском, чтоб навести порядок! За последние дни сделано немало, в чудской земле снова можно пахать, охотиться и торговать, не боясь внутренних и внешних неприятелей!
Толпа заговорила разом, в воздух полетело несколько шапок.
— Но при этом, — грозно, на полтона выше, продолжил воевода, — при наведении порядка, отдельные воины — не наши дружинники, а наёмные — усольские, допустили ряд безобразий! Я вам покажу, как без приказа город грабить! — в руке боярина появилась плётка, которой он грозно потряс.
В толпе завыли девки, попавшие под пьяных каторжников, закричала родня убитых горожан, завопил купец с выдранной бородой.
— Потому как, — продолжил воевода, — они люди войсковые, то судить их будет войско. Поскольку я отныне боярин, — Чудес показал народу редкостную саблю, изукрашенную драгоценными камнями — народ ахнул, приблизился, — то, как воевода, судить их буду я. Повесить! — Чудес небрежно махнул рукой.
Дружинники тут же схватили связанных вояк, потащили их к заблаговременно очищенным от трупов виселицам. А чтоб преступники не орали и не плакали — в рот им забили деревянные кляпы — перед смертью не надышишься. Ветераны, не скрывая лиц — их совесть была чиста, быстро накинули толстые пеньковые верёвки на шеи осуждённых, выбили бочонки из-под босых ног преступников.
Когда потащили последнего, хилого и худого — произошла накладка и заминка. Все повернулись в сторону казни, Коттин вытянул шею, разглядывая — что там происходит? Какая-то девица, похоже, которую бывший Кот приметил ночью, бросилась к преступнику, вцепилась в него, повалив на колени, сама грохнулась лбом оземь, потом выпрямилась, что-то закричала.
— Что там? — уже догадавшись, спросил для порядку Коттин, наклонившись в уху воеводы.
— Девица прощает вора, просит милости.
— Давай уже, пожени их. Только вышли из города — здесь наши добрые люди всё равно им не дадут жизни.
— Эх, темнота. Я так понимаю её, — прошептал воевода. — Пойдёт за него, будет всю жизнь мучиться.
— Это для неё единственный выход. Давай! — прошептал Коттин, видя, как заволновался народ. Кто-то жалобно закричал, — Помилуйте их! Ишь, убиваются!
Толпа, только что радостно кричавшая при виде виселиц и хрипящих преступников, поднимающая на плечи детей, чтоб увидели и запомнили — вдруг дрогнула, заголосила:
— Помилуйте, батюшки! Они уж промеж собой договорились!
Чудес помахал рукой, ожидая тишины, закричал:
— Девица простила бывшего вора! Пусть идут в любую деревню, где их примут, и живут, как хотят! Стефан, вели выправить им грамоту. Чтобы ни у кого не было вопросов.
Толпа радостно закричала, в воздух полетели шапки. Насытившись казнью, народ вдруг восхотел милосердия.
После ухода прощёного вора, воевода закричал в толпу:
— Господа Вече! С этим разобрались, слава богам! Теперь о главном — о нашей жизни, и о том, как мы докатились до этого! — Чудес широко взмахнул рукой, словно укоряя горожан неведомо в чём.
— Князем-то кого посадим? — крикнул какой-то бедный торговец из дальних рядов.
— Кого надо, того и посадим, — промолвили боярин, отмахиваясь от вопроса. — У нас Вече или нет? Сейчас вам бояр представим! Минуту, погодите, — Чудес повернулся к Коттину, слушая его быстрый шепота. — Бояр представит соратник Коттин, названый брат боярина Стефана! А почему именно он, — воевода грозно обвёл взглядом недоумевающую толпу, — о том ведомо только боярской Думе!
