Окклюменция

— Ч-чего?

— Солнце, ты сколько книжек прочёл, прежде чем меня создавать? — вздохнул дубль. Гарри замялся. — Вот именно. Тебе принести нужных?

— А тебя не смущает видеть то слово написанным? — осторожно уточнил Гарри.

— Нет, не смущает, — матрикат посмотрел на него с жалостью и лёгким презрением, из чего Гарри сделал вывод, что он уже обрёл свой шаткий душевный баланс.

— Тогда неси. Но меня всё равно не устраивает, что я никак не могу к тебе обращаться. Так что, слушай, — он предостерегающе поднял ладонь, поскольку матрикат уже набирал воздуху, чтобы повторить свой отказ. — Есть такое имя, которое на самом деле не имя. Джон Доу. Это в американских фильмах они когда неопознанный труп находят, они его так называют. А если женщина, то Джейн Доу. Это не имя как таковое. И даже не слово. Это просто "неизвестно кто". Как тебе — устроит?

— Д-да, — неожиданно сам для себя кивнул дубль. И тут же преисполнился ехидства, — Ну спаси-и-ибо, теперь я — неопознанный труп.

— Пошёл вон из моего душа, — с напускной грозностью проговорил Гарри. Он чем дальше, тем больше втягивался в эту негласную перепалку. — И не вздумай скучать!

Матрикат церемонно поклонился и аппарировал прочь.

Глава 11. Худшее воспоминание Вольдеморта

Вечером перед собранием Ордена Гарри занимался, вопреки распространённому поверью, привычным для него делом — думал.

Прежде всего он думал о том, что именно будет врать завтра. По-хорошему, надо было всё отрицать. В министерстве не был, Вольдеморта не видел, никаких пророчеств, кроме еженедельного унижения на уроке Трелони, не знал. Пророчество надо оставить в Хогвартсе, чтобы не облажаться, если кто особо недоверчивый скастует Accio. Ну а если кто его видел в министерстве — что ж, Вольдеморт подсунул ему самому глюк про Сириуса... почему он не может подсунуть кому-то ещё глюк про самого Гарри?

Это всё было бы прекрасно, если бы не одно "но" по имени Снейп. Который точно знал, что пророчество у Гарри. Конечно, у них вроде как была договорённость. Но, во-первых, Гарри было по-прежнему неловко и неуютно полагаться на слово Снейпа (хотя, казалось бы, профессор ни разу на памяти Поттера не нарушал данного обещания...), а во-вторых, договорённость предполагала, что Гарри должен был рассказать Снейпу, как именно он получил пророчество. Конечно, Снейп его об этом не спрашивал... Рассказывать кому бы то ни было про матриката Гарри не хотелось, особенно после того, как оный матрикат грохнул на тумбочку у Поттеровой кровати пыльный трёхтомник "О рукотворных существах на базе редуплицируемых наследственных структур". Честно признаться, Гарри не учитал дальше предисловия, но картина уже начала складываться. Автор монографии был свято уверен, что матрикаты есть худшее зло, когда-либо причинённое человечеством самому себе, и что, создавая матриката, человек фактически подписывает себе смертный приговор. Объяснялось такое отношение в основном тем, что люди обычно пытались создавать себе безропотно послушных рабов, а окклюменцией пренебрегали, в результате озлобленные унижением, почти неуязвимые существа завладевали памятью создателя и потихоньку сживали его со свету, занимая его место — в семье, на работе, в обществе... Собственно, Гарри показалось, что это вполне достойная плата за властолюбие в сочетании с нерадивостью. За себя он не испугался, несмотря на все усилия автора. За себя Гарри был уверен: последнее, что ему нужно в жизни — это рабы. Спасибо, хватит на его век одного Вольдеморта. Нетушки. Джоу (как довольно быстро сократился Джон Доу) потихоньку превращался в хорошего приятеля. Не без закидонов, конечно, и по-прежнему раздражающе похожего на Снейпа, вредного и обидчивого, но в целом всё-таки хорошего приятеля. Поэтому трёхтомник так и оставался пыльным, а когда Джоу принимался буравить своего создателя укоризненным взором, Гарри отвечал в том смысле, что ему хватает предсказаний Трелони, чтоб ещё и на досуге про свою мучительную смерть читать.

