Сейчас с учителями спорить не принято, в принципе... Поэтому, "дура" кажется, готова лопнуть от возмущения. Лицо побагровело так, что стали неразличимы многочисленные конопушки, маленькие глазки выпучились и сделали свою обладательницу похожей на Крупскую в молодости.
— Пошел вон из класса! И без родителей на мой урок больше не сметь являться!
— Насколько я знаю, выгонять учеников из класса во время урока, запрещено методическими инструкциями Министерства просвещения. Поэтому я останусь... А право на обучение, мне гарантирует наше родное Советское государство. Если вы имеете что-то против Советской власти, то обратитесь в компетентные органы, я выполнять ваши противозаконные требования не собираюсь... — демонстративно усаживаюсь на свое место.
Потеряв самообладание и дар речи, "руссичка" хватает меня за шиворот и пытается вытащит из-за парты!
"Сеалекс! А что?! А вдруг?!..." — я делаю вид, что ей удается стащить меня со стула, врезаюсь в нее плечом, сбивая с ног, и сам валюсь сверху!
Пока она что-то сумбурно выкрикивает и, брыкаясь, вылезает из-под меня, я продолжаю лежать, как мертвый...
В кабинете директора стоит мертвая тишина, слышно только как тикают настенные часы и пишет врач "Скорой".
Анна Константиновна — директор школы, стоит с потерянным лицом около стены и поочередно переводит взгляд с меня на "руссичку", а с нее на врачей.
Придурочная "руссичка", поняв в какую историю вляпалась, стоит с бледным лицом и дрожащими губами. Она вцепилась в спинку стула так, что похоже ногти потом придется обгрызать заново.
Ну, а лично у меня — "именины сердца"! С умирающим видом, я позволил одноклассникам довести себя до кабинета директора, поскольку медицинский оказался закрыт. Вдобавок ко всему, "выпал" из их рук на лестнице и "неуправляемо пролетел" целый пролет! А только что я удачно, при осмотре, сымитировал (да, бlя! "сЫмитировал" через "ы"... спасибо, сука, научила!) сотрясение мозга и обдумывал следующий шаг, чтобы забить последний гвоздь в "крышку гроба" мерзкой твари.
И что характерно... ни жалости, ни сочувствия, ни... угрызений совести. Only business...
Я начинаю кашлять, сползаю со стула на колени и отворачиваюсь от присутствующих. Пальцы незаметно засунутые в горло заставляют меня извергнуть поток рвоты на директорский пол...
Ву а ля... За полгода я второй раз в больнице. Удачный получился День Знаний!
"Скорая" привезла меня в Городскую детскую больницу им. Раухфуса К.А. Название я прочитал на вывеске в приемном отделении. Врач передала меня и "мои" бумаги дежурной медсестре и ушла. А я остался скучать в ожидании "оформления моего поступления", как не без поэтических претензий, сформулировала та же медсестра!
Поскольку, временно я оказался никому не интересен, то встал и тихонько отдрейфовал к телефону-автомату, висевшему в больничном коридоре...
— Да, алло... — удивленный мамин голос.
— Привет, мам... Можешь меня СПОКОЙНО послушать? — четко выделяю интонацией "спокойно".
— Да, что случилось? — в мамином голосе уже слышно рождение "психоза".
— Я сказал "спокойно", а ты уже волнуешься...
— Я спокойна, говори, — мама старается взять себя в руки.
— У меня на уроке произошел конфликт с учительницей "русского". Она захотела меня выгнать из класса и толкнула, а я сделал вид, что упал и ударился головой. Со мной ВСЕ в порядке, но я имитирую сотрясение мозга. Директор вызвала "Скорую" и сейчас я в "Раухфуса". Еще раз повторяю, со мной все абсолютно в порядке! Ты поняла?
По ходу этого монолога, я постоянно озираюсь, опасаясь посторонних ушей.
— С тобой точно все в порядке? — все-таки, уточняет мама. Ирину Михайловну она уже однажды видела на родительском собрании и обозвала ее "физруком". Та приперлась на собрание в кроссовках и джинсовой юбке, вещала прокуренным голосом и текстом, далеким от высоких литературных образцов.
