Зверь лютый. Книга 30. Канава

* * *

— Почему мы должны тебе верить?

Негромкий, но напряжённый аж до хрипоты голос Михалко разорвал мёртвую тишину.

— Да... и правда... наговорил, напугал... страсти всякие... тьмы тем убиенных... легионы адовы... да кто ты, чтобы пророчествовать?! Сей дар даётся Господом немногим истинным праведникам. А ты-то...

Перепёлка, прежде, как и остальные, заворожённый моей проповедью, очнулся.

— Истину глаголешь, князь Глеб. Я не праведник. И на юродивого не похож. А вот в остальном ты ошибся. Дар пророчества есть у каждого. И у тебя тоже. И ты, Глеб, "во пророках".

— Чего?!

— Глебушка, не сочти за труд, подай-ка мне со стола кубок.

Юный князь не чинясь, скорее — сгорая от любопытства, вывернулся вьюном с лавки и притащил с соседнего столика с напитками здоровенную серебряную рюмку в ладонь высотой.

Андрей, до того напряжённо слушавший мои рассуждения, довольно хмыкнул и откинулся на спинку трона. Он-то уже этот фокус видел. В Янине — перед ним самим, здесь в Киеве — перед иерархами. Остальные недоуменно переглядывались.

Я, естественно, несколько поманерничал: сдвинул рукава, типа — фокус без обмана, следите за руками. Перевернул кубок вверх дном, потом, наклонив горлом к зрителям продемонстрировал его пустоту. Глебушка влез, внимательно позаглядывал, даже палец туда всунул.

— Итак, господа князья. Вопрос Глебу Юрьевичу. Что будет с кубком, если я его его отпущу?

— Как это? Чего будет...

— Он упадёт. На стол. Потом, может быть, скатится на пол.

Михалко настолько напряжён, что нарушает правила приличия: и вопрос не ему, и старшего прерывать...

Интересно: фокус становится не средством убеждения собеседника, а методом выявления наиболее разумных и уверенных в себе персонажей из зрителей.

— Князь Глеб согласен? Смотрим. Ой! Упало. Пророчество исполнилось. Поздравляю. За этим столом собралось, как минимум два пророка.

Багровеет, подозревая насмешку, Перепелка. Непонимающе крутит головой Искандер, еле заметная усмешка на губах Боголюбского. Цветёт Всеволод: во какой у меня господин! Всех уел. Морщит лоб Глебушка: так это пророчество? Я тоже могу так — я пророк?

Напряжённо думает Михалко. Он, наверняка хватанул в Константинополе логики, риторики, философии, схоластики. Теперь пытается вспомнить тамошние методы.

— Красивый пример. Не более того. Коль дар пророчества присущ всем, то почему другие не знают о грядущем падении Иерусалима? Рассуждая по аналогии...

— Не надо. Я понял тебя. И приведу тебе три причины, почему я вижу это, а ты нет.

Что здесь от его собственного, природного ума, а что от школы? Можно ли брать его в "работу"? Даже не по целям — по сумме известных знаний и методов. И — по возможности расширения этого багажа. Человек, не воспринимающий нового — мне не подходит. Просто потому, что я здесь — нелюдь, генератор новизней. Как бы не был умён, добр, хорош человек — он отстаёт. Я и другие уходим дальше. Ни одна здешняя школа не учит учиться.

Я доказываю, что свойство — "пророкизм" — присуще всем. Михалко делает следующий шаг — почему общее свойства не даёт одинаковых результатов?

"Это просто безумство: делать то же самое и ждать других результатов" — Эйнштейн? Что ж вы, Альберт Германович, так ляпнули не подумавши? Отпусти кирпич над прудом — мыркнет. Отпусти пушинку — ветерок понесёт вдаль. Результаты — разные? Хотя действие одно — "отпустить".

В моей ситуации... И кто тут "делает то же самое"? В смысле: попандопулолупизмом занимается?