Коттин вышел на шаг вперёд, осмотрелся. Возле красного крыльца стояла целая толпа — пять новоявленных бояр с многочисленной роднёй, все вокруг княгини Рогнеды и Мишны. Справа тянули шеи дружинники и мялись усольцы, напротив — с народом смешались многочисленные храмовые волхвы, с ними удалось переговорить, пообещать невмешательство в дела. По краям мелькали люди Аминты, внимательно поглядывая на крыши, на скопления людей. Коттин вздохнул — волшбы нет, убедительного мурлыкающего голоса нет, но говорить надо.
— Господа Вече! Я — Коттин, дружинник и названый брат боярина Стефана! А также — соратник боярина Чудеса!
— Почто вперёд бояр вылез? — крикнул чей-то злой голос из толпы.
Коттин повертел головой — люди Аминты напряглись, выискивая в толпе крикуна, дружина заворчала — своих обижают, Мишна махнула платочком — толпа вокруг неё заорала в поддержку Коттина.
— Но я не только чей-то брат и соратник, — мягким голосом проворковал бывший Кот. — Я ещё и древний... волхв.
Народ замер, широко раскрыв глаза. "Доверчивые", — подумал Коттин, — "У меня остался один козырь".
— Господа волхвы и памы! Одни из вас охраняют устои веры, другие устои бытия. Все вы, насколько я помню, славились умением волшбы. А сильненькие даже говорили с Навью. Да что там, с Навью! Я помню, что и с Правью, со светлыми богами говорили, когда они являлись на зов!
Толпа заволновалась, люди озирались, посматривая на волхвов в балахонах и памов в собольих шапках. Те опустили головы, некоторые раздражённо переговаривались друг с другом.
— Явите чудо! — крикнул Коттин на пределе голосовых связок в их сторону. — Нам нужен совет бессмертных богов!
— Ты ж знаешь, — выкрикнул худородный пам с Урала, — да и народ уж догадывается! Боги молчат! А навьи дети попрятались — потому, как чёрные силы шалят!
— То есть, волшебства больше нет? Нам самим придётся решать свои дела и воевать с чёрным злом?
— Нет волшебства, ты сам знаешь, древний! — выкрикнул старик-волхв, — Кроме как у тебя! Потому что мы видели твою волшбу!
— И я видел! — грозно вышел вперёд боярин Чудес.
— Я свидетельствую! — снял зачем-то высокую шапку, и поклонился народу Стефан.
— Я подтверждаю! — раздался звонкий голос Мишны.
Народ зашумел, заговорил изумлённо, задавая друг другу вопросы и пожимая плечами.
— А чтобы вы, Великое Вече, не сомневались, я покажу вам свой меч — меч, дарованный Небесами!
Коттин выхватил из-за спины меч Индры, тот ярко засветился, полностью игнорируя местные проблемы с волшебством, по нему побежали бесконечные буквы таинственных сказаний. Все уставились на доказательство силы странного человека, уже не помышляя ничего предъявлять ему.
— Многие желают знать — кто я? Я рождён человеком. Я не жертва чёрного колдовства, и не оборотень-волколак. Можете считать меня игрушкой богов. И, конечно, — рассмеялся Коттин, — я не стану здесь, на глазах всего честного народа, превращаться в сказочного Кота Баюна. Вам на потеху, ага!
В толпе рассмеялся какой-то ребёнок, все пару секунд молчали, потом над толпой полетели смешки — через минуту хохотал весь майдан. Всегда хорошо посмеяться над вчерашними страхами.
Коттин выждал минуту, убрал меч, взмахнул рукой:
— Тишина! Вот этот боярин — герой, всем известный воевода Чудес!
Толпа заулыбалась, нового боярина все знали издавна. Коттин представил всех белозерских бояр, последнего — Стефана:
— Стефан, из рода готских графов. Как вы знаете — их империя пресеклась, но благородная кровь всё ещё течёт в жилах живых!