Однако члены Ордена наверняка не разделили бы Поттеровского равнодушия. Гарри так и видел взволнованные бледные лица и ультимативные призывы бросить бяку. К сожалению, примерно того же стоило ожидать и от Рона и — в особенности — Гермионы. Насчёт Снейпа судить было труднее. Гарри понятия не имел, как бы зельевар к этому отнёсся. С одной стороны, если его и правда заботила безопасность Гарри, то... Нет, не так. Матрикат может представлять опасность сам по себе. Но он же может, наоборот, обеспечивать безопасность, потому что, как в истории с министерством, Гарри может отправить Джоу куда-нибудь, где ему самому лучше не появляться. Так что если убедить Снейпа, что Гарри в состоянии справиться с собственным дублем, то всё не так плохо. В конце концов, Снейп, как известно, и сам, мягко говоря, не гнушался Тёмными Искусствами (к которым, согласно трёхтомнику, относилось создание матрикатов. И какого чёрта та книжка делала в общем доступе?!), так что вполне мог оценить затею. Плюс, создание матриката включает в себя изготовление довольно сложного зелья, что уже само по себе было хорошим подкопом под профессора. Однако широкие познания Снейпа имели и негативную сторону: во-первых, уж он-то точно знал, насколько это на самом деле опасно, а во-вторых, он наверняка знал, как можно уничтожить матриката, даже если его не брало Убивающее Проклятье. Так что, если все остальные стали бы уговаривать Гарри оставить эту затею, Снейп мог решить всё одним взмахом палочки и без единого слова...

У Гарри заболела голова. Смутное чувство, что он откусил больше, чем сможет прожевать, переросло в уверенность. С другой стороны, имея на руках пророчество, он понимал, что его порция проблем в этом мире переросла его самого задолго до того, как он сам начал принимать решения. Так что, в принципе, ничего не изменилось...

В результате Гарри решил пойти по пути наименьшего сопротивления. То есть, отмалчиваться, если будет возможно, а если станет невозможно — рассказать, но стоять на своём до последнего. Уничтожать Джоу он не хотел. Каждые двенадцать часов это становилось всё больше похоже на убийство.

Едва добравшись до кровати, Гарри провалился в нелёгкую дрёму. Голова раскалывалась, перед глазами мелькали исключительно неприятные эпизоды. Как будто кто-то специально собрал с его жизни все "пенки" и склеил в клип. Собственно, это было вполне вероятно, и не составляло особого труда догадаться, кто это был. "Окклюменция..." — мелькнул проблеск сознания. Но чтобы избавиться от противных картинок, нужно было больше усилий, а они все куда-то подевались... Зато само слово вызвало одно из отвратительнейших воспоминаний, причём даже не его собственных. Джеймс и Сириус, такие весёлые, наглые, самоуверенные... "Нет, — подумал Гарри. — Это не моя память. Тебе не это нужно". Как ни странно, на том конце поверили. Более того, Гарри внезапно понял, что картинки перед глазами — не из его прошлого, а из прошлого того, другого Гарри, который у потухшего камина гладил жирную лоснящуюся змею... Худшее воспоминание Вольдеморта? Ха, должно быть что-то очень хорошее. Если учесть, в какие моменты он радуется...

Гарри увидел большой дом за весёленькой оградкой, которая и поныне сохранилась вокруг руины. Он заглянул в окно — взъерошенный очкарик играл со своим годовалым сынишкой...

Зелёная вспышка заставила Гарри очнуться и мгновенно свеситься с края кровати, чтобы не заблевать одеяло. Только прокашлявшись и вытерев слёзы парень понял, что ему успели заботливо подставить тазик. Подняв голову он увидел несколько озабоченного Джоу.

Гарри прислушался к себе, убедился, что больше наружу проситься нечему, и исчезнул тазик, сотворив вместо него стакан воды. Джоу присел на край кровати.

