— Пфе, эльф расстается с самым милым душе, а оно кочевряжится девкой и еще что-то смеет хотеть?.. — каркающе фыркнул Понг.
— Кхе, типа шутку сострил? А если я обижусь, ась? — захлопали двери, забилась посуда.
— Угу-угу, и прорастешь мэллорном? — съехидничал Пинг.
— Очччень смешно, — нахлестнула приливная волна, жонглируя ушами. — А может, пустишь меня в каэлес, пожалуйста-пожалуйста... — зашмякались помидоры о лист жести.
— Облезешь... — начал Понг.
— Уже! — с радостью ударил гром из оскалившегося черепа, одной рукой крутящего колесо.
— Некро, дуй-ка кормиться в другом месте...
— Война там, не тут.
— Уговорили, так и быть, — провыв величайшее одолжение. — Поки... — помахав косой на прощанье.
— Ыыы... — вновь издал звук Цэё.
— Вот к чему приводят слабость и малодушие, — холодно процедил повернувшийся к ним лицом Пинг.
— Вы несвоевременно услышали и увидели лишнее, — припечатал Понг.
— На год и пять дней мы закрываем вам память о сне. — На год и пять дней мы закрываем вам дорогу во сны, — вынесли вердикт. — Поймете или нет, извините или нет, но мы просим у Вас прощения за этот инцидент и привнесенную в вашу жизнь из-за нас боль и псевдосмерть.
Глава 24. Проклятые
— Ааа! — оглушительно взвизгнул Кэнэль вслед за будящей струной виолончели, безжалостно дернутой. Он лежал ближе всех.
— Оу-ух... — Ыых... — откликнулись недавно проснувшиеся, но в посткошмарном поту не разлепившие глаза до самого последнего момента, или не смотрящие в панговскую сторону.
И было с чего. Пинг, кривящейся от душевной обиды больше, чем от мук тварной оболочки, резко откинул дымящееся одеяло в черных проплешинах и кровавых пятнах, отлетевшее к фусуме. Свет ошейника мерк на фоне курящихся черным дымом впалых шрамов — двенадцать у Понга, шесть у Пинга, — идущих поперек спины так, будто следы от шестипалой лапы, с разбегом с левого бока. Более мелкие и многочисленные гнилостно чернели в параллельном беспорядке, исходя темным маревом меньшей интенсивности. Но особо выделялись уши, верхнюю половину которых составляли багрово-черные чадящие факелы.
Пинг помог медленно приподнимающемуся на руках Понгу, сцепившись с ним руками. Под собирающуюся в проеме толпу и сгрудившихся на противоположном конце спальни дуотов из собственного дуодека, могущих издавать только нечленораздельные звуки, полные испуга и ужаса, Пинг и Понг сели на пятки, касаясь коленями и лбами. Их плечи тряслись, прерывистое и частое дыхание с тихим присвистом колыхало животы, сцепленные полусогнутые руки дрожали на весу, а зажатый меж ладоней свет превращал их в розовые фонарики — после их зажигания дым от Пинга пошел сильнее, а Понга малость поутих.
— Да чё вы все, адовы ялы?! — закричали с галерки надтреснутым голосом Хоана. — Оскотинились ежи! — зло оповестил всех Хуан.
И дуот Эёух прямо в фусуме проделал запасной вход.
— Йай... — Йас... — отдернув руки от дыма.
— Это кто... — но не договорил кто-то. Другой влепил смачную затрещину.
А не побрезговавшие пятнами на футоне Хуан и Хоан, разделяя эмоции, сели в те же позы по бокам дуота Панга, накрыв их сцепленные ладони взмокшими своими — свет меж пальцев усилился, дым сильнее умерился.
— Как же это... — Что же это... — Спокойнее, Панг — одновременно пытаясь успокоить, как умели. Но голос предательски дрожал, а слезы катились.
— Рразойтись! — гаркнул Инаэцэо, упав зеленой каплей с потолка в спальне Эрина и толкнув воздушную волну в проход для усиления эффекта. — Душ и эллорашэ. Живо!!!