— Люди — разные. И первая причина состоит в том, что различны их интересы. Что не интересно — про то и не знают, и знать не хотят. А, узнав, забывают. Всем интересен Град Господен. Но кому интересна возможность его утраты? Какие события могут привести к такому? Что последует за катастрофой? Никто из вас даже мысли такой не имел. Гроб Господен под зашитой христианских владык — такое кажется вечным.

Я старательно избегаю объявлять себя "попандопулой". Ничего явно потустороннего, никаких отсылок к "свитку кожаному".

Андрей — слышал. Он, я уверен, вполне оценит моё стремление избежать славы "избранного", "просветлённого". Скромность, отказ от претензий на исключительность. Искусность в маскировке "дара божьего"? — Да, не типично. Но он-то знает, ему-то я открылся. У нас с тобой, братишка, особые отношения. Цени.

Ещё: попробуем "забить" одну "хрень потустороннюю" (дар пророчества) — другой. Типа сверх-слуха или сверх-зрения. Короче: сверх-информированность. "Пророк" — только от бога. А вот обернуться сизым соколом, ширяться по облакам... это просто волшба, у нас многие таким занимаются. Вон, князь Игорь в "Слове о полку" своего имени, горностаем оборачивается. Землю послушать, воздух понюхать, с волками словцом перекинуться, грай вороний обсудить... быват.

— Другая же причина состоит в знании. Которое проистекает из интереса, но не равно ему. Кто из вас знает, что Асад Ширкух, военачальник Нур-ад-Дина, посланный из Дамаска в Египет для помощи одному из визирей тамошнего халифа в войне против другого визиря, толст и имеет бельмо на глазу?

— Я слышал об этом.

— Ты — да. И ты единственный в этом собрании.

— Разве это важно? Какое-то бельмо на чем-то глазу?

— Лучшая причина для пророчества — крепкая память. Память, заполненная знаниями. Их есть у меня тут (я постучал себя по лбу). И талант. У разных людей — разные таланты. И это третья причина различия.

— М-м-м. Хорошо. Тогда приведи пример. Докажи, что твои слова верны.

У ты какой недоверчивый!

— Ты требуешь от меня... сложного. Произнесённое пророчество само изменяет мир. Вот я сказал, что Иерусалим падёт. Предположим, что вы поверили, приложили усилия и несчастье не случилось. Пророчество ложное? — Да. Оно и произносится для того, чтобы стать ложным. Чтобы мы сделали его ложным. Все наши труды и жертвы — для ложности пророчества. Моя цель — стать ложным пророком.

"Ложные пророки" — вполне устойчивый, узнаваемый, резко негативный образ из Библии. У всех у них на слуху с детства. Как в других местах-временах Серый Волк из Красной Шапочки. Они все думают или подумают обо мне так. Я не могу и не собираюсь оправдываться: на уровне детских образов это бессмысленно. Я сам, добровольно, целенаправленно, напяливаю на себя этот ярлык. Заставляя их, "здесь и сейчас", "лицом к лицу", уточнить, пересмотреть очевидное, общепринятое, "это ж все знают", понимание термина.

Хорошо видно, как клинит на этой когнитивной трансформации. По простому: разрыв шаблона. Искандер подумал и плюнул. Не реально, конечно — за столом же сидим, но фигурально: не моего ума дела.

Растерянно смотрит Глебушка: как же так? Учителя говорили, что это бяки, а они — нет?

Горделиво посматривает на окружающих Боголюбский. А вы не знали? Экие вы... недалёкие. Наш тогдашний разговор в Янине, когда я пытался не дать ему послать меня на плаху, Андреем не забыт. И, похоже, подробно продуман.

А Михалко просто думает. Виноват: не просто. Напряжённо.

— Однако, обладая столь... удивительным талантом, тебе не составит труда предсказать событие, свершаемое столь далеко, что наше знание не сможет его изменить, и столь близко, чтобы мы могли о нем вскоре узнать.

Умница! Пространственно-временной континуум введён в рассмотрение. А что говорит по этому поводу т. Эйнштейн?

"Есть только два способа прожить жизнь. Первый — будто чудес не существует. Второй — будто кругом одни чудеса".

