Под её взглядом опустилась почти до пола скользя босыми ногами по ковру, медленно прогибаясь и сгибая руки. Потом, как показывала доктор по реабилитационной гимнастике, чуть повернулась стоя на одних руках, подогнула ноги и встала. Мама удивлённо качает головой. Тут можно честно пояснить:

— Доктор по лечебной физкультуре научила.

Мама восхищённо покачала головой.

— Ну всё, точно — чемпионка. Уж удивила — так удивила. Ты скажи хоть — надолго ты?

— Нет, мам. Завтра уеду. Дел по горло, а если задержусь, боюсь — опять поругаемся на ровном месте, как в прошлый раз. Могу я хоть раз уехать без скандала?

— Умнеешь, дочка, на глазах. Теперь совсем жалко отпускать тебя — такую. А придётся.

Мама вздыхает и выходит. На самом деле — очень хочется остаться. Но нельзя, чтобы она узнала правду. Пока она не видит — достала упакованный стаканчик-дозатор и пластиковую фляжку с питанием. Шутники прозвали его "завтрак язвенника" — даже в аптеках можно сразу так и спрашивать. Непрозрачная янтарного цвета жидкость. Небольшой порции, аккуратно вылитой в рот, хватает на сутки. Нормальному человеку нужно в несколько раз больше.

* * *

Чтобы не оставаться дома — убежала. Якобы — на тренировку. Никто не здоровается с незнакомой спортсменкой, легко бегущей по утренним улицам посёлка в старых кроссовках. Здесь прошло детство. Двухэтажные домики по два подъезда, казавшиеся когда-то большими. Родная школа, мамина контора, детская площадка, новенький магазин, а рядом с ним — старый в свежей краске. Маленький центр, за которым начинаются небольшие домики с двориками. Скромно, но чисто. Непривычно быстро кончается улица. За ней — мост через тихую речку, в которой с другом детства ловили карасей. Обоняния нет, но память хранит ароматы луга за мостом. Голые по колено ноги больше не боятся клещей — можно бежать по узкой тропинке среди высокой травы. Новенькая батарея отлично держит заряд — и ноги легко выносят на высокий бугор, с которого видно весь посёлок и дорогу с оранжевыми точками ремонтных машин. Сделала фото на память. Жаль — встроенный телефон позволяет делать селфи только в зеркале. Осторожно спустилась по знакомой тропинке к реке и села у воды. Река течёт всё так же едва заметно, и кажется — здесь не изменилось ничего. Только нет рядом школьного приятеля Пашунделя, да сама изменилась... Уж изменилась — так изменилась. Врагу бы не пожелала.

* * *

Очень удобно, что размер ноги практически не изменился. Да и мама бы заподозрила неладное. А теперь вся лёгкая обувь, кроме двух самых затёртых пар, отправляется в сумку. За тёплыми вещами придётся приехать снова. И как мама всё это дотащила из города? Долго вместе смеялись над попыткой влезть в любимые фиолетовые штаны "в облипочку". Теперь из старого налезают только стрейчевые, да немногочисленные юбки. Снова позволила себе почудить, а маме — полюбоваться на одетую по всей форме "сотрудницу внутренних органов". Едва не проговорилась, что у самой теперь вместо внутренних органов — батарейки. День прошел незаметно. Вечером уложила вещи в рюкзак и мягкую сумку, надела широкие домашние штаны и майку. Вошла в мамину комнату. Мама смотрит сериал, поверх очков поглядывает в экран и привычно вяжет. Кажется — в её свитерах с авторским рисунком ходит половина посёлка. Стоящий у дивана торшер освещает её руки. Села к слабо освещённому столу, привычно подпёрла голову руками. На стене бухтит телевизор. Постукивают спицы.

— Мам, я доктору шарфик связала, пока лежала.

— Потом, — отмахивается мама. К счастью — она считает себя недостаточно старой, потому стесняется носить очки. Она надевает их только при крайней необходимости.