Раздались недовольные голоса, сетующие о молодости и чужеродности, хоть и благородной. Однако они были заглушены одобрительными криками толпы возле красного крыльца. "Мишна, что ли, настропалила их в пользу Стефана?" — подивился Коттин нежданной поддержке. — "Так, что дальше? Сейчас будет вязко, как в киселе".
— Согласно ли Великое Вече на такую Боярскую Думу? Подумайте пять минут — а пока слово будет держать боярин Чудес!
Площадь притихла, все ещё помнили недавние кровавые события.
— Господа Вече! Расслабились вы тут! В тот день, когда пресеклась династия — погибло множество бояр, дружинников и простых, но достойных людей. Виновные наказаны — благодаря вам!
Толпа закричала, вверх полетели шапки.
— Но нам ясны пока не все детали заговора! Поэтому, для недопущения впредь подобной измены, в княжестве, городах и весях будут работать новая служба. У тех служивых, что будут защищать народ от воров и предателей, будут чёрные кафтаны и специальный знак — для предъявления кому надо. Для пущего уважения. Сидеть эта Служба, отныне являющаяся опорой нашего княжества, будет во дворце, вниз и налево — в подвале. А руководить ей будет дружинник и соратник, он же древний волхв и странник, герой Коттин. Пусть он скажет пару слов по этому поводу.
Народ молчал, переваривая услышанное. Через минуту в разных концах майдана раздались голоса: "Для порядка — оно надо. Торгаши на соль-то как подняли! Вон, они как — воров-то! Слава им! Слава!"
— Господа белозерцы! Великая Чудь! За последнее время произошло множество странных событий, как то — смерть боярина Литвина, его в ту страшную ночь застрелили, в спину. Смерть Верховного жреца Тридрева — его убили прямо на Вечевом собрании, нагло и бесстрашно! Кто стоит за всем этим? — Коттин посмотрел на побледневшего новоиспеченного боярина Стефана, взглянул в сторону красного крыльца — Мишна сохраняла спокойствие, о чём-то мило беседуя с княгиней Рогнедой. — Мы это знаем!
Стефан присел, с трудом сохранив спокойствие, посмотрел на названного брата безумным взглядом. Мишна отвлеклась от беседы, повернулась, прислушиваясь к словам Коттина.
— За всеми этими убийствами стоят саамы, карелы и прочие немцы! Именно они учинили на днях кровопролитие на рынке, убив и скрыв тело чудовского пама Папая!
Стефан выдохнул, Мишна сложила ручки в белых перчатках в замочек. Народ зашумел, заволновался — особых стычек с западными соседями никто припомнить не мог, но слухи о Папае уже несколько дней ходили по городу.
— Потому нам необходимо наказать наглых соседей! Славное ополчение! Сегодня Боярская Дума выдаст вам новое оружие! По моему заказу кузнецы сковали мечи, латы и рогатые шлемы! Не покладая рук, они плавили руду, стучали молотами! А металл — не старая бронза, металл — светлая сталь! Наша родная сталь! Не сабелька на заказ знатному дружиннику, не меч богатырю! Оружие на целое войско прибудет уже сегодня! Встречайте подводы старого рудознатца Зензевея!
— Ура! — закричал майдан, молясь всем богам, что опасное усольское ополчение наконец-то покинет город и отправится за пределы княжества.
— Всем ополченцам Боярская Дума дарит свободу!
— Ура! — заорала каторга, вверх полетели не только шапки, но и кафтаны, заплечные мешки.
— Кто-нибудь из белозерцев желает ли присоединиться к походу на саамов? — невинно спросил Коттин. — Простим все долги и проступки!
В толпе возникло движение — отдельные тёмные личности, чуя наступление нового порядка, пробирались к ополченцам, лихорадочно натягивая шапки на лица — слишком много глаз их провожало.
— Да здравствует Белозерск! Пусть славится наше княжество — Великая Пермь! Чудь — вперёд! — закричал Коттин, подкинув шапку с красным верхом и чёрной опушкой.