Прогресс и состоит в том, чтобы очередной кусочек "второго" сделать кусочком "первого". Делаем.

Предсказание может быть озвучено, но скорость движения информации ограничена. Предсказание не успевает повлиять на событие.

Третий фактор: предсказание, событие, время.

Традиционно скорость движения всего ограничивают скоростью света. Но разве это единственный ограничитель? Скорость... она в среде. Например, в средневековье.

— Изволь, князь Михаил. Мы тут вспоминали одноглазого Асада Ширука. Так вот, в январе он стал визирем в Каире. А в марте, вот прямо сейчас, он умрёт.

Точную дату не то что не помню — не знаю. Но месяц — этот.

— Ни я, ни кто другой не может знать произошедшего этой зимой в Каире. На морях штормы, корабельщики не везут новостей. Днепр подо льдом и никто не приходит с Низу. Вот тебе проверяемое предсказание. События уже случились, но весть ещё не могла явиться. Так, зная будущее, можно предсказать прошлое.

Что последняя фраза — шутка, не поняли все. А на то, что я заменил скорость распространения предсказания на скорость движения сообщения о событии, не обратили внимания.

Михалко мучительно ищет нестыковки в моих словах. Просто для разговора спрашивает:

— И кто же будет новым визирем в Египте?

— Юсуф Салах-ад-дин. Его племянник.

— Х-ха! Курд, суннит? В управляемом армянами шиитском Египте?

— Как и его дядя. После смерти которого Юсуф перестанет пить вино ради благочестия. А ещё он долго играл в поло с Нур-ад-Дином и заслужил его благоволение. Этот Юсуф создаст целую империю Айюбидов. От Нила до Ефрата. И сокрушит Иерусалим.

Оп-па! Будущие беды получили имя. Образ врага "с человеческим лицом". Что вызывает естественную реакцию. Всеволод, старательно помалкивающий доселе, задаёт невинный вопрос:

— А может его... того, извести как-нибудь?

Высказал и засмущался. От фырканья Перепёлки, под презрительным взглядом Боголюбского. Ласково, ободряюще улыбаюсь Севушке:

— Тяжело. Но мы над этим работаем.

Идиотизм американизма просто добавляется в стопку произнесённых сегодня непоняток.

"Тяжело"? — Не то слово. Кажется, Саладин единственный, кому удалось дважды избежать покушений ассасинов и договориться после этого со "Старцем Горы".

* * *

Легенда гласит, что после провала второго покушения Саладин не только изменил порядок установки армейского лагеря, потребовав размещать его шатёр в середине этого шумного, пыльного и вонючего пространства, но и провёл встречу со "Старцем".

Встреча проходила в его шатре, "с глазу на глаз", в присутствии только двух телохранителей султана.

"Старец" потребовал от Саладина прекратить нападать на замки исмаилитов.

— Иначе мы убьём тебя.

— Ха! Вы не смогли это сделать два раза. Не сможете и теперь.

Тогда "Старец" спросил у телохранителей Саладина:

— Если я прикажу вам убить этого человека — исполните ли вы это?

— Да, — ответили телохранители султана и поклонились шейху.

После этого Саладин перестал воевать с ассасинами.

Это легенда. Хотя... кто знает.

* * *

— Ты сообщил нам два предсказания о Ширкухе. Когда эти вести дойдут до нас, мы сможем оценить достоверность твоих пророчеств.

— Я буду счастлив. Когда ты удостоверишься в истинности моих слов. Но решение о сватовстве не может ждать. Едва сойдёт лёд, как в Царьград пойдёт караван с наречённым митрополитом. Это надо делать быстро, быстрее греков, чтобы не повторить ошибку Ростика. С ним же надо посылать и сватов с Всеволодом.

— А зачем спешить?

— А чего тянуть? Караваны идут через пороги раз в год по высокой воде. Ещё: Сибиллу в этом году попытаются выдать замуж за одного французского графа. Принцессы — товар... "горячий". "Свято место пусто не бывает". Даже если оно между ляжками десятилетней девочки.