— И... часто ты так развлекаешься?

— Поверь мне, так себе развлечение. А вот ты часто к людям по ночам с тазиком приходишь?

— Вообще-то никогда, но ты так спал... точнее, не спал, бредил потихоньку... и — знаешь, плесень бывает такая серовато-зелёная? Ну вот, я подумал, что для цвета лица это немного... неадекватно. Рассказывай, чем траванулся.

— Вольдемортом. Только что посмотрел короткометражный документальный фильм "Как убивали Поттеров", — на уровень стресса, помимо всего прочего, указывало то, что Гарри нафиг забыл, где находится и с кем разговаривает. Как ни странно, Джоу всё понял.

— Поделись?

— Нафига?

— Не знаю...

Некоторое время оба молчали. Гарри прислушивался к мёртвой, глухой тишине вокруг...

— А чё так тихо? — подозрительно спросил он.

— Ты заглушающие чары на полог наложил.

— Когда?!

— Я почём знаю?

Ладно, хорошо хоть никто не проснулся. Ещё не хватало головомойки по поводу заброшенной окклюменции... Нет, ну Джеймс! Боги, Джеймс! Бросить палочку на диван и пойти встречать Вольдеморта на пороге... О Мерлин, за что...

После злосчастного подглядывания в Снейпов Думосбор Гарри ещё как-то уговаривал себя, что, каким бы придурком его отец ни был в школе, он, в конце концов, умер, защищая своего сына. И уже за это надо быть ему благодарным. И беречь светлую память о нём. Но теперь...

"Как дурак", — только и мог думать Гарри. — "Умер как дурак". Приятно, Гриндевальд побери. Приятней некуда.

И откуда взяться силам? Вере?

Пытаясь отвлечься, Гарри надел очки и принялся внимательно разглядывать своего матриката. Тот, как будто, всё понимал и — с неизменной кокетливостью — поворачивался то так, то эдак.

Джоу был довольно сильно похож на Лили. Во всяком случае, сильнее, чем сам Гарри, который, впрочем, был, насколько он сам мог судить, точной копией Джеймса, не считая цвета глаз. Вообще объяснения непохожести Джоу на Гарри пока не находилось. Сам Джоу как будто что-то знал, но не мог сказать, а читать книжки... Нет, хватит пока новых знаний.

Смущало ещё и другое — несмотря на то, что там Гарри говорил недавно насчёт одинаковости характеров, у них с Джоу в этом смысле было мало общего. Тот был, например, склонен к кокетству и позёрству, совершенно не стеснялся разыгрывать из себя всё, что угодно. Впрочем, возможно, это шло вместе с метаморфностью. Хотя ею матрикат не злоупотреблял. Вообще же, если не считать неудовольствия от своего зависимого положения, Джоу был намного веселее и как-то даже счастливее, чем Гарри. Гарри начинал думать, что, возможно, он был бы таким, как Джоу, если бы рос с родителями. Ох, некстати будь помянуто...

Засыпая, он знал, что Джоу сидит рядом и листает учебник по Волшебным Тварям.

Утро началось с тщательной ментальной подготовки. Вольдеморт — Вольдемортом, а Дамблдор тоже легилимент. Всё про Джоу, пророчество и последний разговор со Снейпом пошло в поддонный слой, а наружу были вызваны мысли и ощущения прошлого лета, когда его так бесило, что никто ему ничего не рассказывает, плюс эпизоды из занятий ДА, некоторое количество Амбридж для пикантности (но никаких отработок!), некоторое количество окклюменции со Снейпом. А остальное — книжки, книжки, книжки и СОВы, СОВы, СОВы. Ну да, нормальный набор для Гарри Поттера, который взялся за ум.

В согласии с запиской, полученной накануне от Дамблдора, в полдень Гарри стоял под дверью кабинета. Директор вышел навстречу и, как обычно в последнее время, не глядя на своего подопечного, активировал порт-ключ. Потом было много объятий, вкусный чай с малиной, ненавязчивые споры и качание головами. Гарри ждал.

