Инаэцео видел готовое задание, потому к дуоту Эёуху не приставал, а начал подгонять всех остальных подопечных, тоже желающих смотреть не на скучные камни и всполохи маэны, а совсем в другое место. Смотреть и слушать. Приятели досадливо засопели за соседним столиком, но послушно вернулись к своим недоделкам. Чувства наслаивались друг на друга, слишком быстро сменяясь — дуоты не успевали справиться с одним, как оно устаревало. Но И Хуан, и Хоан сделали однозначный вывод — менталоны, оба. Плохо или хорошо? Они знали точно — настоящих менталонов много меньше полупроцента, но один-два на цепь сыщутся. Братья слышали много баек про них, но Пинг и Понг не вписывались в их рамки.
— Вот и объяснение, — подытожил Хоан мысли обоих.
— Ага.
Но ни тот, ни другой не увидели противоречия. Знай инструктор о его данных изначально, то не позволил бы себе такое поведение. Будь структура гимназии более открытой и прозрачной в плане отношений между старшими эльфами, то ничего подобного не произошло бы. Интерпретируй неизвестный им эльф слова другого неизвестного им эльфа правильно и с занесением в личное дело дуота, то вообще ничего бы не было. Но случилось.
Вход центурии в трапезную вновь сопроводился, как утром, звуком бьющихся тарелок — у впечатлительных семнадцатых опять сдали нервы. Хуан тоже вздрогнул, когда гордо поднятая голова Понга с улыбочкой демонстративно обозрела гигантский зал.
— Ха-ха, во пугает, а? — подколо Хоан братца.
— Ага, без ушей так зловеееще, — проникновенно поддакнув.
Оба верно поняли Пинга и Понга, которым теперь с их "очками" совершенно не требовалось вертеть головой куда бы то ни было, и которых они уже не могли пугаться. И под косыми взглядами приятелей близнецы хихикнули уже вслух, когда грохнулась очередная стопка тарелок, завалившись набок. И еще раз кашляюще, когда оказалось, что эта последняя предназначалась их столу Ринаэ. В ожидании новой порции глядя, как получают подзатыльники соцепники, Хуан невольно вспомнил, как у него самого пару раз падала посуда, правда от воздушной подножки коллективного производства, и они с братом улыбнулись, получив тычки в бока и вопросительную отповедь.
За вкусной едой — оранжевая, фиолетовая и мраморно-серая брокколи в соке лимона и пшенная каша с его мякотью — настроение повышалось с каждым кусочком. И как-то не верилось во все те беды, что свалились недавно. Вот невозмутимый Инаэ, не позволяющий ни одной косице сползти с плеча в тарелку. Он есть размеренно, прожевывает тщательно, по сторонам не зыркает и не чавкает, сидит прямо и локти на стол не кладет. Он все видит, а его выражающий недовольство взгляд чувствуется всем ближайшим к нему ухом, которые он любит драть, но еще ни разу и ни у кого не сломав, как Худэлик. Вот цео семнашек с серебристо голубой сложной прической. Он помогает убираться покрасневшему лопоухому, получившему от него звонкий подзатыльник. Вот опасливо обходящий десятыми столами дуота Панга пучеглазик, несущий не без помощи магии стопку тарелок. Он шевелит красными от натуги ушами. Вот... скрежет по пустому месту — как-то незаметно все свалилось в желудок, излучающий сытое удовлетворение жизнью.
