Нечистик

— Ядя, — коснулся ее руки рыжеватый, — что делать дальше?

— Хоронить сегодня же. Не выдерживать, — удивительно твердым голосом ответила женщина.

— Но...

— Он так хотел, — собрав всю волю в кулак, Ядя пресекла возможный ропот.

С первыми каплями дождя Малк и обращенная в пустельгу Лада возвратились в хату ворожеи.

— Ну, выяснил чего? — нетерпеливо спросила старуха.

— Да. Это Лада, — Малк указал на, уютно устроившуюся на балке, птицу.

— Так я и думала! Ах, она все-таки встретилась с ночным нечистиком! — заключила знахарка. Пустельга подтверждающе закричала.

— А это здесь причем? — не понял юноша.

— А вот и притом. Не смогла видать голубка наша его поленом отходить. Зато он ее в птицу обернуть сумел.

— Конечно, она на меня всю силу потратила, — припомнил Малк ночную обиду.

— О чем это ты? — сузила глаза-угольки лекарка.

— Да чуть башку мне ни проломила, — юноша многозначительно посмотрел на птицу, но та, отвернувшись, сделала вид, что не слышит или не понимает о чем идет речь. — До сих пор в ушах гудит.

— Ничего, милок, мы сейчас твою головушку поправим — боль выгоним, — усмехнулась ворожея и стала мешать какие-то порошки. — А Ядя с малышами как?

— Слабая она пока, но уже ходит. Пацаны спят. Да и Гурка еще не вернулся. Надо бы пойти поискать его да мужиков — вдруг случилось чего?

— Куда ж ты пойдешь? Вон ливень, какой. К тому ж, чем ты им поможешь? — забеспокоилась старуха. От разведенного огня, на котором знахарка варила лекарство, стало тепло и уютно. Травы да порошки диковинные убаюкивающе задымили. Малк почувствовал, как по телу разливается томное спокойствие, вытесняя нудную боль.

— А вот это на, выпей, — звонкий голос мигом согнал легкую дрему.

— А у меня уже все прошло.

— Это, чтоб силы восстановить да чуть-чуть прибавить. Давай-давай, некогда нам тут рассиживаться, — ворожея почти насильно всунула чашу с пахучей жидкостью в богатырские руки. Юноша нехотя повиновался и сделал глоток — вкус оказался таким же приятным, как и запах. "Наконец, соображать быстрее станет, — удовлетворенно заметила про себя ворожея, переведя взгляд с Малка на пустельгу-Ладу, — жаль только, что действие снадобья временно".

— Теперь к черной хате?

— Да. Слишком много в деревне дурного случилось. Чую, что не последнее это лихо. Сами мы не управимся, — подтвердила старуха, лишний раз, подивившись, как быстро подействовало на юношу зелье. — Только говорить с ведьмаком буду я, а ты помалкивай и отвечай лишь, когда он сам тебя спросит.

— Тетка Марыся, ты тряпиц каких поплотней сыщи, чтоб плечо обмотать, да Ладу на него усадить.

Ворожея тут же залезла в выцветший от времени сундук, и вытащила перчатку для соколиной охоты.

— Ух, ты! — Малка поразила ее выделка и необычная мерея18. Уж насколько в их деревне ладные кожи делают, но такого он отродясь не видал. Хотелось бы посмотреть, какие еще богатства хранит в старом сундуке знахарка.

— Это мне прежний князь пожаловал. Ну, не теряй времени, у нас его и так нет, — прервала все расспросы лекарка и помогла Малку надеть перчатку.

Необычная компания шагнула в густую завесу дождя. Путь предстоял трудный, но нужно было управиться до темноты. Впереди трусил волколак, за ним довольно бодро шла старуха, а завершал процессию Малк. Пустельга кружила над деревьями. Но уже через час все поняли, насколько тяжелым будет путь — птица-Лада вымокла до остей перьев и теперь жалась к возлюбленному, ноги которого то и дело скользили по мокрой траве. Уставшая старуха плелась сзади.

— Эй, волколак, стой! — крикнул Малк. Огромный зверь прекратил движение и повернул голову. — Приляг.

