Спартак 2

В сопровождении небольшого отряда, он спустился вниз и встал на пути беглецов. Смело шагнув вперед, он потребовал от них остановиться и идти с ним на врага. Пристыженные столь смелым поведением, легионеры остановились и стали строиться в боевой порядок. Следуя их примеру, к ним стали примыкать другие беглецы и вскоре римляне обрушились на противника.

Преследовавшие их понтийцы не ожидали такого поворота в сражении и после непродолжительной схватки сами обратились в бегство. Под громкие радостные крики Лукулл вернулся в лагерь, где назначил над солдатами суд. В отличие от Красса, который, если бы не приказал распять часть солдат на крестах, то обязательно подверг бы их телесному наказанию, Лукулл ограничился малой кровью. По его приказу всех беглецов перевели в питании с пшеницы на ячмень, с вина на воду, а также заставили копать ров в одних туниках.

Видя, что неприятель занял выгодное положение, Митридат утратил часть своей смелости и решил действовать против Лукулла хитростью. С этой целью он отправил под видом перебежчика одного из своих командиров — Олтака, приказав ему убить римского полководца. Лукулл с радостью принял беглеца и позволил ему постоянно находиться в своем лагере. Испытав в деле сметливость и храбрость Олтака, Луций Лициний проникся к нему доверием и стал допускать его к своей трапезе и даже на совет с военачальниками.

Столь близко подобравшись к Лукуллу, Олтак решил убить его в палатке во время дневного сна, но случай помешал ему делать это. В самый последний момент, заподозрившие что-то недоброе слуги ворвались в палатку полководца и у Олтака от напряжения сдали нервы. Охваченный страхом он выбежал из палатки Лукулла и прежде чем солдаты подняли тревогу, покинул римский лагерь.

Когда Лукулл узнал о бегстве Олтака, то он поспешил объявить, что он знал о приходе убийцы, ждал его, притворившись спящим и слуги помешали ему самому покарать негодяя. Подобную осведомленность он объяснил тем, что во сне к нему явилась богиня Венера и предупредила о грозящей опасности.

Что видел в своем сне римский полководец неизвестно, но он довольно часто приписывал свои успехи богам, явившимся к нему во сне. Так успех при разгроме войска Митридата у Кизика, Лукулл приписывал богине Афине, чье могучее дыхание изменило направление ветра и обрушило осадные башни неприятеля у самых крепостных стен.

Разгром понтийского флота у Ахейской гавани он одержал благодаря совету Артемиды, предупредившего полководца о действиях противника. Тогда Лукулл вопреки советам моряков повел свои корабли на юг и внезапным ударом разгромил вражеский флот.

Даже разгром киликийских пиратов в Синопе, римский полководец связывал с помощью местного божества Автолика, который явился к нему во сне и призвал незамедлительно штурмовать город.

Возможно, что все это Лукулл делал специально с целью деморализации противника, что ему отлично удалось. Когда слухи о божественном заступничестве достигли ушей Митридата, тот совсем упал духом и полностью отказался от мысли нападения на римское войско. Вместо этого он решил нанести врагу ущерб путем нападения на римские отряды, посланные за продовольствием, но и тут госпожа Фортуна полностью отвернулась от понтийского владыки.

Первым под удар войска Митридата попал легат Сорнатий, что покинул лагерь Лукулла в поисках продовольствия вместе с десятью когортами солдат. Римляне ещё не успели приступить к заготовке провианта, как на них напал Менандр, один из полководцев Митридата. Внезапность и численность были полностью на стороне царского войска, но удача была на стороне римлян. Пока передняя когорта полностью полегла под ударами врага, остальные развернулись в боевой порядок, и смело встретили надвигающегося врага.

Ни у одного из павших в этом бою римских солдат не было ран на спине. Все они встретили смерть в лицо, яростно сражаясь с врагом.

Мужество римских легионеров было столь высоким, что понтийцы не выдержали схватки и трусливо бежали, оставив поле боя врагу. Нагруженные продовольствием солдаты Сорнатия вернулись в лагерь триумфаторами, но из-за понесенных потерь в живой силе и повозок, они не смогли добыть большой запас продовольствия.

Через две недели Лукулл был вынужден отправить за хлебом новый отряд под командованием претора Адриана. Действия римлян не остались незамеченными Митридатом и, стремясь выполнить свой план и заодно поддержать настроение среди своих воинов, царь бросил против римлян значительные силы пехоты и конницы под командованием Менемаха и Мирона.

И вновь противник превосходил римлян в своем количестве, но это не позволило полководцам царя одержать вверх над ними. Помня историю с Сорнатием, Адриан был готов к возможности нападения врага и встретил его во всеоружии. Когорт изначально двигались не походным, а боевым порядком и когда противник атаковал римлян, он встретил перед собой стену щитов и копий.

Когда понтийцы приблизились к легионерам, те дружно забросали их пилумами, от чего передние ряды вражеских воинов если не получили ранение, то лишились своих щитов. Попав в щит противника, длинное копье оттягивал его вниз, открывая незащищенный бок воина под удар копья или меча. Из-за того, что металлический наконечник пилума был очень длинным, его невозможно было обрубить ударом меча и оттого, понтийцы были вынуждены бросать щиты и вступать в схватку незащищенными.