— Я сейчас отпрошусь с работы и приеду!
— Особо не торопись, меня еще и в палату не определили...
— А что они там тянут!
— Мам... Ты не забыла, что со мной все в порядке и я не тороплюсь к больным?!
— Да... да... — мамин голос теряет "боевой" напор, — но с тобой ТОЧНО все в порядке?!
"А-аааааааааа!"...
Через час приехала мама. А еще через полтора часа — Ретлуев!
— Здравствуйте! — опасливо здоровается он с мамой. В памяти, видимо, еще свежи воспоминания, как она его выгнала из палаты "Свердловки", при первом знакомстве. Тогда капитан неосторожно попытался успокоить маму фразой: "но ведь все же обошлось"...
Сегодня эмоций меньше...
"Скорая" настучала в милицию о нанесении "увечий" несовершеннолетнему в школе, Ильяс увидел знакомую фамилию в сводке и взял дело себе...
... — Как ты позволил себя "уронить" женщине? — неискренне удивлялся Ретлуев, который уже успел "взять объяснения" в школе.
— Она неуравновешенная, — заявил я, — и, как все психи, очень сильная в момент обострения!
— Откуда ты про психов знаешь? — бурчит капитан.
— Читал... после того случая... — я потупил глаза, делая тонкий намек на "толстые воспоминания".
Ретлуев сбивается с настроя. Затем откладывает свои бумаги на прикроватную тумбочку и, бросив косой взгляд на маму, спрашивает:
— Зачем тебе это?..
— Сука, потому что.
— Виктор! — одергивает меня мама.
— Она же может реальный срок получить, — Ретлуев сверлит меня взглядом.
— Я не настолько кровожаден, — безмятежно смотрю в глаза бывшему тренеру.
— А что ты хочешь? — он демонстрирует внимание.
— Мама заберет заявление, если мне дадут возможность не ходить к ней больше на уроки. А оба предмета я сдам экстерном... Но не ей.
Мама подозрительно рассматривает меня. Ретлуев тоже это замечает и, начинает догадываться, что мы не в сговоре.
— А проще нельзя было это решить? — спрашивает он мрачно.
— Как? Дать ей в рожу? Я посчитал, что так — оптимальный вариант. Тем более, что объективно — она на меня напала. При куче свидетелей. Так что пусть пока помочится кипятком...
— Виктор! — опять мамин окрик.
Ретлуев морщится:
— Эти условия МНЕ нужно передать директору?
— Ну, что вы, Ильяс Муталимович, вы просто скажите им, что есть единственный выход — если моя мама заберет заявление из милиции...
— А если они не согласятся?
— Бегом согласятся, — я "осторожно" качаю головой и морщусь "от боли".
Мама встревоженно привстает со стула, а Ретлуев усмехается:
— Шалва, конечно, мерзавец, но он прав, тебе лучше не на ринг, а в театр!
Под влиянием неожиданно порыва, я кривлюсь в улыбке в ответ:
— Когда буду получать Оскар, упомяну вас в благодарственной речи!
— Ладно, упоминай... Директору я позвоню. Сегодня... Заявление писать будете?
— Да! — мама.
— Нет... — я, — таким, как она, учителями работать нельзя, но... черт с ней...
— А наказать за такие вещи ее стоило бы, — "кровожадно" заявляет мама.
— Тюрьмой? — уточняет Ретлуев и мама тушуется.
— Ладно. Может не вовремя, у тебя же сейчас "серьезная травма" — мент снова усмехается, — ты на Всесоюзном финале "Перчаток" выступишь?
Теперь уже я пристально смотрю на Ретлуева:
— Я так понимаю, что не я один тут с "актерскими способностями"?
Ретлуев отводит взгляд:
— Ладно, сам решай... Но там 21 сентября, в Москве начнется... Надо заранее подтверждать.
— Вы что, про бокс?! — начинает "закипать" мама, — тебя мало сотряс... — и она неожиданно смолкла.
Мы переглядываемся и сперва тихонько, а затем в полный голос, начинаем, все трое, смеяться!