Волк послушался. Малк подвел ворожею и помог ей взобраться на серую спину. Марыся не стала перечить, еще раз мысленно поблагодарив саму себя за то, что догадалась юношу умом-травой опоить. Передвигаться на волке было, пожалуй, даже удобнее чем верхом на лошади, единственная трудность заключалась в том, что мокрая шерсть постоянно выскальзывала из пальцев. Но все одно ехать — не самой тянуться.

— Мам, а мам, а когда папа придет? — старшенький Юраська, точная копия своего отца, ждал ответа. Ядя только-только простилась с мужем, но мальчики еще ничего не ведали. Да, и Лада до сих пор не объявилась.

— Ты ешь, вон близнецы-то как проголодались.

Юраська снова принялся шустро орудовать ложкой. Женщина понимала, что детям все равно придется рассказать правду — рано или поздно они сами все узнают и лучше от матери.

— Мам, когда папка придет? — повторил вопрос мальчик.

Ядя вздохнула и подсела к сыну на лавку. Гладя рукой маленькую головку, она ровным тихим голосом произнесла:

— Папе пришлось уехать, очень далеко и, наверное, он боле не сможет к нам возвратиться.

Юрась и близнецы как по команде прекратили есть, устремив на мать непонимающие взоры.

— Он отправился в Вырай19, — пояснила женщина.

— В Вырай? — удивился один из близнецов.

— А что это за деревня такая? — спросил другой.

— Это не деревня, — опередил мать Юраська, — это место, где живут птицы, змеи и души умерших.

— А зачем же тогда туда ушел папа? — не поняли близнецы.

— Потому что наш папа тоже умер, — заключил старший брат.

Близнецы после короткой паузы в голос заревели. Ядя кинулась их утешать и только Юраська, не двинувшись с места, будто резко повзрослев, добавил:

— Не надобно! Папе не понравится, что вы над ним плачете.

— Так он же далеко, он не учует, — прорыдал один из близнецов.

— Души могут видеть нас, а мы их нет, — нежно растолковала Ядя. — Ваш брат прав — не нужно плакать по отцу, пусть он обретет в Вырае покой.

Близнецы перестали лить слезы и, все еще всхлипывая, вернулись к трапезе. Ядя изумилась: какими взрослыми и умными проявили себя сыновья. А она-то их все малышами считала. Вот где достойная смена отцу! Воспоминание о Гурке так защемили сердце, что захотелось выбежать под холодный ливень и изо всех сил заголосить в наступающий вечер, чтобы даже в Вырае услышали. Но женщина пересилила себя и осталась сидеть на месте, грустно наблюдая, как дети доедают похлебку. Однако где же Лада? Ведь она тоже про отца ничего не знает. Может где-то с Малком?

Со всем хозяин черной хаты легко управлялся. Любого волколака мощью превосходил. Самого кровожадного упыря мог заставить больше никогда из могилы не выйти. Своенравную ведьмарку умел соблазнить. Даже моровую панну20 не раз в бегство обращал. Но никакие силы, никакие нечистики не могли помочь ему заставить ребятню на месте сидеть. Битый час ведьмак пытался призвать их к послушанию. Нет, сначала они его страшились — оттого даже дышали тише шелеста травы. Но дети всегда чувствуют людей. И пусть ведьмак — человек самобытный, но сердце доброе не утаишь.

— Если вы не усядетесь, то я вас всех в белок обращу! — это была последняя попытка. Пятеро малышей на мгновение притихли и стали жаться друг к дружке. Но буквально в следующий миг единственная девочка лет пяти вышла вперед, и смело заявила:

— Не обратишь! Ты только пугаешь.

Мальчишки тоже перебороли страх и вновь принялись играть, разбрасывая в хате все в разные стороны. Ведьмак обреченно посмотрел на печь, где пряталась кошка. Но та ясно дала понять, повернувшись к хозяину спиной и продемонстрировав несколько свежих плешин, что занимать детей больше не намерена.

Ну что ты тут будешь делать? И на улицу их не отправить — кругом лес, ливень. И в избе уже все, что можно поразбивали. К тому же ранние сумерки предвещали скорое наступление ночи. Внезапно кошка поднялась на дыбы и зашипела. Ведьмак обернулся к входу в ожидании гостей. И только он направился в сени, как дверь загрохотала от яростного стука.