* * *

Из дома вышла пораньше. Не столько для того, чтобы успеть на автобус, как для того — чтобы сократить прощание. Уже одетая заглянула к маме в комнату, разбудила её своим "мам, я поехала" и улизнула — избежав таким образом прощальных объятий. Вот неужели для того, чтобы немного поумнеть, надо было потерять всё, кроме мозгов? В посёлке орут петухи. Такси вызвано к развилке дорог и ноги торопливым шагом несут нагруженную путешественницу. Кажется — такси то же самое. И похоже, что моют его только дожди. Поклялась себе хотя бы в опрятности никогда не стать на него похожей. Села в такси. Началась такая же длинная дорога обратно в южную столицу. За второй попыткой. Только раньше была Надька без мозгов, а теперь мозги без Надьки.

* * *

Глава 6

Едва вышел с работы — звонок. Даже подпрыгнул, увидав на экране фото Надюхи. Торопливо нажал ответ.

— Внимаю.

— Димочка, это опять я. Не помешала?

Голос у неё немного смущённый.

— Что случилось?

— Димусик, у меня приступ нахальства в тяжелой форме. Можно — я сейчас приеду к тебе?

— Надь, ты в порядке?

— Ну что ты такое говоришь? Последний раз в порядке я была давно. А сейчас я в исправном состоянии. Но я по тебе соскучилась.

Она так старательно кокетничает, что нетрудно догадаться — кибердевушке что-то нужно.

— Надь, а если честно?

— Если честно, то я не только соскучилась. Я не нашла подходящую квартиру и не хочу ночевать на автовокзале. Я не стесню. Честно.

Есть — от чего почесать затылок. Да — она уже не совсем женщина в полном понимании этого слова. Объяснить родителям её появление — это пол беды, но куда её девать в скромной городской квартире? Но делать нечего. Видимо — она и правда в безвыходной ситуации.

— Тебя встретить?

— Просто скажи адрес. Я найду.

* * *

Ещё подбегая от остановки к дому — увидел её. Стоит у подъезда, нагруженная набитым рюкзаком и большой сумкой. Покачивает сумкой, глядит по сторонам. С виду — ничего необычного. Пошел медленнее, стараясь успокоить дыхание. Заметив, она весело замахала свободной рукой.

— Димочка!

— Надь, я всё понимаю, но почему именно ко мне?

— Ты мне не рад? — огорчается кибердевушка.

— Как тебе сказать... Уж очень неожиданно.

— Прости. Но никого ближе мне в голову не пришло.

— Ближе к автовокзалу?

— Ближе тебя — только мама. Но она далеко.

— Надька, я говорил — я не завожу романы на работе.

Она склоняет голову и глядит в сторону.

— Прости. Я думала — ты мой друг...

— Надь, это запрещённый приём. Давай сумку.

Лифт поднимает на предпоследний этаж. Войдя, приходится сообщить громко:

— Предки! У нас гостья!

— Димон, ты бы хоть предупредил, — смущается отец, выглядывая с кухни в семейных трусах и расстёгнутой рубашке.

— Пап, это та самая Надежда.

— Наденька?! — восклицает появляющаяся следом мама. — Димочка о Вас рассказывал. А... Вы с вещами?

Если бы Надюха могла краснеть — покраснела бы обязательно.

— Я не надолго. Но мне...

Приходится ей помочь:

— Надя поживёт немного у меня. Не против?

— Ох, Димон... — весело качает головой отец.

— Проходите, Наденька. Что же вы в дверях стоите? — суетится мама.

* * *

Ещё в больнице видел её в любом виде, включая разобранный. Так что как бы смущаться нечего. Да и обнимались уже не раз. Но поселить её в своей комнате — это уже совершенно другая ситуация. Надюха расположилась в кресле с высокой спинкой и объясняет:

— Не стала у мамы задерживаться, чтобы она не догадалась, что со мной произошло.

— Ты от неё скрыла?

— Да. Пришлось врать маме на каждом шагу. Но от такой правды, боюсь, она бы слегла.

— А лицо? Мы что — угадали с лицом?

— Я ещё по телефону проговорилась, что обгорела на пожаре и мне сделали пластику.

