Коттин велел Стине и мальчику спешиться — более того, привязать коней к скобе ближайшей кузницы (кузнец высунул голову, увидел, что дело обычное — готовится драка, и нырнул назад). Спутники древнего странника сели на брёвнышко у стены — мы тут не причём, мы тут давно сидим.
Коттин медленно направился к мосту, навстречу незнакомцу. Конь бывшего Кота забеспокоился, заржал, наконец, остановился. Коттин лихо спрыгнул, рука его лежала на рукояти меча.
Человек подошёл к Коттину, уставился на него пустыми белыми глазами:
— Проходи. Ты идёшь один. Я жду двоих — боярина с мальчиком.
Коттин быстро оглядел странного незнакомца — бедная одёжка из дешёвой сермяги, босой, бородка редкая, светлые волосы стрижены под горшок. А вот меч в его руках — богатый, заморской ковки. Иметь чёрному мужику такой меч — всё равно, что пахать землю на белом княжеском скакуне. И запах — странный, кисло-сладкий. И глаза... Тут Коттина ударило в голову — кто может иметь волшебную вещь в этой части света? Явно, только тот, кто похитил её у него, Кота Баюна. Проклятый Граабр с чакрой! Всё ясно, этот раб оборотней — околдован!
— Я иду не один — меня сопровождает мальчик. Вон он, — Коттин указал на кузницу, рядом с которой сидела Стина с Ариантом.
— Там находится два человека. Значит, вас трое. Я жду двоих.
— Выходит, нам можно пройти? — спросил Коттин, поражённый арифметическими познаниями крестьянина.
— Проходите, — тупо ответил человек.
Вдруг существо дёрнулось, словно его ткнули иглой. На Коттина смотрели уже не пустые белые — боярина изучал внимательный взгляд вишнёвых глаз, словно бы в тело заколдованного, внезапно вселился кто-то посторонний — древний и злой. Человек растянул губы в усмешке, обнажив поломанные жёлтые зубы, и вдруг прыгнул на Коттина, молниеносно выставив меч.
Коттин с огромным трудом увернулся — остриё меча прошло под мышкой, порвав кожу руки и туловища, кровь полилась по телу, пачкая богатый, вышитый серебряной нитью кафтан. Человек, пролетев вперёд, ткнулся головой в живот Коттина — ничего не оставалось делать, как изо всех сил стукнуть его рукоятью меча по затылку. Раздался хруст кости — раб Граабра упал в пыль дороги, окрашивая её тёмной неживой кровью. От ворот бежали стражи, от кузницы — Стина. Ариант по её повелению остался сидеть на бревне — но вскакивал, нервничал.
Стражники подбежали, уставились на тело мужика с мечом, потом на Коттина. Опознав в путнике богатого иноземца — может быть и боярина (телег с товаром у путников не наблюдалось), служивые снова уставились на странного крестьянина. Вдруг их лица побледнели, они отступили на шаг — кто-то уже вынул из петли секиру, кто-то схватился за привычную саблю. Тело, лежащее на земле, начало быстро разлагаться, по мере утраты человеческих черт на трупе проступал облик зверя — череп вытягивался, обрастал клыками, на руках обозначились длинные когти. Кто-то из стражников завис на перилах моста, прощаясь с обедом, кто-то тыркал секирой в кожу и кости — при соприкосновении с металлом останки оборотня загорелись, чадя густым чёрным дымом.
Подошла Стина, посмотрев на кости, громко воскликнула:
— Неужели? Волколак! Здесь, у ворот Словенска?
При последнем слове ведьмы, волны Волхова закипели, водные буруны надвинулись на берег — какие-то твари многочисленной стаей стремительно приближались к мосту. На песок полезли серые чудовища — скользкие, на коротких кривых лапах, с вытянутыми мордами, полными острых зубов. Не менее десятка ящериц вылезли на дорогу, их глазки тупо уставились на людей, первая, самая большая, словно кобра, вытянулась, встала на задние лапы, ростом достигая головы Коттина. Она что-то прошипела товаркам, и стая набросилась на людей.