Солдаты Митридата до того испытывавшие страх перед римлянами, даже имея щит сражались не очень охотно, а теперь смелость и отвага покидали их с каждой минутой схватки. Стоит ли удивляться, что напав на легионеров Адриана, они не смогли прорвать даже первую линию когорт, состоявшую из молодых воинов — гастатов. Под ударами мечей легионеров и стрел легкой пехоты, передние ряды понтийцы стали в панике отступать, тесня и сминая стоящих за ними воинов.

Не помогла и кавалерия, на которую так рассчитывал Митридат. Пользуясь отсутствием у римлян конницы, конники Мирона беспрепятственно обошли отряд Адриана с флангов и ударили ему в тыл. Вооруженные копьями всадники Митридата думали, что легко обратят римлян в бегство, но не тут-то было. Строго выполняя приказы командира, третья линия когорт состоявших из ветеранов триариев, быстро развернула свой строй лицом к врагу и когда кавалерия противника приблизилась к римлянам, её тоже ждал стройные ряды копий и щитов.

Несмотря на то, что всадники Мирона были вооружены копьями, они не смогли сходу прорвать ряды римского войска. Завязнув в них, подобно муха в сиропе, они очень быстро превратились из охотников в добычу, так как не имели тяжелых доспехов, а их щиты были малы и не предназначались для отражения удара тяжелого копья.

Прошло около получаса сражения, и чаща весов стала стремительно склоняться в сторону римских воинов. Видя, какое смятение и расстройство причиняют его воины противнику, Адриан пошел на смелый, но довольно рискованный шаг. Сразу после того, как триарии отразили нападение вражеской кавалерии, претор приказал увеличить фронт передних рядов за счет второй линии воинов принципов и атаковать врага.

Столь необычный маневр привел к тому, что римляне сначала смяли прикрывавшие фланги противника соединения, а затем, охватив воинов Митридата с боков, принялись их безжалостно избивать.

Оказавшись в столь трудном и опасном положении, понтийцы уже думали только о том, как спастись от римских мечей, которые им мерещились повсюду. Не раздумывая ни секунды, они обратились в бегство, во время которого многие из них погибли не столько от ударов, сколько были сбиты и затоптаны ногами солдат.

В числе погибших столь позорным способом был и командир понтийцев — полководец Менемах. Попытавшись оставить беглецов, он пошел им навстречу, но солдаты грубо сбили его с ног, а затем лишили жизни. Напрасно лежа на земле, полководец взывал к своим воинам о помощи. Солдатские калиги безжалостно с такой силой втоптали его в землю, что Менемаху не помог прочный панцирь, не раз спасавший жизнь своему хозяину. Единственный раз воины склонились над полководцем, но не для того, чтобы оказать ему помощь, а чтобы содрать с него золотую цепь на шеи и кошелек на поясе.

Примерно такая же участь постигла и командира конников Мирона. Получив ранение в бок стрелой, он был вынужден сойти с лошади, так как от тряски в седле у него возникли сильные боли. Сломать стрелу и наложить повязку для остановки кровотечения, дело было несложным, но начавшаяся паника среди всадников Мирона, оказалась роковой для воителя. Сопровождавшие его воины не только бросили своего командира на произвол судьбы, но ускакав, захватили с собой его лошадь.

Лишенный возможности бежать, Мирон сдался в плен римлянам, но судьба жестоко посмеялась над ним. Вначале захватившие его легионеры очень обрадовались столь ценной добыче, но потом, не захотев обременять себя раненным, а главное, соблазнившись зашитым в его нательном поясе золотом, они просто убили Мирона.

Когда об этом стало известно Адриану, он не особенно об этом горевал. Решив извлечь хоть какую-то пользу, претор приказал отрубить голову Мирона и насалить её на кол. Вместе с головой Менемаха их специально пронесли перед лагерем царя Митридата, когда отряд Адриана возвращался к себе в лагерь с полными телегами провианта.

Вид отрубленных голов обоих полководцев вызвал шок среди солдат понтийского царя. Узнав о гибели Менемаха и Мирона, Митридат приложил максимум усилий, чтобы скрыть этот факт от своих воинов. Было объявлено, что войско царя понесло небольшие потери, тогда как потери врага были неисчислимы. Митридат очень надеялся, что сумеет скрыть правду, но вышло все наоборот. От вида отрубленных голов полководцев и многочисленных повозок, наполненных боевой добычей, среди воинов Митридата поднялся ропот. Он был столь силен и многоголос, что понтийский царь впал в уныние и решил скрытно отступить под защиту стен Кабир.

Узнав о намерении царя, его слуги принялись тайно вывозить из лагеря свое имущество, за что жестоко поплатились. Увидев, как царские повозки одна за другой покидают лагерь, солдаты Митридата пришли в ярость. Потрясая оружием, они столпились у выхода из лагеря и принялись грабить тех, кто пытался покинуть лагерь. Началось страшное бесчинство, в котором не было никакого различия между слугами или помощниками царя.