Без этого "пророчества" можно бы обойтись. Приедут на место — сами увидят. Но мне надо внести в их мышление дозу спешки. Пусть поторапливаются, не думают: раз они "знают будущее" — можно просто сесть под яблонькой и ждать, пока яблочко само в рот свалится.

Знание будущего, наоборот, подстёгивает. Чтобы ставшие известными возможности не стали возможностями упущенными.

Чуть азарта — чтобы не обошли, чуть тревоги — могут из-под носа утащить. Как же так? Принцесса — и не моя. При том, что там такой "подарочек" вырастает...

— Кстати, князь Всеволод, будь осторожен. Я подозреваю, что Сибилла, в свои десять лет, хитрая, лживая и... развратная девчонка.

* * *

Ещё одна тёмная история.

В этом, 1169 г., король Амори I отправит Фредерика де ла Роша, архиепископа Тира, с посольством в Европу, поручив ему, среди прочего, организовать достойный брак для Сибиллы. Архиепископ предложит её руку графу Стефану Сансерскому. Тот согласится, но, оказавшись в Иерусалиме, по неизвестной причине изменит решение и вернётся во Францию.

Человек черте откуда приехал. Потратил немалые время и деньги. Что он нового узнал на месте, чего не знал в своей Шампани? Настолько важного, что наплевал на открывающиеся возможности и вернулся назад?

Да, личность невесты, впервые увиденной женихом, представляется возможным, вдруг, по прибытию на место, открывшимся основанием для отказа от брака.

Её хитрость вошла в легенды. После смерти брата ей предложили стать королевой, при условии развода со вторым мужем, Ги де Лузиньяном, обвиняемого общим мнением в трусости. Нового мужа она могла выбрать по своему усмотрению. Принцесса согласилась, короновалась. После чего выбрала новым мужем своего бывшего.

То, что Иерусалим был утрачен именно в два года правления этой парочки — в немалой степени их личная заслуга. Иерусалимское королевство могло погибнуть три или четыре раза до того. Или просуществовать ещё сотню лет. Кризис — нормальное состояние государства. Катастрофой его делают действия правителя.

В 1189 г. из лагеря крестоносцев, осаждающих Акру, Сибилла пишет Барбароссе:

"Почтеннейшему и прославленнейшему господину Фредерику, божьей милостью славнейшему императору Рима и дружественнейшему защитнику Креста Святого, Сибилла, бывшая королева Иерусалима, его покорнейшая слуга, нижайшая во имя Господа.

Пощадите смиренных и завоюйте надменных.

Я, ваша смиреннейшая слуга, вынуждена поведать вашему высочеству и верховному превосходительству о горе целого города и бесчестии святых христиан. Император Константинополя, гонитель церкви Божьей, вступил в заговор с Саладином, соблазнителем и истребителем Святого имени, против славы Господа нашего Иисуса.

Говоря об этом, я не могу сдержать слез. Саладин — вышеупомянутый враг Христа, послал греческому императору и гонителю Святого Имени множество даров, приятных смертным, дабы добиться заключения соглашения. И дабы изничтожить и сокрушить христиан, возжелавших возвеличить Имя Господне, он послал 600 мер отравленного зерна, присовокупив большой сосуд с вином, наполненный таким злостным ядом, что когда он возжелал испытать его силу и позвал человека для пробы, тот был убит одними лишь парами, исходившими из сосуда, как только его открыли.

Помимо прочего я вынуждена рассказать моему господину и вот еще что — вышеупомянутый император, дабы увеличить несчастья наши и умножить бедствия христиан, не позволяет доставлять из его страны в Иерусалим зерно и другое необходимое пропитание. Потому пшеница, которая могла бы быть прислана им или кем-то иным, остается в Константинополе.

И в конце этого слезного послания, говорю Вам истинно: Вам следует поверить своему наиболее преданному прихожанину, поскольку он является свидетелем того, что видел собственными глазами и слышал собственными ушами.