Волчица и пряности. Том 18

— Я не выношу запах перегара в спальне. Ханна, принеси воду и одеяло.

— Да, госпожа, — и она сразу встала со стула, словно ожидала этого распоряжения.

Лоуренс наблюдал за ней, пока Хоро не утянула его в соседнюю комнату. В ней на полу был расстелен ковёр, а в стену встроен камин. На балках под потолком висели мясо и рыба, которую они ловили возле деревни и коптили или жарили на закуску и подавали с напитками тем, кто не спал по ночам. Иногда здесь отдыхали те, кто напивался слишком быстро и не мог подняться к себе по лестнице.

Она оставила его лежать на ковре, и он рассеянно уставился на тёмный потолок. Потолку было немногим больше десяти лет, но выглядел он старше, и лишь присмотревшись можно понять, что он ещё совсем новый. Купальню считали старой, когда сажа скрывает столярные детали в дереве.

Не стараясь бороться с тяжелеющими веками, он пробормотал про себя: "С этого момента... отныне..." Когда сознание уже уплывало, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его головы.

— Ты, не засыпай ещё.

Что-то коснулось его губ.

— Ты должен выпить немного воды.

Это была Хоро, серьёзно на него смотревшая. Она беспокоится обо мне, подумал он и улыбнулся от счастья.

— Не улыбайся мне, ты пьян. Пьянчуга! — ругала она его, и он проглотил прохладную воду. Должно быть, это был растопленный в горячем источнике снег. С каждым днём становилось труднее доставать воду из реки, поэтому большинство купален использовали снег.

Когда он впервые пил воду из снега, который он положил в кувшин и растопил теплом ванны, он ощутил запах серы, будто пары её растворились в воде. Теперь это было для него особым вкусом воды Ньоххиры.

— Честно говоря, слишком рано, чтобы ты пах, как такой вкусный эль... Брусника, смородина... М-м, о, это ежевика? — бормотала Хоро, принюхиваясь.

— Она была довольно хороша. Она особенно ценит... воду, верно? — смеясь, произнёс Лоуренс, и она стукнула его по лбу. Затем Ханна накрыла его одеялом, положила горящих углей в очаг и добавила немного дров.

— Ты, дурень. Теперь ты должен мне, да? — укорила его Хоро, гарантировав себе на будущее право нагло напиться днём.

Лоуренс улыбнулся, закрыл глаза и услышал вздох. Внезапно ему подняли голову, и что-то положили на лоб. Он открыл один глаз и обнаружил тряпку на своём лице.

— Что это?

— Мм?

Убрав тряпку, он увидел, что лицо Хоро украшено чуть озорной улыбкой. Видать, Ханна немного подучила её на такой случай.

— Меня беспокоит, что работаю только я.

Она пристроила голову на колени своему пьяному мужу. Как должна была сделать образцовая жена, но Хоро ещё положила ткань на его лицо, чтобы ему было легче.

— Если тебе неудобно, я не против, если ты отодвинешься.

Если он действительно отодвинется, можно не сомневаться, что она не скажет ему ни слова, по крайней мере, три дня. Лоуренс вздохнул и, закрыв глаза, сдался. Хоро быстро улыбнулась, он даже почувствовал это коленями. Её пальцы прошлись по его волосам, и он сразу заснул.

* * *

Очнувшегося Лоуренса приветствовал потолок, но не его спальни. Хозяин купальни зевнул, ощущая вину за столь такой долгий сон и непреодолимый комфорт. Он чувствовал невероятную усталость, ему снилось, будто Хоро бросает в него желуди. Они мягко ударились ему о голову.

Под одеялом было необыкновенно тепло, он заметил, что рядом была Хоро. Она тихонько с удовольствием выдохнула во сне "фуу-фуу". Подумав, что она должна была хотя бы спрятать голову, если действительно спала, он потянулся, но остановился, услышав звук воды. Звук подсказал, что надо вспомнить что-то серьёзное, важное. Правильно. То, что Хоро бросала в него во сне, не было желудями... Вот и всё.