Слугу, пытавшегося вывезти из лагеря запас царского вина, озверелые воины убили, утопив его в бурдюке с вином.

— Пей! Пей верный пес досыта царское вино! — кричали мучители, крепко держа несчастного вниз головой.

Царского полководца Дорилая выдало пурпурное платье, так некстати вылезшее из-под его походного плаща. Скрутив руки, солдаты бросили его на землю, отрубили голову, а затем стали спорить между собой, кому достанется одежда убитого.

Жреца Гермея, пытавшегося вывезти в мешках золотую и серебряную посуду, разъяренные воины забили кулаками и древками копий, превратив его тело в бесформенную окровавленную массу.

Попадись солдатам сам царь и его несомненна, ждала такая же судьба. Уж слишком злы были на него его солдаты, но боги смилостивились над Митридатом. Узнав, что войско восстало, он облачился в простой солдатский плащ и, смешавшись с толпой, попытался пробраться к конюшням, но здесь его ждала неудача. Слуги и конюхи захватили царских скакунов и бросились в бега.

С огромным трудом он смог выбраться из лагеря сохранив свою жизнь и тут судьба, улыбнулась ему. Евнух Птоломей узнал царя среди беглецов, и спрыгнув с коня, уступил его царю. Сделано это было как нельзя, кстати, поскольку в этот момент беглецов настигли римляне. Вовремя заметив, что в стане противника начался солдатский бунт, Лукулл вывел солдат из лагеря и бросил свое войско на врага.

Не встречая никакого серьезного сопротивления, римляне захватили лагерь Митридата, а затем стали преследовать врага с тем, чтобы раз и навсегда положить конец затянувшейся войне между Римом и Понтом. Казалось, что на этот раз Митридату не удастся избежать плена и участия в триумфе Лукулла на улицах Рима. Тем более, что когда понтийский царь сел на коня и попытался ускользнуть от римлян он был узнан противником.

С громкими криками они принялись окружать Митридата, но в самый последний момент к нему пришло спасение. Отдав своему господину коня, евнух Птоломей продолжил добрые деяния и спас его жизнь и свободу одним быстрым и точным ударом ножа. Его стальное лезвие проворно распороло тяжелый кожаный вьюк на спине одного из царских мулов, из которого на землю хлынул поток золотых монет и украшений.

Блеск золота так прочно приковал к себе взоры и мысли его преследователей, что они застыли в изумлении. Полностью позабыв слова своего полководца, что захват Митридат означает конец войне и их скорое возвращение домой, римляне принялись жадно хватать золотые монеты руками и торопливо запихивать их, кто в кошельки, кто под доспехи, а кто-то ссыпать их в шлемы или щиты.

Естественно, между ними завязалась драка, в которой приняли участие и центурионы. Каждому хотелось получить свой кусочек золотого пирога. Ещё большему усилению страстей способствовало то, что на царском муле был второй тюк и тоже с золотой начинкой. Драка за золото понтийского царя прекратилась с появлением военного трибуна Валерия Постумия, человека жесткого и решительного. Увидев, что царственного беглеца и след простыл, он принялся сначала бранить, а затем и колотить всех, кто попал под его тяжелую руку. Именно сила трибуна, а также имевшаяся с ним охрана, навела относительный порядок среди солдат и не позволила броситься на трибуна с кулаками.

Сбежавший от врагов Митридат был так сильно напуган римлянами, что на все уговоры его советника Каллимаха укрыться в Кабирах, ответил самым решительным отказом. Видя в каждом кусте либо смерть, либо угрозу римского плена, он стремительно ускакал по направлению к Талавру, не забыв при этом, отдать приказ евнуху Бакхиду уничтожить весь свой гарем, что находился в Кабирах.

В числе тех, кто с такой легкостью был отдан в руки смерти, были две сестры царя Роксана и Статира, а также две жены Береника и Монима. Последняя царица была уроженкой города Милета и обладала изумительной красотой. Ради обладания Монимой, Митридат прислал ей в подарок пятнадцать тысяч золотых, а затем добавил к ним ещё десять тысяч, чтобы ускорить процесс женитьбы.

Когда евнух объявил царице волю Митридата, она с достоинством встретила это известие. Сняв с головы царскую диадему, она швырнула её к ногам Бакхида со словами "отдай своему господину этот никчемный предмет вместе с моими проклятиями!" После чего гордо подставила свое горло под нож евнуха.

Другая жена Митридата Береника выбрала в качестве средства сведения счетов с жизнью яд, однако здесь произошла небольшая осечка. Царица поделилась своей порцией яда с матерью и так неудачно, что большая часть досталась старушке, а меньшая ей.

Видя затянувшиеся мучения царицы, и желая полностью выполнить приказ царя, Бакхид поспешил заколоть Беренику и занялся царскими сестрами.

Узнав волю брата, Статира молча, покорилась ей, покорно выпив чашу с отравленным вином. Перед смертью она воздала хвалу своему брату за то, что находясь в смертельной опасности, он не забыл позаботиться, чтобы она умерла свободной и избегла бесчестия.