Великий поход

Наконец, отчет был закончен, и Хаецкий, завалившись на кровать, уставился в потолок и принялся обдумывать полученные новости. Новости же откровенно не нравились... Если наци решили выступить практически открыто — а одно только название "Национальная социалистическая партия Германии" было открытым объявлением войны — значит, они готовы действовать. Конечно, была еще возможность, что Гитлер и его шайка просто не знают о новом обстоятельстве — терранской эскадре — но ее Игорь, после недолго размышления, отбросил. Даже если бы абвер и прошляпил появление почти двух сотен кораблей всех классов — последующие события не могли не привлечь внимания. И даже если бы каким-то чудом немцы так и не узнали об этом — все равно придется исходить из предположения, что они знают и готовы к бою. А раз они готовы к открыты действиям и не боятся — значит, у них достаточно сил, чтобы противостоять войскам ООН. И, если предполагать худшее, они имеют об этих войсках достаточное представление...Впрочем, даже не зная ничего, кроме самого факта наличия терранской эскадры, можно сказать очень многое — ведь наци отлично знают, каких усилий это требует. Вывод напрашивался — гитлеровцы имеют ядерное оружие, и имеют его отнюдь не в виде опытных образцов.

Вскочив, Хаецкий заправил бумагу в машинку и снова застучал по клавишам, печатая приложение к отчету. Закончив, он взглянул на часы, хмыкнул, взял со стола "Историю германских государств" и погрузился в чтение.

Два канцлера встретились на границе ровно в полдень. Под вспышки и жужжание кинокамер оба политика поковырялись лопатами вокруг заранее выкопанного и держащегося на честном слове столба, выворотили его, пожали друг другу руки и поднялись на трибуну.

— Соотечественники! — начал канцлер Австрии, невысокий абсолютно лысый человек в костюме-тройке. — Сегодня мы, без сомнения, присутствуем при рождении новой эпохи — эпохи мира и единства! Многие века германская нация была разорвана на множество государств и, разделенная границами, не могла проявить своего потенциала — но сегодня все изменилось! Новая Германия — единая, сильная, миролюбивая — станет символом этой новой эпохи и в то же время — ее проводником. Соотечественники! На протяжении десяти лет я имел честь возглавлять республику, и я могу с уверенностью сказать — мы все с честью выдержали выпавшие на нашу долю испытания. Сейчас, передавая свои полномочия Национальному Рейхстагу, я оставляю сильную, процветающую страну, влившуюся в единую германскую семью!

Спустившись с трибуны, теперь уже бывший канцлер присоединился к аплодисментам, которыми толпа встретила его немецкого коллегу.

Канцлер объединенной Германии был, напротив, моложав, подтянут, и просто-таки лучился важностью момента.

— Соотечественники! — торжественно провозгласил он. — Я счастлив приветствовать вас как граждан единого государства германской нации — впервые за почти тысячу лет ее не разделяют ни границы, ни взаимное недоверие, ни религия. Мы должны учесть ошибки прошлого, мы не можем отказаться от своей истории — но сейчас все мы получили уникальную возможность начать все с чистого листа. И я хочу пригласить сюда и воздать благодарность человеку, который сделал все это возможным — своим талантом политика, своим ораторским мастерством, но главное — своей харизмой. Этот человек, которому мы все обязаны нашим успехом — Адольф Гитлер!

— Сограждане! — невысокий человек с косой челкой и маленькими квадратными усиками странно — одновременно и уместно, и неприятно — смотрелся на трибуне.- В час нашего всеобщего триумфа я хочу напомнить, что именно германская нация — чистейшая ветвь арийской расы — во все века была в центре событий, верша историю. Так было — и так есть сейчас. Мир вступает в новую эру, и первой на этом пути стала Германия, которой, несомненно, предстоит в будущем возглавить объединенное человечество, избавленное от пороков и вредоносных идей, от мертвечины спекулятивного капитала и фальшивого социализма, густо замешанного на еврейском золоте. Отринув все это, мы создадим новое, совершенное общество — сперва в Германии, а затем и на всем земном шаре! Наша сила — в единстве! Одна страна, один народ, один язык — такова новая Германия, Германия будущего!

Человек на трибуне бурно жестикулировал, а его резкий высокий голос становился все громче — к концу своей речи он почти кричал.

Это должно было быть смешно.

Но это смешным не было. Это было завораживающе. Завораживающе — и в то же время пугающе. Этот человек обладал какой-то демонической притягательностью, противоестественной харизмой, способной подчинить любую толпу...

Зачарованная толпа ловила каждое слово, десятки тысяч людей приникли к радиоприемникам, вслушиваясь в голос новой Германии — и далеко не все из них ликовали. Нашлись и те, кто увидел за пеленой слов кошмарный призрак новой мировой войны, кто — не зная — почувствовали рождение безумной тирании... Их было немного, но они не собирались молчать, пусть даже молчание и спасло бы им жизни. И были другие — те, кто в свое время поставил на темную лошадку, так внезапно возникшую на политической арене. Короли германской экономики, едва не лишившиеся своих корон после войны, сегодня они торжествовали — их ставка оказалась выигрышной. Но даже они иной раз задумывались — не ошибались ли они, думая, что этот выскочка станет прекрасной пешкой? Что, если этот странный человек ниоткуда — не пешка и даже не фигура, а игрок?