На танцах им опять выпал жребий быть с Усли и Юнси, все еще дующимися. Хоан даже посочувствовал миловидным близняшкам, оказавшимся на периферии событий, но из-за принципов не изволящих расспрашивать, да и вообще говорить с братьями. А ведь вчера вопросы так и сыпались из нее, как бобы из прохудившегося мешка, мешая массажу. Будучи в прекрасном настроении после любования на панораму во время большого перерыва, он подмигнул еще сильнее надувшейся Усли, и покосился на Пинга с Понгом. Вовремя. Понг буквально в точности повторил его — он подмигнул замеревшей далеко напротив него девочке, не решающейся подойти ближе, чем на осьмушку шагов, а потом широко улыбнулся, показав тонкую полоску белоснежных зубов. Оглушительно взвизгнув, обе опрометью кинулись к своей Ринацео, успевшей встать на колени, чтобы обнять и успокоить. Хоан и Хуан весело хмыкнули, Усли и Юнси же держались выбранной линии поведения, но и их губы дрогнули, развязались бантики в две полоски. Мрачный иоцен, дернув ушами под быстрым взглядом декана девочек, разрешил поменяться парами — в итоге Тяуо и Тюзо лишились солнечно рыженьких сестриц из тридцать третьего звена, совсем не стригущего волосы, стоически принявшими косолапых Пинга и Понга. Нет, они двигались прилично, но как-то скованно, грузно, без любви к танцу как таковому — такие вещи Хуан отлично видел, — на одном из сложных элементов отдавив сханнками прикрытые флофоли до колен ноги партнершам в гораздо более лучшего кроя тонко вышитых туниках с вместо боковых разрезов шириной в ладошку полосами от сложного плетения женственного пояска, а на другом вообще свалившись на пол — остальные поддержки они все до единой пропустили. Рыженькие стоически терпели их надругательства над танцами.
Раз-два-три, раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три... Ногу сюда, взмах, на носок, поддержка. С медленных и простых танцев под аккомпанемент инструментального оркестра тридцатого звена, которым разрешалось иметь короткие волосы длиной с ноготь, они стали переходить на быстрые и сложные. Парные сменялись коллективными с чередой обменов партнерами. Братья Эёух любили танцевать, чувствуя ритм. Может, оттого и было у них настроение на высоте. Оттаяла и дуот Унля, перестав быть букой, впрочем, она так ничего и не спросила, коротко отвечая на редкие вопросы о сегодняшних блюдах — меню противоположных полов почти никогда не совпадало. Хоан, как и Хуан, даже не подумал извиниться за вчерашнее.
Самое ценное, что вынес дуот Панг из вечера танцев, это лечебный эффект от гармонизирующего влияния движений. Ритм сменялся плавностью, жизненная энергия и ток крови с биениями сердца приходили к целительному балансу, положительно воздействующему и на психическое состояние. Эллорашэ в новом качестве, неожиданном и потенциально приятном — согласованное взаимодействие с партнером усиливает общую эффективность приемов. Пинг и Понг во время трех особо отмеченных ими, но не афишируемых взрослыми, танцев остро захотели стать разнополой парой — для однополых партнеров существовали свои танцы, но специфический эффект дополнения и усиления проистекал лишь от соединения двух полов, чьи тела имели принципиальные различия и на тонких уровнях. После этого открытия дуота Панга охватила печаль.
Эльф, насвистывая веселую танцевальную мелодию, делал копилку в виде ананаса. Брал из воздуха очередную чешуйку и прикреплял к глиняной основе. В дальнем темном углу привычно елозили тени, колыхалось полотно паутины, скрипели черепки слабости. Рядом ненавязчиво пыхтел ёжик, хаотично бегая вокруг хозяина, нет-нет, да с грустью и тоской поглядывающего на огромную картину на стене — дымно рыжая куница с белой шейкой и длинным пушистым хостом, вставшая на задние лапки. Это было самое тяжелое когда-то — отпустить Овку. Нотж приручился быстро, но столь же родным так до сих пор и не стал, хотя и любим по-своему.
— Пинг?! — несказанно удивился Хоан неожиданно вошедшему, положив рядом оголенный ятаган, скакнувший в руку при первом звуке шагов за фусумой. Грозно зафыркавший Нотж вжался в его бок — иглы не кололи через ткань флофоли.
— Да, Хоан, — чуть приподняв уголки губ. Лицо без ушей не отталкивало, и зловещим не казалось. — Идем к Хуану, — протянув раскрытую ладонь.
— А что ты делаешь в моем сне?
Он растерялся от предложения, смутился от мурашек, побежавших от шрамов на боку, и решил быть осторожным. Хоан читал романы и знал о сноходцах. Злых и коварных, прикидывающихся безобидными овечками с волчьим нутром. Вернее, он прочел всего один подобный роман, в котором антигерой сам явился к жертве, а не наслал банальный кошмар. Он потом много раз пересказывал сюжет страшилки — в Кюшюлю у него не осталось времени на развлекательную литературу, а здешние редко тратили баллы на пустое, только сугубо программное.