— Мам!.. меня Леша все лето тренировал... Мне самому интересно... — выдавливаю я, отдышавшись.
"Еще как интересно! На тренировках с Альдоной я кое-что обнаружил... надо проверить. Впрочем, об этом позднее.. ".
— Кстати о Коростылеве... Где он? Телефон не берет никто... — интересуется Ретлуев.
— Леха на работе. У него сутки сегодня... А что случилось?
— Плохого ничего... — Ретлуев пожимает плечами, — из Москвы решение Верховного Суда поступило. Дело пересмотрели, приговор отменен, судимость с него снята... — под конец фразы, Ильяс не выдерживает и улыбается...
...Клаймич улетал в Ленинград через день, после нашего отъезда. Альдона и Вера, с родителями, на поезде уезжали в Москву завтра. "Аэлитовцы" оставались в Сочи еще на месяц. Все они, а так же Арсен с папой, главный врач с супругой, Степан Захарович с Ириной Петровной и Лешина Наташа с подругой, пришли нас проводить на вокзал.
Обратные билеты тоже были в СВ, а Леха, так и вообще, ехал один на двух местах! Со сдачей Диминого билета мы решили не заморачиваться.
Сейчас он увел Наташу "показывать мягкий вагон", а "зачем-то" опустил шторку на окне. А что?! Стоянка поезда 10 минут и если постараться... гы-гы-гы!
Завадские уже закинули вещи в соседний вагон и мы стоим небольшой толпой на перроне. Михаил Авакович с Арсеном горячо зазывают всех в Сочи следующим летом: "мой дом — твой дом, дай я тебя обныыму, напоследок!".
Степан Захарович зовет всех в Сибирь, на охоту и пельмени. Можно с гастролями!
Михаил Афанасьевич еще утром сообщил, что примет нас в санатории без всяких путевок и в любое время, поэтому сейчас только напоминающе подмигивает.
Клаймич обещает Вере с Альдоной, что мы приедем в Москву в самые ближайшие дни, а Верина мама дает слово, что будет активно искать третью солистку и обзвонит знакомых преподавателей в других консерваториях.
Короче, все одновременно говорят, обещают, приглашают и обнимаются...
Ну, а мы с Верой "попрощались" еще вчера... раз пять... или шесть... поэтому сейчас только изредка встречаемся глазами. Неожиданно перехватываю взгляд Альдоны и совершенно четко понимаю, что она все ЗНАЕТ.
"Черт!.. Верка проболталась или сама догадалась?.. а... по хрен...".
Отвечаю прибалтке пристальным взглядом. Она неожиданно кивает в ответ и подходит попрощаться персонально. Желает счастливого пути и уступает место Вере. "Зая", запинаясь и с трудом подбирая слова, тоже желает "легкой дороги".
"Надо с этим делать что-то кардинальное... В корне менять "модель поведения"...".
Наконец, проводница загоняет отъезжающих в вагон. Мы еще с минуту машем руками в окна и поезд плавно, без малейшего толчка, начинает "плыть" вдоль перрона...
...Одну ночь, приличий ради, я переночевал в больнице и уже утром мама забрала меня домой "под расписку". Больничный она брать не стала и Леша сначала отвез маму на работу, а потом мы поехали в гости к Клаймичу.
Дражайший "Григорий ибн Давыдович" нам обрадовался и был, как всегда доброжелателен и гостеприимен, но, как мне показалось, пребывал сильно не в духе. Впрочем все быстро разъяснилось.
Когда "музыкальный руководитель" сообщил "руководимой Пьехе" о своем уходе, разразился грандиозный скандал...
— Все нормально, но нервы потрепал вчера... изрядно... — и Клаймич пригубил коньяка из малюсенькой рюмочки, запив его черным кофе из тонкой фарфоровой чашки, с каким-то красивым клеймом на донышке.
"Как бы их приучить и мне коньячку предлагать?!"...
Минут через двадцать приехал Коля Завадский, и мы приступаем к составлению ближайших планов. А поскольку "планов громадье", то это мероприятие неожиданно занимает у нас больше четырех часов. Зато все задачи обретают конкретные очертания и сроки, а мы вычленяем основные проблемы.