И лишь немногие — меньше стони из тех сотен тысяч, кто слышал эти слова, знали, что в действительности стоит за ними. Из-за громогласных и путанных слов выглядывал жуткий лик новой войны — уже не мировой... Войны миров.

Глава 7

Игорь Хаецкий стоял на Красной площади, смотрел на развевающиеся флаги и испытывал отчетливое чувство дежа вю... Все это было до безобразия похоже на конференцию в Таре, где терране впервые заявили о себе — правда, масштаб на сей раз был куда большим. Сейчас в Москве собирались не только европейские лидеры...

Справа от красного флага развевалось зеленое полотнище с золотой арфой, а вот слева... Этот флаг Хаецкому был абсолютно незнаком — полотнище всех семи цветов радуги не вызывало никаких ассоциаций.

— Тауантинсуйю, — пояснила Этне, поймав удивленный взгляд Хаецкого. — Держава Четырех Сторон Света, лидер в Западном полушарии. В свое время сумели отразить натиск испанцев, а затем собрать всех недовольных пришельцами и сбросить конкистадоров в море, попутно позаимствовав немало полезных новшеств... А вот этот флаг, думаю, вам знаком.

— Знаком, — согласился Игорь, разглядывая звездно-полосатый флаг. — Когда-то он и в нашем мире был таким же...

— Да, здесь территория Соединенных Штатов почти не увеличилась, — кивнула Этне. — И причину этого вы видите перед собой.

Еще один незнакомый флаг — черная, желтая, белая и красная полосы, в центре — очень условно изображенная птица, напоминающая чукотские рисунки.

— Полагаю, это флаг индейской конфедерации?

— Именно так. Союз Племен, одно из влиятельнейших государств Западного полушария, хотя и уступают Тауантинсуйю. Заметно уступают, но считаться с ними приходится всем. С ним рядом вы можете видеть флаг Китая...

— Тунмэнхой... — задумчиво протянул Игорь, разглядывая синий флаг с белым солнцем.

— Вижу, вы решили повнимательнее изучить нашу историю?

— В нашем мире эта партия существовала, но потом слилась с несколькими другими и стала называться Гоминьдан, — пояснил Хаецкий. — Ну а после войны благополучно рассорилась со всеми и коммунисты выгнали их на Тайвань... Буквально пару месяцев назад. А это, я полагаю, флаг Японии?

Страна Восходящего Солнца и в этом мире имела привычный бело-красный флаг, но вот следующий... Красно-белое полосатое знамя с золотым восьмилучевым солнцем, похожим на китайский флаг было ничуть не более знакомым, чем радужный инкский флаг.

— Япония, вы совершенно правы. А рядом флаг империи Маджапахит, Давние союзники... Вы рассказывали о войне с Кореей — так вот, у нас она тоже была. Только после поражения японцы повернули на юг и столкнулись сначала с яванцами, а потом с мусульманами и заключили с империей союз против них. Великая Южная война, сражение в проливе Сунда... Знаете, японцы даже до Калифорнии добирались — правда, надолго там задерживаться не стали — не хотели лишний раз ссорится с испанцами, но несколько поселений все же основали. Потом выменяли на эту территорию Филиппины, и теперь на Тихом океане у альянса почти нет конкурентов... Ну, кроме инков, конечно. Остальных вы, кажется, знаете...

— Как вы полагаете, кто из ведущих игроков может выступить на стороне Германии? — сменил тему Хаецкий.

— Однозначно сказать трудно — проще ответить, кто этого точно не сделает, — Этне заправила выбившуюся прядь за ухо. — Республика, мы, Византия и Пацифика.

— Пацифика?

— Тихоокеанский Альянс — Япония, Маджапахит и Тауантинсуйю. С одной стороны, европейские проблемы их волнуют мало, а с другой — против России и Ирландии разом не выстоит никто. Канада... Ну, небольшой шанс есть, но почти наверняка они будут на нашей стороне, также как и Китай. Мексика, Америка и Союз вообще никого не поддержат — слишком заняты друг другом. А вот Англия, Франция и Португалия... От них вполне можно ожидать такой пакости. И дело не столько даже в их симпатиях к Германии, сколько в антипатии к Ирландии. Италия... Тут можно ожидать всего, что угодно — нынешнее правительство Италии отличается изрядной непоследовательностью, поэтому предсказать его решения проблематично. Ну а как именно лягут карты... Подождем окончания совещания — может быть, немцы даже сболтнут что-нибудь полезное для нас...

Вернувшись в гостиницу, Хаецкий предложил пообедать. Этне согласилась — главы государств могли просовещаться до вечера — и это при том, что сама встреча была трехдневной. Правда, оставшиеся два дня отводились под сугубо второстепенные вопросы — сегодня же речь шла о Германии... А учитывая, насколько скандальной была эта тема — разговор будет сложным. И чем бы он ни закончился — война неизбежна. Сегодня лишь уточнят, когда и как она начнется...