— Открываю дверь к твоему близнецу Хуану, — пожав плечами. И опустив руку. — Не надо?
— Надо. А где ты ее у меня здесь нашел? — поднимаясь на ноги, но с места не двигаясь.
— Хоан, — вздохнул Пинг. — Я не вправе в яви сделать больше, чем утром. Но здесь, во сне, я в состоянии достойно отблагодарить вас, сведя вместе. И дверь только что сам сделал на месте арки внутреннего прохода.
— А нельзя было явиться в нормальном облике? — проворчал Хоан, наклоняясь за Нотжем.
— А ты бы поверил тогда? — вопросом на вопрос, поведя бровью.
— Пф! Идем, — подходя и протягивая правую руку.
Пинг принял ее. Такое тепло не может быть страшным, и маленький эльф расслабился, широко улыбнувшись.
— А почему теперь...
— Пожалуйста, — вдруг, сделав шаг, резко остановился Пинг, оборвав Хоана, — сосредоточься, — крепко сжав ладонь, но не больно, — на окружающем. Запоминай внешние детали и свои ощущения. Так быстрее и проще будут получаться самостоятельные прогулки. Хорошо?
— Ага, — стриганув ушами.
— Готов? — выдержав паузу.
— Веди...
И действительно, раньше темный и уходящий в никуда коридор, теперь имел освещение из упорядоченно вставленных в пол, стены и потолок приятно и достаточно светящихся яшмовых плит светлых тонов. Плавно повернув сперва направо, они через пару десятков шагов резко повернули налево, почти сразу оказавшись у порога шестиугольной комнаты. Песок, мрамор, трава, облепиха, ручей. Цветок. Под оттенок его глаз, с черными прожилками. Изысканная красота формы.
— Хоан! — окликнул его брат.
Растянувшись в радостной улыбке, он вынул руку, сделал пару шагов в присяде, чтобы ежика спустить в песок пониже. И обнялся со скопировавшим его братом.
— Хуан! — и первым разорвал братские объятья. — Спасибо вам, Пинг и Понг, — по очереди благодарно отвесив вежливый полупоклон.
— Спасибо! — вторил его брат. — Так почему...
— Дуот Эёух! — под хмыканье Хоана оборвал Хуана Понг, жестом пригласивший пройти их на травку. — У нас мало времени, а поведать нужно много. Садитесь, прошу.
— Но Понг, до утра...
— Шшш! — памятным им двоим движением ткнул неугомонного Хуана брат. Тот засопел, но подчинился. Хотя сам Хоан тоже не прочь был бы позадавать вопросы.
Они расселись по обе стороны от серого ствола дерева, у своих цветков — глаза альфара отличались бледностью, растение тоже. Оба вразнобой сглотнули от желания опробовать спелые ягоды, но сдержались.
— Первое, — начал Пинг. — Это Комната Встреч, — поведя кистью. Они тоже уселись на пятки. — Таслоки пока стоят, но скоро они будут показывать время яви. Входы и выходы подписаны — вы можете приглашать друг друга к себе, при переходе держась за руки, но долго находиться в гостях не советую. Появляться здесь из яви вы будете все так же в своем сне, и только потом по желанию переходить в Комнату Встреч, — вещая не торопясь и с паузами. — Пытаться что-то переделывать здесь тоже не советую, вещи рекомендую оставлять на траве. Такое мягкое свечение, — продемонстрировав оное, — родниковой чаши означает, что дуот Панг услышит дуота Эёуха, если тот будет касаться ее дна при мысленном обращении. Однако, вам следует подумать и позже поклясться на ней в том, что за пределам Страны Грез вы никому и никогда не расскажите о том, кто и как вас свел вместе, и об этой комнате тоже. Иначе вы не будете помнить об этих снах, пока вновь не уснете.
Часть вопросов у Хоана отпала, зато возникло еще большее их число. Но он терпеливо сидел, ловя каждое слово и мимику лиц. Он вглядывался в глаза, и не видел в них Вечности, к счастью или сожалению. Он чувствовал рядом брата, чувствовал родство с ним гораздо лучше, и слышал отголоски его мыслей. Хуан тоже находился под благостным впечатлением, и старался слушать, обуздывая желание начать тараторить. Оба улыбнулись.