— Что вы опять с регенерацией сотворили?! — сорвавшись на крик вопросил Ринацео, на несколько секунд позже появившийся аналогичным образом. Одновременно с началом его речи от усика с потолка открылась подернутая цвета лайма вуалью рамка портала в пастельно желто-зеленую неровно окрашенную комнату с кучей полок, забитых флаконами.
Остальные трое деканов появились в центре листа, тут же начав строить всех направо и налево, щедро раздавая подзатыльники.
— Эёух, спасибо, хватит. Теперь мешаешь, — коротко выдал Инаэцео, пассами отщипнувший зеленые усы, готовые вот-вот присоединиться к камням на затылке.
Дуот подчинился, споро убравшись в угол, с тревогой, болью и надеждой глядя то на своего цео, то на дымящихся новичков. На жест рукой иоцена, дескать, выметайся совсем, он не прореагировал. Но и после присоединения энергоканала к оши, те лишь окрасились в зеленоватый оттенок, более сильного эффекта, чем достиг Эёух, не получилось добиться.
— Вы имбецил, иоцен! — научно матюкнулся появившийся из портала куранс.
Зеленовато-желтый блондин с болотными глазами под орех, алая флофоли с застегнутой жилеткой того же цвета и крупного лаймового змеиного узора. Его прическа, как и у двух следом вышедших медикусов, чьи одежды беднели рисунком, выглядела как пальма — коса, уложенная конусом с распушенным верхом.
— Регенерация инвертировалась, надорвавшись... Их еще и прокляли! — шипел на съеживающегося новичка главный врачеватель, успевая едва различимыми пассами плести с помощниками золотистую сенсорно-диагностирующую сеть, постоянно расползающуюся над головами пациентов. Чуткий слух детей уловил слова — многие их уши и плечи передернулись.
— Не транспортабелен.
— Оставьте нас с пациентом.
Отстраненно произнесли мягкие теноры медикусов. Решительно подойдя к подопечному, цео молча и требовательно направил их в образованную ими же дырку — все равно менять, и ближе. Ринацео раздраженно махнул рукой раз — неубранные футоны собрались в кучу в углу за рискусом Оонта, махнул два — входная панель заменила порванную. Лаймовая заглушка запечатала проход, зеленым вспыхнула решетка фусумы.
— Реактив... Жень-шень... Скорпион... Эссенция... Ренический сектор... Мандрагора...
Куранс непрестанно говорил, давая "указания" ассистентам, сбежавшим в лабораторию смешивать медикаменты. Обволакивающий монотонный голос снимал физические болевые ощущения, призывал к успокоению.
Наконец внесли две мутные емкости с торчащими из пробок трубочками, которые хитростью, надавив на особую точку, впихнули в горло.
— Пей, Панг, — ласково, поглаживая руки, поддерживаемые за локти. Он присел на корточки.
— Ым-Ым, — отрицательно промычал носом Пинг, сжавший зубами растительную трубочку, никак не перекусывающуюся. По не уже тек раствор.
— Надо, она поможет...
Сила магии оказалась сильнее мышц — трубочка округлилась в сечении, жидкость бодро устремилась. Не помогла. Пинга и Понга тут же жестко скрутило. Рук не расцепили. Уши обжигали скальпы все время, пока и рвало с кровью. Сократились и другие мышцы, выпустив желто-красные струи и коричневые галеты с кровавой дробью и вонью.
— Ох ты ж!.. — взволнованно, еле сдержав слова. Личный щит не дал его обрызгать. — Чжюилинти!
Из тут же открывшегося второго портала вышла статная дама в юбке с блузой и прическе, украшенной нитями розового жемчуга. Сморщив аристократичный носик, пропела кантио — нежный поцелуй воды вобрал в себя все нечистоты, одеяло и кровавые пятна с белья.
— Держись Панг, — ободряюще. — Вы у нас молодцы, Пинг и Понг!.. Мужайтесь, недолго осталось терпеть... — уверенно, делая паузы для почти беззвучного проговаривания формул малора. А сама укоризненно сверлила виноватого в ошибке, причинившей новую боль.
Они оба взялись так же, как до этого Эёух, предварительно намотав отцепленные зеленые усы на свои правые запястья. Разом замолчав, они на выдохе ушли разумом в поврежденные тела — он в Пинга, она в Понга. В лаборатории медикусы, получившие указания, готовили мазь, а их шефы в этот момент купировали боль.