— Коркодилы? — удивлённо спросил Коттин ближайшего стража, второй раз, за день, вынимая меч. — Весело у вас тут!
— Какие коркодилы? — возопил стражник, пиная ящеров, явно позабыв, для чего предназначена секира.
— Какие-какие... речные, видать, — с этими словами, бывший Кот обрушил светящийся меч на голову змея. Стражи, придя в себя, пустили в ход оружие, загоняя раненых зверей обратно в реку, и добивая не успевших сбежать.
Стина металась позади Коттина с видом женщины, имеющей право на данного мужчину, громкими криками указывая на опасности, грозящие страннику. Коттин иногда прислушивался к её воплям, вроде бы она читала заклинания — поворачивался то влево, то вправо, рубил коркодилов, словно капусту для засолки. Наконец, битва закончилась. Однако, подумал Коттин, не будь этих стражей — пришлось бы несладко. И даже не кисло — горько бы пришлось.
— Здорово мы их порубили! — героически провозгласила ведьма.
— Да, мы их порубили славно! Будто мясо на фарш! — недоверчиво ответил Коттин.
— Ты что ж — не почувствовал моей волшебной поддержки в критический момент? — возмутилась Стина.
— Э? Почувствовал, конечно, — неуверенно ответил первый боярин, почесав затылок.
С горочки, от городских ворот спускался старшина, разглаживая усы и ковыряя в зубах палочкой — война войной, а обед по расписанию. Старшина подошёл, небрежно потыкал саблей в трупы ящеров, пнул останки волколака, вызывающе посмотрел на пришлого. Однако тот выдержал долгий взгляд, недобро усмехнулся, громко сказал, глядя не на старшину, а куда-то в небеса:
— Что у вас тут происходит? Средь бела дня на путников бросаются волколаки, с помощью колдовства вызываются речные ящеры?
— Пройдёмте со мной, — глядя мимо боярина, хриплым голосом провозгласил старшина. — Обвинение в колдовстве — серьёзная вещь. Не ведьма ли наколдовала? — служивый кивнул на Стину, перебирающую обереги на шее.
Коттин возразил, жестикулируя левой рукой:
— Она со мной! Мы идём в славный город Словенск за покупками!
Взгляд старшины поначалу неотрывно следил за левой рукой боярина, выписывающей пируэты, затем упал вниз — на правую руку, что притаилась, внизу и тихонько трясла кожаный мешочек, издающий характерный звон. Глаза старшего стража округлились, лицо налилось кровью, он набросился на своих подчинённых:
— Совсем распустились! Тут вам не корчма! Почему у самых ворот города шастают неведомые зверушки? Это вот, — пихнув кости, — завернуть, доставить волхвам! — Потом Коттину, более спокойно, — Проезжайте, господин! С оборотнем мы разберёмся!
Когда путники въехали в город, Стина спросила бывшего Кота:
— И что это было? Зачем?
— Коркодилы! — гордо ответил Коттин. — А воевода Чудес говорил, что их не бывает!
— Да это понятно, попугать решили! Зачем они прислали того человека?
Коттин задумался — сначала про странного человека, затем про то, что если женщина задаёт вопросы, на которые он не может ответить — значит, волшебная сила в ней ещё осталась. Вдруг древний странник остановился, словно налетел на дерево.
— О, ямы Ваала! Кто-то на меня смотрел его глазами!
— Ты убил только тело, хозяин раба уже знает, что ты в городе, — промолвила ведьма. Коттин посмотрел на женщину совсем по-другому.
— Поехали в корчму, снимем комнату — город большой, искать Ярви будем не один день.
Удалось снять две комнаты — одну для боярина, другую для Стины с мальчиком. Вечером, поужинав, Коттин лежал на лежанке и думал — почувствовал он волшебство ведьмы или нет? Решил — нет, не почувствовал. Но пусть уж Стина будет с ним — может, и без волшебства поможет поймать оборотня, древняя чакра того стоила.
Ночью в дверь кто-то поскрёбся. Коттин встал, он уже ждал. Впустив Стину, закрыл дверь на крюк.
Под утро ведьма ушла. Надо же и поспать — день предстоял опасный и тяжёлый.