— Ох ты и конспиратор. Ладно. Сейчас я тебе могу чем-нибудь помочь?

Она ненадолго задумывается.

— Можешь открыть мне подключение к телевизору?

— Могу. Давай настрою. Ой.

Вылетело из головы, что у неё телефон встроенный и до его экрана извне не добраться никак. Но тут Надежда удивила. За секунды подключилась и по экрану телевизора забегала картинка с её телефона.

— Надь, что-то я не припомню. Вроде — ты не говорила, что моя коллега.

— Ну Димочка, ну что тут такого? Это же обычная функция телефона, я и на старом ей пользовалась. Зато смотри — что я могу.

И вдруг на экране появляется то, что видит она. Хотя и знал, что вместо камеры её телефон использует сигнал с камер, заменивших ей глаза — странно вдруг увидеть себя её глазами. Картинка исчезает, когда Надя моргает. Моргание — не просто оставшийся рефлекс, а вполне полезная функция очистки объективов. Немного побаловавшись, Надюха убирает с экрана картинку своего глаза — и вызывает список самых дешевых квартир, которые предлагают в наём. Подошел ближе. Хочется ткнуть пальцем в одно из объявлений, чтобы открыть. Видимо, Надя поняла невольное движение рукой — и именно это объявление открывается.

— Не. Это слишком дальняя окраина. А что ты хочешь вообще?

— Дим, я хочу поступать. Я понимаю, что в этом году уже не успею, но я буду готовиться.

— А куда?

На экране вдруг появляется справочник высших учебных.

— А ты не теряла времени. Освоила.

— Димочка, мне же было скучно одной в палате.

— Понятно. Предлагаешь — чтобы я угадал?

— Сама не знаю. В медицинский я теперь не хочу. В строительный не тянет. Как думаешь — я смогу поступить в универ?

— А на какую специальность?

Через секунду на экране уже список университетских факультетов.

— Раньше мне нравилась анатомия. Может быть — пойти на кибернетику? На меня там не станут смотреть, как на учебное пособие?

— Уж защиту взломать точно попытаются. Хотя это и невозможно. К нейроинтерфейсам нет связи извне. Только кабель.

— Нет, не пойду. А если на... Может — на физику?

— Будут норовить твоими руками жар загребать. Твоя кожа выдерживает до трехсот градусов без повреждения, но при длительном воздействии могут испортиться датчики касания. Да и внутренние агрегаты перегревать нельзя.

— Философия — скучно, на юридический у меня денег не хватит.

— Может — журналистика? Ходячая сенсация в поисках сенсаций. А?

— Никогда толком не умела писать сочинения.

— Может быть — в бизнес?

— Зачем?

— Как — зачем? Сделаешь карьеру, будешь богатой бизнес-леди.

— Дим... А зачем мне теперь богатство? Для кого? Мне самой ведь почти ничего не нужно.

Сел и на диван и уставился на Надьку. Ведь действительно. Её повседневные потребности теперь минимальны. Немногим больше, чем у какого-нибудь робота.

* * *

К счастью — на работе выдался спокойный день. Настолько, что удалось немного вздремнуть, облокотившись на стол. Пол ночи ворочался от того, что рядом в кресле сидит, как призрак, Надюха. Потом сон всё-таки сморил. Если бы она не разбудила — мог и проспать. С работы рванул домой поскорее. Не терпелось узнать — что же она нашла. Даже приехал домой раньше родителей. И её ещё нет. В углу комнаты лежат её вещи, в кресле — оставленное зарядное. Есть шутка, что дом там — где зарядка от твоего мобильника.

Надежда приехала довольно поздно, когда семья уже управилась с ужином и разошлась по комнатам. Вид у неё довольный. Она с улыбкой проходит в комнату и, подключив зарядное, усаживается в то же кресло.

— Димусик, я завтра вечером торжественно переезжаю. Ты не хочешь меня проводить?

— Провожу. Сильно разрядилась?

— Нет. Признайся — ты выбирал батарейки?