Архимагистры Жизни действовали грамотно и слаженно. Но медленно. И запросив помощи после первой попытки. Еще четверо объединились с двумя в два малых круга, причем две из пришедших не имели к школе Жизни никакого отношения, вернее, прямо противоположное. Совместными усилиями они смогли изгнать щупальца проклятья со спины, капсулировав ядра в ушах — уничтожить не смогли, зато хоть елико возможно ослабили боль — полностью избыть ее тоже не смогли.
Теперь курящиеся уши никому, кроме их владельцев, боль причинить не могли. Вспухшие следы на голове убрали. Шрамы... шрамы проредили, скрыв большинство мелких и приуменьшив крупные. На спину и бока уже ложились мази, распространяющие тепло, а два круга магов все копошились в Панге. Они выясняли причину темного цвета кожи, тестировали управляющие каналы оши. А пациент нагло подслушивал мыслеречь слишком просто шифрующихся, в общих чертах получая следующую расшифровку:
— Господи, какая упругая структура!
— Ялов иоцен! Как можно было так грубо настроить доппельвита?!
— И прежний Ринацео дурень! Мальчики правильно все направляли...
— Да уж, теперь этот цвет в генах, не избавиться.
— И от шрамов. Поврежденное эфирное тело нуждается в Чародее или большом круге магистров...
— Но кто его так качественно проклял?!
— Ты не видел, как дети на него смотрели, особенно из дуодека Эрина. Совокупность помыслов да изуверское наказание...
— За что кстати?
— Не поверишь — "Проявил песней неуважение к памяти, непочтение к инс-аудио, нахальную дерзость при общении с инс-арканусом, позволил себе грубую шутку во время облекто. И ты говоришь на лоре. И пререкание со старшими. Итого шесть плетей эльфу, двенадцать альфару", — вытянув из оши речь иоцена.
— Йейльское дерьмо! Я этого так не оставлю!
— Жаль мальчишек, они всего лишь не уродились орибесами...
— Нам надо время на анализ — некроядра с ходу не убрать без повреждения мозговой дейтельности.
— Этраны, у обоих странно ново выглядят многие кости, особенно шейные позвонки.
— А цвет кожи не поддается исправлению, как волосяной покров на голове и шрамы.
— Без глубокого нырка большим кругом...
— Его не собрать, вы все это прекрасно понимаете! Йейль...
— Не стоит так ради них убиваться...
— Да?! А ты бы смог с такой болью не пролить ни слезинки, ни сопли, ни звука?!!
— Тише, этраны.
— А ты вообще бестолочь! И ведь они интуитивно отказывались...
— Достаточно! У нас еще ногти остались.
— Извините, этраны.
— Ситуация неординарна, мы понимаем.
— Кстати, Аонекаттао, чем не диссертация?
— Подумаю, спасибо.
— Пфф! Тут целый кладезь тем. Тот же ментальный иммунитет или чакральная система.
— Чжюилинти...
— Да, конечно, сосредотачиваемся на самых простых.
— Кстати, кто так хорошо им помог?
— Дуот Эёух. Я сам в шоке от того, как он легко присоединился...
— Нет... Стоп, прости, к кому присоединился?
— Эти двое сами образовали каналы взаимопомощи, это же очевидно!..
— Кто их учил?
— Чжюилинти?..
— Хорошо, можно, но не дальше. Отец, судя по вступительной документации... Кстати, темная кожа — это загар. От Зида.
— ... — ... — ... — ... — ... !!!
— Они многие месяцы там скрывались, выживая. По документам уровень образования соответствует минимум теоретико-практическому первому курсу... Академии Знаний Угэрежа.
— Ууу, как погулял папаня...
— Мертвый. Пожертвовал собой, спасая их, когда сработала ловушка Олёшиесинда. Причем с детьми он познакомился только после Диасаестусирарум.
— Чувствуется... — Вот откуда тянется нить проклятья... — Неоднозначен источник ввиду множественности...
— Да-да, конечно. Вы только гляньте сюда!
— Дорвалась...
— Нет, вправду, у них аж два амикуса!