*
Утром, строго-настрого приказав Арианту не отходить ни на шаг, бывший Кот со Стиной, отправились на рынок — разведать, что и как. Коттин и Стина знали Словенск хорошо — ведьма жила здесь несколько лет, а древний странник — по прежним временам, город стоял более полутора тысяч лет, и поэтому был в несколько раз больше относительно нового Белозерска. Один раз сюда приходил проповедовать ученик Христа — Андрей, кажется.
Рынок потряс мальчика — взрослые, глядя на его округлившиеся глаза, только посмеивались. Ариант, конечно неоднократно видел на белозерском рынке и мясные ряды, и рыбные, и охотные — но тут всё было по-другому, путь из варяг в греки предполагал наличие заморских товаров.
Вот толпа горожан, открыв рты, смотрит на представление маленького забавного существа с длинным хвостом, повадками и манерами необычайно похожего на лесного человечка. Существо, одетое в яркие штаны с дыркой для хвоста и в синюю безрукавку, передразнивает своего хозяина — худого, необычайно смуглого грека, а может быть араба — оно пьёт из маленькой крынки какой-то напиток, скалит зубы, строит рожи, и наконец, как и хозяин, валится на песок. Народ хохочет, все хотят потормошить зверька, суют ему яблоки, красные ягоды шиповника. Хозяин поднимается — он пьян притворно, подаёт зверьку шляпу — смешно покачиваясь на коротких кривых ножках, существо обходит толпу по кругу — собирает мелкую монету.
— Обезьяна, — авторитетно заявил Коттин, озирая толпу, — Мартышка.
— Откуда же такое взялось? — спросил какой-то любопытный торговец кожами, — Из каких земель, боярин?
— Это даже не из Империи, — ответил Коттин, поправляя меч, — Оно из страны Офир.
— Выдумал? — хитро улыбаясь, спросила Стина, когда они отошли от циркача. — Или есть такая страна?
— Есть, как же! — надулся бывший Кот, потом заулыбался. — Я точно не помню, как та страна называется. Вроде, Африка. Да ладно, теперь этот кожевник понесёт знания в массы...
Надолго застряли у лавки травника — сушёные корни и цветы издавали сильный и приятный запах, сам старик был насквозь пропитан ароматами — выделялась валериана, мята, ромашка и девясил. Торговец узнал ведьму, что-то долго говорил ей на ухо. Стина качала головой, сначала улыбалась, потом погрустнела, едва не пустила слезу.
— Знакомого встретила? — почему-то приревновал Коттин к старику.
— У меня здесь молодость прошла, между прочим, — не пойми, зачем промолвила Стина. — К тому ж, я у него кое-чему училась. Что это ты, боярин, напрягся? Здесь много и травников, и костоправов, и бабок-повитух... ведьма всё должна знать. Боги-то... — начала она, и прикусила язык.
"Интересное замечание", — подумал Коттин, — "Чего ж она мне втирает, если сама знает, что небеса не отвеют на призывы?" Обдумав эту мысль, странник решил с удвоенной энергией заняться поиском чакры, украденной оборотнями.
— Ещё он сказал мне, что в городе неспокойно.
— И почему это мне не сказали в корчме?
— Коттин...
— Тьфу ты... извини, задумался. Конечно, зачем им посетителей терять? Так что происходит в городе?
— В город прибыл молодой сын Великого конунга русов Рарог, или Рюрик — на местном. Не один, ясное дело. С немалым отрядом.
— Свои интересы на рынке блюдёт? Так это дело обычное. Они вон целый город строят — Ладогу. Кстати, а что царь Горох?
— Великий князь, — поправила Стина, — А леший его знает. Говорят, сегодня манной кашки откушал, на солнышко его в детинец вынесли — погреться.
— Угу, ясно, — бывший Кот почесал затылок. — А кто реально тут правит? Мне даже Аминта толком ничего не сказал. Ну, ты Аминту не знаешь...
— Аминта бывал в Чудово, видела его. А кто здесь правит — леший его... ой, что-то я часто лес поминаю. Не надо бы — а то кто-нибудь явится.