Он поднялся и посмотрел на вход в купальню. Там стоял странный гость, совсем промокший от снега.

— Я... я забыл!

Жёлуди, стучавшие ему в голову во сне, на самом деле были шагами.

Он сам себе не верил, что представил мужчине такое позорное зрелище: сам хозяин купальни лениво спит. Он засуетился, но вспомнил о Хоро, лежавшей на нём. И попытался накрыть её одеялом, как будто это как-то обманет человека в такой момент.

Старик уставился на него.

Лоуренс мог только напряжённо улыбнуться в ответ.

— Мм... Эй... — послышался приглушённый голос из-под одеяла. Лоуренс не ответил, просто подвинул жену, поднял и завернул в одеяло. "А? Что?.." — бормотала Хоро, запутавшись в одеяле, он притворился, что не слышит.

— Подождите, подождите! Я принесу вам кое-что, чтобы обсохнуть, и разожгу огонь! — поспешил он сообщить старику, молча стоявшему в дверном проёме, и помчался, унося Хоро на руках в спальню. Он мучительно осознавал, что старик наблюдает за ним. Как неловко!

Хотя гость вряд ли заметил уши и хвост Хоро, это всё равно бросает тень на обслуживание в купальне.

Не слишком деликатно положив одеяло с Хоро на кровать, Лоуренс заторопился назад на первый этаж, не обращая внимания на недовольство жены.

* * *

Положив дров в очаг побольше и разведя в нём жаркий огонь, Лоуренс пристроил сушить мокрые вещи. Ничего не может быть слишком, если речь идёт о тщательной заботе о госте, расплачивающимся золотом.

Однако сколько Лоуренс ни предлагал старику: "почему бы тебе не согреться в ванне?" или "не хочешь что-нибудь поесть перед ужином?" или "куда ты отправишься сегодня?" — тот молчал. Он иногда качал головой или кивал, не скажешь, будто он полностью игнорировал вопросы, но с таинственным человеком всё же было трудно сговориться.

Лоуренс чувствовал себя должником, позволив старику увидеть эту неподходящую сцену, и оказался в обороне. Но если хозяин уделял гостю слишком много внимания, это может иметь неприятные последствия и сделать всё только более неудобным. И Лоуренс попросил старика позвать его, если что-то понадобится.

Но после оживлённого разговора с Киром, Лоуренсу хотелось расспросить таинственного посетителя. Впрочем, он и сам по себе хотел, чтобы гость мог уйти с улыбкой.

Раз старик был весь в снегу, ясно, он всё время ходил по горам. Лоуренс также полагал, что, сколь велико ни было желание старика найти что-то, вероятно, не очень хорошо так долго искать.

Что он ищет?

Лоуренсу казалось, что чем больше он думает об этом, тем больше становится вопросов, и он даже жаловался Ханне на кухне. После той бесцеремонности, с которой он скомкал Хоро и бросил на кровать, она от гнева не соизволила покинуть спальню, а так как странный гость грелся у очага, Ханне больше некуда было пойти.

— Но я согласна с твоей женой. Он, должно быть, травник, — сказала Ханна, занимаясь ужином. Она резала овощи и бросила в горшок. Это были зимние овощи тёмно-зелёного, почти неестественного оттенка.

— Почему?

— Я раньше предложила ему немного глинтвейна, но он предпочёл есть снег!

— Снег? Он хотел холодной воды?

Может, Лоуренс ошибся, полагая, что их гость хочет что-то тёплое с холода? Вероятно, он чувствовал жажду после долгих дел.

— Это не то, о чём я тебе говорю, — она положила в горшок салат и маринованную капусту, а затем щедро посыпала солью. — Он ел его медленно, будто проверял. Это значит, что что-то наверняка не так.

Лоуренс не понял, о чём говорит Ханна. Он тупо посмотрел на неё, и она ответила удивлённым взглядом.

— О, ты не понял, господин?

— Чего?

— На юге, где растут оливки, можно продавать снег как лекарство. Люди говорят, что это хорошо помогает при боли в голове, в животе, лихорадке и зубной боли. Ну, я думаю, что только дворяне могут купить его.