Как оказалось, ждал не только он — примерно через час в комнате слегка стемнело. Бывают люди, которые сразу заполняют собой любое пространство. Бывают люди, которые выходят из дверей, как солнце из-за туч (это дурацкое сравнение Гарри часто слышал применительно к своей матери). А бывают люди, как будто состоящие из чёрной дыры — поглощают свет, тепло, улыбки и спокойствие. Северус Снейп явно относился к последним. Гарри успел ещё подумать, что тогда, двадцать лет назад, Лили, наверно, как-то уравновешивала своим присутствием его щемящую пустоту. Но эту мысль пришлось срочно запихать поглубже, потому что все принялись рассаживаться для обсуждения.

Дамблдор, впрочем, продолжал стоять у окна, спиной ко всем и — нарочито — к Гарри. Гарри старательно накручивал себя по этому поводу, хотя теперь уже мог бы придумать пару-тройку разумных обоснований для поведения директора. По жесту Дамблдора говорить начал Артур Уизли.

— Гарри... Скажи пожалуйста, как у тебя в последнее время с... ну... видениями?

— Их нет, — скучающим голосом ответил Поттер. Он был готов встретить подозрительный взгляд Снейпа и выдержал его с достоинством — чуть не зевнул.

— Это... очень хорошо, — неловко улыбнулся мистер Уизли. — А... как бы это сказать... как твоё эмоциональное состояние? У тебя не бывает, скажем, неожиданных приступов ярости?

— Не думаю, что в моём случае приступы ярости можно считать неожиданными. Но нет, их нет, не беспокойтесь.

Сириус слегка нахмурился:

— А наоборот?

— Что наоборот?

— Ну, ты тогда, помнишь, говорил, что улыбаться разучился? Что там с тобой случилось?

Напряжение за столом стало осязаемым. Гарри заставил себя не смотреть на Снейпа, поскольку Сириус был бы счастлив приписать такой поворот дел именно ему. А ведь так было любопытно, как профессор отреагирует на такое известие...

— А, это... Я пытался заниматься окклюменцией самостоятельно... и немного перебдел. Но, по мне, так даже лучше.

— Ты не можешь по-настоящему радоваться и считаешь, что так лучше?! — не поверил Сириус.

— Нет, я могу радоваться! — искренне не согласился Гарри. — Я только не могу это внешне выражать. Как и всё остальное. Но зато и Вольдеморт не знает, что я чувствую. По-моему, игра стоит свеч.

Гарри не заметил, когда Дамблдор успел отлепиться от окна и оказаться прямо у него перед лицом. В памяти замелькали страницы книг по окклюменции, Гермиона среди библиотечных стеллажей, Спраут, так громко думающая правильный ответ, что, казалось, весь класс слышит... Директор отступил.

— Что ж, похоже, эта проблема решена, — легко сказал он и ободряюще улыбнулся. Как будто это не он весь год прятался и отворачивался от Гарри при случайных встречах. Гарри только пожал плечами, намекая, что он бы не отказался от объяснения.

Директор, однако, уселся в кресло во главе стола — и посыпались вопросы.

Через несколько минут у Гарри уже язык заплетался отвечать, что не был он в министерстве, НЕ БЫЛ, и что если только он и Вольдеморт могли взять тот неизвестный артефакт, который там так успешно ныкали, то, очевидно, Вольдеморт его и взял, потому что Гарри в это время спокойно спал в койке и может предоставить всем присутствующим легилиментам память об отсутствии снов, побудке Сириусом и последующей побудке Роном. Взгляда Снейпа он всё это время старательно избегал. Желания знать, что профессор думает об ЭТОМ эпизоде, не возникало...

Гарри даже не заметил, как разговор перекинулся на ту ночь, когда Сириус пошёл прогуляться до соседнего двора и по совместительству — до снов Гарри. Поттер теперь настаивал, что это было последним, что Вольдеморту удалось на него наслать, дальше он просто настолько уверился в ложности видений, что не испытывал ни малейшего любопытства, и Риддлу не за что было ухватиться.