— Инженеры считали.

— Мог бы и соврать, — кокетничает Надюха.

Присел на корточки возле её ног.

— Надь, друзьям не врут.

— Значит — всё таки друзья? — улыбается она, наклоняясь и протягивая руки.

Взял её холодную ладонь.

— Можешь на меня рассчитывать.

Провод зарядки довольно длинный. Она вдруг сползает с кресла и опускается на колени.

— Димочка, обними меня.

Это уже начинает казаться излишним для дружбы, но она глядит в глаза — и приходится молча согласиться.

— Надюш, не бойся. Всё у тебя будет исправно. И всё получится. А если что-нибудь будет нужно — ты знаешь мой телефон.

— А как я узнаю, если что-нибудь нужно тебе? — тихо спрашивает она.

Её щека тёплая от работы системы охлаждения мозга. Как живая.

* * *

Проводы вышли немного странными. Потому что Надюха под конец дня явилась к воротам клиники с вещами. Оставалось только дождаться вызванного такси — и отправиться вместе с ней. Район, прямо скажем, не лучший. Изрисованная шариковой ручкой кабина лифта подняла на верхний этаж. Кибердевушка отпирает дверь и входит первой.

— Как тебе мой гараж? — улыбается она.

Однокомнатная квартира выглядит пустоватой. Скромный диван, шкаф в половину стены. На свободной стене — маленький телевизор. Кухня обставлена тоже очень просто. Поставив сумки, Надя достаёт новенький удлинитель в упаковке, втыкает в розетку и кладёт колодку возле дивана.

— Я буду завтракать в постели, — весело сообщает она.

— Ну что — я поехал?

— Подожди.

— Что-нибудь помочь?

Она вдруг обнимает.

— Димочка, пообещай, что будешь приходить в гости. Иначе я буду скучать.

— Надька, ты ставишь меня в неудобное положение.

— Ты же говорил, что у тебя никого нет.

Приходится осторожно усадить её на диван и сесть рядом самому. Тронул силиконовую щеку пальцами.

— Надюша, я ведь говорил. Не расстраивайся.

Она утыкается головой в плечо.

— Димочка, прости дуру. Но ты — мой единственный друг в этом городе. И ты знаешь обо мне всё, до последней гаечки.

Погладил её по голове. Она чувствует такое прикосновение.

— Надь, я сделаю для тебя всё, что в моих силах. Но и ты будь умницей.

— Почему мне не сделали, чтобы я могла заплакать?

* * *

Он ушел. Он простился очень нежно и ушел. Он утешал и извинялся. Извинялся и утешал. А потом ушел. Почему он не наорал, как на дуру? Тогда бы можно было на него злиться. А теперь приходится лежать с сухими глазами, упершись лицом в диванный валик. Ему тоже не нужна такая. Никому не нужна. Они предупредили, что при критичной неисправности или переходе на аварийный резерв мобильник отправит сигнал тревоги. С точными координатами. Эта функция неотключаемая. Никак. Совсем. Нельзя самой распорядиться жалким остатком своей жизни. От собственных мыслей становится страшно. Ужасно хочется плакать. Раньше от этого становилось немножко легче. Можно закричать. Но кричать с сухими глазами — глупо. Можно биться головой об стену. Но это не будет больно. А толстая титановая коробка скорее проломит стену. Дура. Дура без мозгов. Наоборот. Мозги без дуры. Дура сгорела. Дура сгорела. Затряслась от смеха. Дура сгорела, голова осталась. Так ей и надо, дуре. Села на диване и откинулась на спинку. Даже не надо вытирать глаза. Они сухие.

* * *

— Здравствуйте, можно войти?

— Входите, девушка. Вы что-то хотели?

— Я ищу работу. Я уже работала в этом кафе. На выдаче заказов.

Прежний начальник оглядывает с головы до ног.

— Я Вас не припомню.

— Это было год назад. Надежда Курова. Я с тех пор... Похудела.

Он лезет в телефон, видимо — в свои заметки.

— Точно. Так что, прогульщица, хочешь вернуться?