— Всем скрыться! — приказал хозяин черной хаты. Дети, уловив нехарактерное поведение добродушной кошки и настороженность ведьмака, скоренько спустились в погреб. Мужчина открыл неистово трясущуюся дверь и обнаружил самую странную компанию, которую ему только доводилось встречать в жизни. Старая знахарка с ближайшей деревни зябко куталась в накидку, сидя верхом на огромном волколаке. Рядом стоял сильно возмужавший сын мельника из того же селения. На его явно замлевшей без привычки руке сидела пустельга с необыкновенными глазами.

— Заходите, — немного неприветливо пригласил ведьмак незваных гостей в хату. Усталые и промокшие путники зашли внутрь. И тут же, сбежавшие с них, ручьи слились в огромную лужу.

— Прости нас, — начала было ворожея.

Но ведьмак прервал ее:

— Будет. Сейчас огонь пожарче растоплю — высохните вмиг.

Малк обнаружил большое сходство внутреннего убранства с хатой ворожеи, и это даже помогло немного расслабиться. Все балки увесили травами, оберегами и какими-то мешочками. На печи лежала кошка с горящими нефритовыми глазами, прямо как у хозяина.

Ведьмак жестом указал гостям на лавки у очага. Те послушно расселись.

— Что приключилось?

— Да, вот подмога твоя понадобилась — надо волка да пустельгу обратно в людей превратить. Сама-то я здесь не сдюжу.

— А кто они такие, знаешь?

— Пустельга — дочь недавно вернувшегося лесничего Гурки. А вот про волколака ничего не допытались. Ты язык звериный понимаешь, так может сам спросишь серого, кто он?

Ведьмак смерил долгим изучающим взглядом обращенного хищника, а потом стал толковать:

— Да, дело серьезное, раз даже жалости не под силу волка обратно в человека вернуть. Да вот только не разумею я их языка. Они ведь не говорят ни на зверином, ни на птичьем. Они по-человечьи изъясняются, только пастью да клювом. Они продолжают людьми оставаться, потому и подле селений держатся. И за подмогой к вам пришли... Слыхал я — в деревнях дети да скот пропадать стали?

— Так. Да все ночью. Давеча мужики в лесу кладбище костей обнаружили, — поведала ворожея. — Да, вот еще в дом к лесничему какой-то нечистик ходить повадился. Сначала из хозяйки кровь сосал, а потом и из ее деток. Да так насмоктался, что все они сном дурным забылись. Только живица заговоренная и помогла. Лада вот попыталась с нечистиком сдюжить, да он ее в птицу обернул.

— Ты больных осматривала?

— Я. У них у всех на груди махонькие дырочки.

Ведьмак кивнул, словно подтвердилась его догадка:

— А почему ж самого лесничего не тронул?

Ворожея только плечами пожала. Хозяин черной хаты перестал задавать вопросы и надолго задумался. Малк впервые осознал, что у него даже мысли не возникло — встрять в разговор. Он глянул на Ладу — та, прикрыв глаза, распушила высохшие перья. К своему удивлению юноша обнаружил, что и его одежа уже перестала липнуть к телу.

— Вот что, — наконец, заговорил ведьмак, — я уже давно понял, что за лихо посетило наши края, что за нечистик здесь бесчинствует. Упырь это. Это он скот да детей ворует, чтобы крови напиться. Это он, видать, на семью лесничего и напал. Да предпочел бабу с детьми, потому как кровь их слаще, а сон крепче.

Малк был ошарашен. Он смирился с мыслью, что в деревне происходит что-то нечистое и сила эта нечеловеческая. Но что всему виной упырь... Отродясь в их селении этакой дряни не водилось.

— Давно я этого кровопивца изловить хочу, да связали меня дети малые по рукам и ногам. А бросить их одних даже в избе своей не могу.

— Какие дети? — юноша решился задать вопрос вслух.

— Да вот какие, — ведьмак вскочил на ноги. Задрав драную половицу, открыл потайной погребок и покликал. — Выходите, уже можно.