— Это и так...
— Вы не поняли! Помимо тех двух виспов есть еще один, вот след на правой мочке.
— Ух, да ведь это ёж! Когда только успел обзавестись-то?..
— Этраны, пора завершать сеанс. Пациентам требуется обычная еда — остальное организм исторгнет.
— Почему?
— Регенерация нестабильна, реакции на маэнонасыщенное резко отрицательные.
— Пастельный режим?
— Пожалуй, нет.
— А моральное состояние учитываете?
— Думаю, стоит у них самих спросить.
— А мнение эксперта?
— Не готово, психологический портрет обычно составляется центурионами.
— Послушайте, а как он вообще после экзекуции уснул?
— Ммм, заставил себя провалиться в сон?
— Сильно...
Вышли аккуратно, увидев все то, что им показывали, и ни миллиметра больше. И "включив" обратно ощущение тела ниже шеи. И благосклонно отнесясь к фыркающему и жмущемуся к ноге Понга прозрачному ёжику призрачного цвета, вернее одного из оттенков ровно окрашенного Бодо.
— Панг, ты молодец. Давай, вставай и пойдем, покушаешь. А потом займемся оставшейся проблемой с ушами, — проговорил появившийся первым куранс. — И со шрамами что-нибудь придумаем...
Интонация подвела — уверенность для дураков. Пинг и Понг обнялись, когда взрослые оторвались от их кистей, засопев на спины, по которым медленно двигались их ладошки, растирая не впитавшиеся остатки мази. Четверо приглашенных ненавязчиво и как бы ненароком наблюдали из-за порталов, что-то обсуждая — но с их стороны звук не проходил, и они выглядели смазано.
— Их лучше пока не трогать, — мягко добавив. — Вставайте.
Но Пинг и Понг его игнорировали. Они выпрямились, так и сидя на пятках, но не поднялись и не посмотрели в сторону говорившего, изучая коленки друг друга.
— Ребята, что вам хочется? — с теплом в голосе спросила вторая прибывшая куранс, предварительно опустившись в такую же позу, рядом, но не близко.
— Жить, — синхронно.
Она не позволила себе проявить эмоции, а у него, думающего, что за углом обзора, взлетели брови.
— А конкретно, в эти самые мгновения?
— Поблагодарить Хуана, — с дрожью в голосе.
— И Хоана.
— А нас? — встрял мужчина.
— Честно? — вымолвил через долгую паузу Пинг.
— Да, Пинг, честно, — в прежнем тоне и с искоркой в глазах.
— За хорошее исполнение служебных обязанностей поощряет начальство. И совесть...
— А мы без обид и восхваления с подлизыванием можем сказать только... — продолжил Пинг.
— Спасибо, — вместе.
Оба при этих словах повернули головы в сторону женщины, взгляд от ее рук у коленей не поднимали. Понг левой теребил фамильяра, действительно принятого в маленькую семью. Иголки — словно волосы под его рукой, необычно толстые, но не менее мягкие.
— Всегда пожалуйста, — засмеялись ее глаза и уголки губ, положительное отражение его отрицательного лица. — Раз с желаниями выяснили, то поднимаемся и идем в кленовый зал?
Ребята кивнули головами, вставая.
— Оставьте, — когда дуот принялся сворачивать футон. — Куранс Аонекаттао принесет вам новые. И приберется здесь, заодно, — лукаво, и весело подмигнув вопросительной брови Пинга.
— Я еще оставлю мазь в вашем рискусе, ее надо будет втирать в спину и бок перед сном, — нейтрально.
— Пинг, Понг, вы хотите через коридоры идти? — уточнила, по всей видимости, глава госпиталя, прежде чем создавать новый портал на месте схлопнувшегося, от которого отцепили питающий усик, и видя мнущихся у заглушки ребят. Понг глубоко вздохнул и выдохнул в ответ.
— Помыться они хотят, Чжюилинти, — поддел мужчина кривой усмешкой начальницу. Та ввернула не менее ехидную улыбочку, когда на его реплику шумно вздохнул уже Пинг. — Мазь впиталась, можно, — небрежным жестом защита погасла — до окончания тренировки время еще оставалось достаточно.