Лоуренс покачал головой. Даже когда он был торговцем, он никогда не путешествовал так далеко на юг, чтобы там снег был доступен только дворянам.

— Даже на юге они собирают снег зимой с вершин высоких гор. Они собирают его в сундуки и укладывают в трюмы своих кораблей. Затем они закапывают снег в глубокие ямы, а как только погода становится жаркой, они выкапывают его и продают. Если можно получить товар, не покупая его, люди говорят, что с этого можно получить неплохую прибыль, но места меняются, и всё это тоже, конечно.

Лоуренс вздохнул от восхищения. Это действительно сделка, когда крупная компания использует широко распространённую торговую сеть для ведения дел. Благодаря своему мастерству и опыту они могли превратить в золото даже то, что упало с неба.

Если он с юга, значит, думал о снеге, как о лекарстве, а сама земля не имела никакого отношения к холоду. Место, в котором он никогда не был, о котором он только слышал в рассказах... И Лоуренс, придя к выводу, поспешил уточнить у Ханны:

— Значит, ты думаешь... он южанин?

Ханна, приглядывавшая за печью, повернулась к нему.

— Может быть?..

Лоуренс внезапно развернулся на каблуках и зацепил дуршлаг, полный чечевицы.

— Ай... ааа!

Он попытался собрать чечевицу, но поскользнулся. Сзади послышался смех Ханны.

— Ты такой рассеянный, господин.

Он совсем смутился и улыбнулся, будто в полусне.

— Всё в порядке. Я сделаю всё остальное. Во всяком случае, я не знаю, что ты придумал.

Должно быть, она хотела сказать, что она больше не могла его пускать на свою территорию.

— Тогда, извини, остальное я оставлю тебе...

Ханна, всё ещё смеясь, пожала плечами.

Лоуренс вернул дуршлаг на место и покинул кухню. Затем он достал из-под стойки чистую бумагу и пузырёк с чернилами. Он опасался, что содержимое могло замёрзнуть на холоде, но ему повезло. Захватив перо, он направился в комнату с очагом.

Таинственный гость сидел, глядя на огонь, и, конечно, ел снег. Он ел медленно, хорошо жевал, будто давал ему впитаться в его тело. Старик, похожий на отшельника, услышал шаги и поднял глаза. Лоуренс вошёл, просто извинился и сел с другой стороны очага, с ручкой в руке. Он написал "привет" на всех языках, которые знал, и показал старику, который удивлённо раскрыл глаза и посмотрел на Лоуренса.

Лоуренс показал на каждое приветствие, и на одном из них старик встрепенулся, будто увидел дракона средь бела дня, и указал на него. К удивлению Лоуренса указанное слово относилось к языку, используемому во всём мире и, возможно, даже на небесах. Церковная письменность, язык Церкви, недоступный без специального обучения.

— Кто ты? — спросил Лоуренс, не раздумывая.

Старик открыл рот для ответа, но тут же закрыл. Вместо этого он указал на ручку и бумагу в руках Лоуренса, взял их и благодарно кивнул. Он не был ни враждебен, ни упрям. Он просто не мог говорить на местном языке. Кроме того, приехав с далёкого юга на север, он, вероятно, не предполагал, что владелец купальни такой отдалённой деревни, считавшейся до недавнего времени языческой землёй, мог читать и писать на церковном языке.

Но любой, кто пробыл здесь достаточно долго, знал, что среди гостей было много высокопоставленных клириков. И значит, мог бы объясниться с хозяевами, если возникнут какие-то проблемы. Лоуренсу это показалось странным, и старик показал, что написал.

"Это?" — спросил он глазами, и старик кивнул. Там было написано: "Я пришёл сюда с миссией по приказу одного высокопоставленного человека. Для этого мне нужна особая, хорошая вода, которая должна быть здесь, в этой деревне. Однако и снег, и чистая вода здесь не кажутся особенными. Я спрашиваю, ты знаешь об этом?"