Из-под полы, словно маленькие мышата, робко вылезли малыши, среди которых Малк и ворожея узнали пропавшую Марьянину дочку. Не зря вдовица надеялась — живо ее дите. Ребятня жмурилась от света и пугливо осматривала незнакомцев, но выглядела вполне здоровой и ухоженной. Заметив огромного лежащего волка, все пятеро малышей с визгом кинулись прятаться за ведьмака.

— Не трусьте, он вас не тронет, — заверил их мужчина. Но дети, на всякий случай юркнули на печь — уж там их точно серый не достанет. Волколак проводил малышей жалобным скулежом.

— Как же они у тебя оказались? — с некоторым недоверием спросил Малк.

— Подобрал кого в чаще, кого на болоте, а кого и недалече от деревни. Всех беспамятство охватило. Их упырь покусал да бросил, видать, думал, что всю кровь выпил. Я всех их выходил легко, только с девчушкой да последним мальчуганом повозиться пришлось, — ведьмак неосознанно дотронулся да остриженных прядей. Ворожея сразу просекла, что мужчина обращался к самым мощным чарам, даже часть жизненной силы отдал. Ведь всем известно, что у ведьм и ведьмаков она в волосах сокрыта. Вот какой он на самом деле-то, а люди невесть что болтают. Лекарка мало знала хозяина черной хаты. Он всегда особняком держался, но скорее не по своей воле, а по непониманию людскому. Что хитрить — ее не в каждом доме жаловали, а уж его-то и подавно.

Малк даже не решался оторвать густо покрасневшее лицо от пола — его нутро жег стыд за то, что он совсем недавно говорил Ладе о ведьмаке.

— Хорошо, что вы пришли ко мне, — продолжил мужчина, — теперь я смогу сам добраться до этого упыря. Надобно только решить, кто с ребятней останется, им пока нельзя возвращаться, иначе нечистик догадается, что его уже ищут.

— А чего тут решать? — высказалась старуха. — Не юноше же с детьми тетешкаться. Я за ними пригляжу. Да и волколаку в деревне никто не обрадуется — а тут он, если что, и за нас заступиться сможет. А вы идите. И птицу с собой возьмите — авось пригодится.

Малку не хотелось оставаться наедине с ведьмаком. Но, глянув на свою возлюбленную в образе пустельги, юноша набрался решимости и перечить не стал.

— На том и порешим, — согласился со здравым предложением лекарки ведьмак. — Сейчас повечеряем и спать ляжем. Дождь к середине ночи стихнет, тогда и в дорогу тронемся.

Уже после еды дети перестали бояться волка — и смело играли с ним словно с домашним псом. Теперь их совершенно не страшили ни размеры зверя, ни его клыки. Малыши всей гурьбой оседлали лишь с виду лютого зверя, прыгая и визжа так, что слышно было далеко за пределами избы. Кошка довольно урчала, наблюдая с печки за новой забавой ребятни.

Тарас спешил. Ноги то и дело расползались по размокшей дороге, но все равно несли к хате ворожеи. Лекарка не могла не помочь. Теперь, когда староста находился в странном глубоком сне, кто-то иной должен принимать решение, что делать дальше. Чуяло сердце — не остановится лихо одноглазое на смерти Гурки. Конечно, лучше было бы обратиться к самому князю — уж слишком все далеко зашло. Но только и речи не могло идти о том, чтобы соваться в лес ночью даже всей деревней. Невесть что за нечисть напала на еще недавно искавший Нюркиного теля отряд. Нет, нужно дождаться утра. И тогда отправить весточку князю. Уж он-то наверняка разберется с тем, что тут творится. Уж он-то оградит. А пока — к Марысе. Если она Ядю с малыми на ноги поставила, то и мужиков пробудит. А как они очнутся — авось чего и упомнят.

Рыжеватый боязливо глянул вверх — ночное покрывало собиралось вот-вот застелить и без того темное, затянутое плачущими тучами, небо. Шаг ускорился. Мужик никогда не был трусом, но ему совсем не хотелось встретиться с нечистиком али волколаком, или тем, кто тут бесчинствует, безоружным, вдали от людских глаз. Хвала богам, до Марысиной хаты осталось всего несколько аршинов. Вот только выглядела она как-то слишком пустынно. В окнах ни искорки, ни лучика, ни огонька. Неужто ушла куда? В такую-то погоду.