Об этом и говорили за обедом два разведчика. Прикидывали расклады, сравнивали силы, оценивали шансы... Дискуссия продолжилась в номере Этне и грозила затянуться до глубокой ночи — и затянулась бы, если бы не заявление участников совещания.

Первую половину заявления разведчики проигнорировали — это были обычные вежливые разглагольствования. Зато вторая...

"Международное сообщество обеспокоено восстановлением и ремилитаризацией Германии. Признавая за германской нацией право на самоопределение, международное сообщество все же настаивает на существенном сокращении военного бюджета, предлагая при этом присоединиться к Константинопольскоу протоколу. Международное сообщество требует от Германии гарантии неприменения вооруженных сил иначе как для защиты от агрессии."

— Хорошо, если у нас в запасе год, — заключил Игорь, когда трансляция окончилась. — О двух я даже и не мечтаю...

— Ближе к полутора, я думаю, — поправила Этне, — но это ничего не меняет. Будем исходить из того, что у нас не больше года, да и то лишь потому, что наци придется как-то легализовать свою технику и войска...

— А зачем? Достаточно стянуть технику сюда — и все. Не сидели же они все это время, сложа руки?

— А производственная база в других мирах у них есть? За три года промышленность с нуля не создать... Да, я помню про ваш опыт, но здесь другая ситуация — им пришлось бы делать все с нуля.

— Совсем не обязательно. Если они нашли еще хотя бы один промышленно развитый мир, они вполне могли там обосноваться и строить все, что заблагорассудится, а потом притащить сюда. Думаю, нам стоит усилить группировку, а вам начинать переходить на штаты военного времени — иначе получим еще одно двадцать второе июня...

— Ну а если вы их спровоцируете?

— Если они нападут прямо сейчас, поломав все свои планы, это будет далеко не худший вариант развития событий. Конечно, он оставляет инициативу за ними — но на этот раз мы готовы к войне и более или менее знаем, чего ожидать... А им придется торопиться и перекраивать планы на ходу — они ведь понимают, что мы навалимся на них, как только соберем ударную группировку... Собственно, план примерно таким и был с самого начала.

— Главное ввязаться в битву, а там будет видно?.. Ну, в принципе, такая стратегия срабатывает, — кивнула Этне. — Я отмечу в докладе, что у нас очень мало времени, но на полное развертывание уйдут недели, а мы, к тому же, посередине перевооружения...

— В точности как мы семь лет назад. Только на сей раз у вас будет поддержка — ООН готовит силы именно на такой случай. Осталось только убедить командование, что этот случай пришел...

— Вам проще — вы к этому готовились, — вздохнула Этне. — Вам сейчас только и остается, что изложить все как есть, а мне придется немало потрудиться, изобретая подходящие формулировки...

— Могу помочь, — отчет действительно не был для Хаецкого помочь, а помочь Этне действительно хотелось. И отнюдь не только потому, что он рассчитывал на ответную услугу...

Отчет Хаецкий отправил с курьером — и всего через полчаса раздался телефонный звонок.

— Слушаю. Так точно, товарищ адмирал. Советник О'Шей уверена, и я склонен в этом ей доверять. Так точно, до связи.

— Горшков?

— Да. Приказал передать, что мы начинаем переброску. Ваше правительство уже известили, но всех остальных — пока нет. Логичное... Да что опять?! — Этне схватила трубку снова зазвонившего телефона — и застыла.

— Будет исполнено, — произнесла она несколько минут спустя.

— Что-то случилось?

— Ирландия начинает развертывание армии по штатам военного времени. Разведка что-то нашла — документы будут у нас примерно через час, посмотрим, что они там откопали, да еще такого, что через мою голову обратились к королю. Это должны быть сведения чрезвычайной важности... Кажется, вы говорили про базу в Антарктиде?

— Руины базы... Черт! Вот где они могли обосноваться — и там же можно прятать флот, сколько угодно.

— Возможно, речь идет именно об Антарктиде, — предположила Этне. — Сколько времени вам потребуется, чтобы перебросить сюда ваши силы?

— Если очень надо — то два-три дня, — ответил Игорь, — да к тому же, пока мы тут сидим, переброска уже идет.

— Если бы еще знать, сколько у нас времени... — вздохнула Этне.

Как оказалось, Хаецкий был прав насчет Антарктиды — разведчика каким-то образом досталась отснятая инкским самолетом-разведчиком пленка, на которой был запечатлен "карманный линкор", полным ходом идущий на юг.

— Ну вот и все, — хмуро произнес Игорь, — отсчет запущен...

В дверь снова постучали. Гостей не ждал никто, и потому, достав из лежавшей на столе кобуры ТТ, Игорь настороженно осведомился:

— Кто там?

— Патрик О'Шей, — ответил с ужасным акцентом знакомый голос.— Сестрица, может, ты меня все-таки впустишь?