— Второе, — взял слово Понг. — Хоан. Хуан. Слушайте очень внимательно и хорошо поразмыслите над тем, что я скажу, — обозначив долгую паузу. — Дуот Панг и дуот Эёух никогда не станут братьями, — Хоан удивился, даже порывался что-то спросить, но удержался, видя терпеливое ожидание Понга. — Никогда не станут супругами. Если вы решитесь водить дружбу, то никогда между нами не будет секса. Запомни это, дуот Эёух! Вы можете выбрать приятельские отношения, но рано или поздно вы захотите ответной любви. Ее не будет. Не больше, чем любовь к песчинке... к капле... к травинке... Поверьте, это очень больно, когда любовь неразделенная. Влюбляйтесь в тех, кто вам может ответить. Дуот Панг — нет. Дуот Панг найдет способ сделать из дуота Эёуха своего лютого врага.
Повисла тягостная тишина. Мысли Хоана скакали дикими косулями, а чувства колбасило на все лады. Как? Почему? За что? И туева куча подобных вопросов жаждало сорваться с языка и самопроизвольно сжавшихся кулаков. Разгоревшийся было огонек надежды на обретение друзей обратился в еле тлеющий уголек, невидимый скользящим взглядом. Братья Эёух решительно не понимали речи Понга.
— Хоан, Хуан, поймите! Дуот Панг эгоистичен и властен. И... и я не хочу вносить в вашу жизнь еще большую боль и страдания. Вот здесь, внутри, в сердце... У вас еще есть выбор — вообще с дуотом Панг не водиться и не знать горестей! Вы ведь отлично соображаете, поэтому хоть раз хорошенько подумайте о своем будущем, прежде, чем звать здесь, во сне, дуота Панга, а в яви для своего же блага вообще игнорируйте его, ясно? — перейдя в конце на приказной тон.
И не успел Хоан ответить — осыпались искрящимся песком Пинг и Понг, в последний миг запомнившиеся печатью невыразимой печали. И заработали таслоки, показывая начало второго деления ночи. И с чувством хлопнул себя ладонью по голой коленке Хуан. А сердце действительно щемило...
Глава 27. Бофлорк
Протяжная аккордная нота цитры ознаменовала пятничный подъем. И любознательное пыхтение Сержа, царапающе топающего где-то за рискусами.
— Опять пуба выпустил бестию, — зло проворчал Шосси, когда за уборкой футонов ёжик сунул нос под их с Щюёси рискус.
Тяуо хмыкнул, Тюзо цикнул. Сонэль в ровную линию поджал губы. А Хэёен и Боёен уныло дернули ушами — оба метались во сне и проснулись потными и разбитыми. Дуот Эёзд никак не отреагировал.
— Допыхтит когда-нить, — сквозь зубы проскрипел Ваылс. Ывёлс скрипуче втянул воздух через прижатые губы, цыкающе дернув левым уголком. Уши обоих нарывались на драку.
Признаться, Пинг и Понг несколько иначе понимали термин "бойкот". Впрочем, остальные восемнадцать алсов старались не смотреть в их сторону, и говорили так, будто их нет здесь.
В душевой безухих так же сторонились, как вчера утром. "Пубу" с энтузиазмом подхватили прочие ежи центурии, наколов на свои острые иглы языков и дивясь вчерашней удачной придумке Оонта. Но Пинга и Понга больше заботили Хоан и Хуан, непрестанно выискивающие их своими яшмовыми глазами, полными невысказанного непонимания и обиды. Пришлось провернуть целую комбинацию с Сержем — прозрачный ёжик лихо заскользил по гидрофобному полу. Он притянул влагу к себе и вращался в середине лужицы. Проскальзывая мимо худого и пугливого альфара из дуодека Эёуха, он громко чихнул — тот выронил обмылок, который Серж тут же ловко лапкой отправил под ноги Хуану. Сделав кучу малу из Ринаэ, ёжик под звонкий смех и громкие возмущения шустро сиганул сквозь стенную панель спальни Инарэ. Пинг и Понг питали надежду, что дуоту Эёху дальнейшего вразумления не потребуется.