По сути, их, для начала, "всего" три! Первое, это переезд в Москву. Второе, музыкальная "крыша", под которой нам позволят создать свой "творческий коллектив". Третье, нам, как воздух, нужна СВОЯ звукозаписывающая студия. Ну, или можно ставить их в произвольном порядке... любая, из этих проблем, первостепенно важна...
Когда закончили определять "фронт работ", во весь рост встало желание что-нибудь перекусить, поскольку, как говаривала моя покойная бабушка, "кишка кишке уже фигу кажет"!
Все стали собираться, а Клаймич принялся перечислять достоинства кухни ближайшего ресторана, в котором он уже познакомился с шеф-поваром.
Телефонный звонок остановил нас, практически, у дверей. Клаймич снял трубку, стилизованного под "ретро", телефона:
— Да, добрый день еще раз! Конечно, конечно... Даже так?.. Хм... Что ж... Ну, дай бог... Это славное известие! Я определюсь с датой и перезвоню. Большое спасибо. Не прощаюсь...
Григорий Давыдович задумчиво повесил трубку и развернулся к нам:
— Это Татьяна Геннадьевна звонила — Верина мама... Она утверждает, что нашла нам ТРЕТЬЮ солистку...
* * *
...Большие серые глаза, тонкие черты лица и припухлые губы... Осиная талия, еле заметная грудь и узкие плечи... Высокий сильный голос, взгляд пугливой лани и пепельные волосы пониже попы... Ничего себе, такая девка...
— Машенька приехала в Москву из Владимира, учится у нас на втором курсе... — Татьяна Геннадьевна продолжает знакомить нас со своей протеже.
Девушка стоит неподвижно и с каменным выражением лица.
Клаймич доброжелательно улыбается и начинает расспрашивать "кандидатку" о ее опыте публичных выступлений, любимом репертуаре и предпочтениях в музыке.
Мне скучно. Эта "Машенька" петь в группе не будет. Без вариантов...
...Директор школы готова была согласиться на любые мамины условия, лишь бы замять происшедшее. Но решить вопрос с экстернатом самостоятельно, она была бессильна. Для этого требовалось решение РайОНО.
Недовольно посмотрев на меня, мама добавила:
— Я сказала директору о подготовке твоих песен для правительственных концертов, и что экстернат тебе потребуется из-за большой загруженности в репетициях. Но надо чтобы согласие дали сверху.
"Правительственных.. о как! Помнится в третьем классе мы писали "правительственную" контрольную. Я тогда очень старался, ведь ПРАВИТЕЛЬСТВЕННУЮ только сам Брежнев мог сочинить! Как мне тогда казалось...О-хо-хо, пора наивного детство! ".
А вообще, конечно, все это херня. Это ж сколько над учебниками сидеть. Но все же лучше, чем каждый день за партой!
Ну, и поскольку, я официально числился еще больным и в школу не ходил, то мама, скрипя сердце, все-таки, отпустила меня в Москву. Решающую роль сыграло то обстоятельство, что мы ехали вчетвером: Клаймич, я, Завадский и Леха.
Чувствовалось, что маме очень хотелось поехать с нами, но отпрашиваться с работы, только выйдя из "двойного" отпуска, было бы, как она сама сформулировала, "откровенным свинством".
В Москву мы добирались самолетом. В аэропортах Пулково и Шереметьево народу, вроде и много, но все какие-то неторопливые, не строгие меры безопасности, шумный самолет с компоновкой мест по два кресла и отсутствие бизнес-класса... как класса! Впечатлений много... Мило и ностальгично.
В аэропорту нас встречала черная "Волга"...
— Эдик зарабатывает этим себе на жизнь, — рассказывал мне еще в самолете Клаймич, — он, как бы, персональный водитель напрокат. Клиентов не сильно много, но все щедрые. Мы, например, его нанимали, когда приезжали в Москву на гастроли. Не поедет же Эдита в автобусе с... аппаратурой и костюмами...