— Ты зачем это сказала?
— Ты что, Коттин — Ярви боишься?
— Когда вечером будете ложиться спать, попроси, чтоб Ариант рассказал тебе, как мы бегали по лесу от одного пренеприятного господина. Ари, помнишь?
— Помню, дядя Коттин. Долго он мне снился...
Вдруг раздался визг дудки, толпа побежала смотреть на представление. Странный человек был одет в невиданные в Словенске одежды — ушитые в обтяжку штаны из шёлка, в башмаки с длинными загнутыми носами, рубаху в квадраты белого и красного цвета. На голове скомороха торчал нелепый колпак о двух концах, с двумя же колокольцами. Толпа хохотала, чуть не падая на отчаянно жестикулирующего дурака — тот отпускал солёные шуточки по поводу местной жизни и конкретных персоналий. Коттин прислушался, улыбнулся — заткнул Арианту уши. Наконец, скоморох перешёл на дежурные остроты — естественно, острота их была не такой режущей, как насмешки над знатными горожанами.
Вытирая от слёз глаза, с красными рожами, горожане стали что-то кричать. Коттин прислушался, подошёл поближе:
— Эй, шут, что там происходит во дворце?
— Дурак, а дурак, расскажи нам — почему бояре по вотчинам разбежались?
— Дырдур, голубчик, царь-то наш Горох — жив ли?
Важно надувшись, вышеупомянутый Дырдур закинул барабан за спину, продел ногу в петлю, потянул верёвку вниз. Деревянный, обшитый тканью молоток опустился на натянутую козлиную кожу — буммм! Все сбавили крик, стали слушать, что ответит шут:
— В этом хлеву? — шут указал на детинец, возвышающийся над городом тремя поверхами. — Знаю и реву. Вам скажи — вынете ножи. Буду молчать — на губах печать.
— Ну что ж ты! — загудела толпа. — Рассказал бы...
— Про наших-то бояр? От них один угар. А то и перегар. Передрались за двор — каждый первый вор. А я знаком с двумя — подвал не для меня, — захихикал Дырдур.
— А что же царь?
— Царь Горох ловит блох. Совсем плох, но пока не подох. Ой, ляжет моя голова на плаху — пойду, пропью последнюю рубаху....
— Стой, стой, — закричал народ, — Дырдур, спой что-нибудь.
— Ладно, слушайте, пока живы. Пою не для наживы!
Заверещала визгливая дудка, застучал в ритм барабан, шут, вышедший на майдан поскоморошничать, запел:
Однажды козлоногий
И вечно пьяный Пан
Решил гульнуть немного —
Обнять девичий стан.
Под утро в рваной тоге
Сбежал насмешник в лес.
И девушка в итоге
Ребёнка кличет Бес.
Под вечер бог Дионис
Зашёл в одну корчму.
Там кушал инок строгий
И бог налил ему —
Под утро крестик хочет
Сменять на литр вина.
Дионис же хохочет!
И чья же тут вина?
В полях король плешивый
Пастушку повстречал.
Стрелу Амур смешливый
Сквозь облака послал.
Старик лишился трона
И рассмешил богов —
Полцарства и корону
Вручил ей за любовь!
Законы божьи строги
И присно, и вовек.
Когда ж смеются боги —
Спасайся, человек!
Шут в последний раз ударил в барабан и побрёл в корчму, несколько особо рьяных слушателей присоединились к нему.
— Ты слышала? — спросил Коттин, обращаясь к Стине. — У них тут разногласия в верхах.
— Да, раньше такого не было, — ответила ведьма.
— Товар поделить не могут. Слишком много денег крутится.
— Не забывай — варяги появились недавно. До них здесь было спокойнее.
— Да, судя по состоянию местной власти — скоро грянут большие перемены... Идите домой — мне тут нужно зайти кое-куда. Я буду вечером.
— Не напейся, боярин...
— У меня своя комната, — проворчал Коттин. — Купи лучше ребёнку пряник...
В корчме было сумрачно и жарко — не в той корчме, что процветала неподалёку от ворот, и где остановились путники, а в корчме первейшей, от которой произошёл город.