Его сочинение было изящным и несколько неопределённым. Он вспомнил: "человек медицины". Затем слова Ханны о снеге как лекарстве.

Старик не позволял деталям своей цели легко выскользнуть, так что тот, кто его послал, наверняка был высокопоставленным человеком. Если человек важного положения покажет слабость, он будет уязвим. Вероятно, тот человек скрывал болезнь от всех. На юге было много людей, долгое время пребывавших в Ньоххире. Если бы старик попросил другого человека, понимающего церковный язык, выступить посредником, тот может оказаться связанным с врагом. Потому старик не решался говорить открыто. Мрачное выражение лица старика получило значение в глазах Лоуренса.

— Я... — заговорил он, но вспомнил, что старик не совсем понимает местный язык. Он легко поклонился, взял перо и бумагу и написал:

"Я мало знаю об этом, но я спрошу кое-кого, кто может помочь".

Прочитав, старик поднял голову и поклонился в ответ. Но Лоуренс не мог не спросить: "Почему ты решил рассказать мне о своей цели?" Он подумал, что гость мог из-за неудач отказаться от своей цели. Лицо старика встревожилось, но он всё же взял перо и написал: "Ты мне кажешься тем, кому я могу доверять". Лоуренс задумался, пытаясь вспомнить, чем он мог добиться такого доверия, и заподозрил, что старик просто увидел в нём человека, которым легко управлять, и дело не в доверии.

Но это, конечно, не было проблемой. Лоуренс удовлетворённо кивнул, сопротивляясь соблазну оправдать себя в том, что проявил себя немного глупо как владелец купальни.

* * *

Если ищешь что-то в горах, найдётся много надёжных людей, которых можно позвать. Если бы Лоренс попросил самых надёжных из них, он бы смог быстро найти хорошую воду, которую искал его пожилой гость. Он мог бы узнать всё и сразу, если это имелось в горах Ньоххиры.

Проблема в том, что он не заметил свою богиню рядом с собой вовремя и в результате не слишком деликатно бросил её на кровать. Приди он после такого к ней с пустыми руками, он, скорее всего, не получил бы ничего, кроме ехидных упрёков. Потому, надев шубу, он направился к купальне Кира. Под мышкой он нёс солёный бараний бочок, который так обожала Хоро. Это благодарность за тот день, а ещё способ раздобыть эль, способный её смягчить. К тому же, зная увлечение Кира изготовлением напитков, можно предположить, что он-то знает, где найти хорошую воду, которую можно было бы использовать в медицине.

Был уже конец дня, а здесь, как только солнце опускалось за горы, темнота быстро накрывала деревню. Словно Ньоххира была пламенем, которое окунали в воду. Обычно вечер был самым тяжёлым временем дня, но сейчас гостей уже не было.

Когда Лоуренс добрался до купальни, сыновья Кира сидели друг напротив друга за длинным столом. Они пытались усвоить, как работают счёты из деревянных шариков и палочек.

Когда Калм, друг Миюри, заметил Лоуренса, он сразу выпрямился и напряжённо улыбнулся. Вероятно, ему было трудно решить, приятно ли отцу девушки, на которой он хотел жениться, улыбка на его лице или лучше придать лицу мужественности. Лоуренс успокаивающе улыбнулся, и мальчик немного успокоился.

— Кир дома?

— Да-да, отец колет дрова.

— Спасибо, — сказал Лоуренс и добавил. — Учись усердно.

— Да! — громко ответил Калм и толкнул своего младшего брата, который безразлично наблюдал за происходящим.

Действительно, Кир стоял, нагнувшись над чуркой, и держал топор в руке. Его обнажённый торс был напряжён.

— О, чем могу помочь?

— Спасибо тебе за прошлый раз, — он передал свёрток, который держал под мышкой. Глаза Кира округлились, когда он заглянул внутрь.

— Это... Я неплохо разбираюсь в делах. Немного эля принесло чудесное мясо.

— В знак моей благодарности и немного наперёд за вопрос, что есть у меня, а также за оказанную мне услугу.