— Почему он тогда просто не взял тебя в свой дом и не взрастил, как ему угодно? — прищурившись, спросил Монтегю.
— Одно дело — прослыть обманутым опекуном, который не удостоверился в благополучии своего опекаемого, а поскольку магия ему не отомстила, поверить в его неосведомленность обывателю нетрудно, и совсем другое — тем, кто не обучил подопечного законам и традициям, оставив его в полном невежестве относительно магического мира. Стань он моим наставником, как бы он смог объяснить мое незнание элементарных правил? А так он логично оправдался тем, что Избранному лучше воспитываться вдали от незаслуженной славы, чтобы я не вырос избалованным полной безнаказанностью, возгордившимся бездельником. Наверняка еще на камеру утер скупую мужскую слезу: мол, бедный ребенок, ему еще столько предстоит испытаний, он заслужил счастливое детство. А в реальности все обтяпал по собственному плану: удалил меня из волшебного мира и убедился, что никто из его недоброжелателей не попытается оспаривать его несуществующую опеку, мотивируя... — Гарри, на мгновение остановившись, задумчиво нахмурился и тут же продолжил: — Мерлин, да чем угодно, можно тысячи причин привести, и тем попытаться прибрать юного героя к своим рукам! Жестокое детство "превратило" меня в мальчика, отчаянно ищущего одобрения такого величайшего мага современности (здесь вступает абсурдно длинная подпись на письме), которому отчаянно необходима уверенность, что он чего-то стоит и не является полнейшим ничтожеством, как ему всегда внушали (ежегодные эскапады, грозящие смертью или членовредительством, тут более чем показательны, как и баллы, которые в результате добавляются в копилку) и что все, кто меня знают, любят и гордятся мной. А абсолютное невежество в магической сфере сделало меня зависимым от его советов и руководства. Рецепт прост как дважды два, и одноразовое оружие готово приступить к выполнению своих прямых обязанностей, осталось только, сигнализируя окончание игры, возложить груз спасения всего мира на хрупкие геройские плечи, что и сделал в конце прошлого учебного года великий Альбус Дамблдор, поведав мне содержание Пророчества нашей выжившей из ума преподавательницы Прорицаний.
— Ты далеко не невежда, — хмыкнул Драко, для которого способность Поттера к логическому мышлению успела стать обыденностью, и был готов подписаться под этим обеими руками после всего, что происходило на их регулярных занятиях, приносивших ему все больше удовольствия. Драко изначально не предполагал, что Поттер будет настолько охотно делиться опытом.
— А я всегда был любознательным ребенком, — усмехнулся Гарри, слегка склоняя голову и с благодарностью принимая комплимент, — и старался, не теряя времени, освоить продвинутый материал настолько быстро, насколько позволяли возраст и магия. В этом покрыть причиненный Дамблдором ущерб не составило труда, но ситуацию с влиянием рода Поттеров на правительственной арене не исправишь так же легко. Мне говорили, что раньше влияние Поттеров в обществе было очень велико, что им хватало золота и политического веса, чтобы делать то, что они считают нужным. И добавили две оговорки: мои предки отличались исключительной альтруистичностью и, как положено людям чести, никогда не использовали власть для личного блага, а только для всеобщего; к сожалению, со мной, последним в роду, все еще несовершеннолетним и необученным политическим манипуляциям, это влияние сошло на нет.
— И винить в этом некого, кроме Дамблдора, — согласилась Пэнси.
— Который, присвоив статус опекуна, пользуется голосом Поттеров в Законодательном Собрании, Визенгамоте и Палате Лордов, а также весом в обществе, давлением на должников рода и злоупотребляет управлением сейфов, — проницательно добавил Уоррингтон. — Все это время готовя тебя на смерть, чтобы не потерять все эти преимущества.
— Начинаете понимать, — кивнул Гарри. — Так что в итоге это все равно буду именно я...
— Каким образом? — влез Пьюси. — Дамблдор не дурак, если он тебя не обучал, как он рассчитывает, что ты победишь Лорда?
— О способ у него был, — злобно ухмыльнулся Поттер, но он еще не знает, что эту возможность я уже ликвидировал. И не узнает до самой финальной битвы, когда я не отправлюсь к праотцам за компанию с Волдемортом. Именно поэтому все случится по-моему. Не потому, что я верю в пророчество или свою уникальность, а просто потому, что мне не оставили выбора, потому, что я обучен выживать, и потому, что привык все доводить до конца. И в силу того же последнего довода я не остановлюсь на убийстве Волдеморта, а в меру своих сил постараюсь изменить мир так, чтобы подобное не повторилось...
— Тебе никто не позволит...
— Я, может, человек и не особо амбициозный, но и не совсем кретин конченный, чтобы для других таскать каштаны из огня, — и, отметив непонимание на некоторых лицах, перефразировал, — не позволю пользоваться плодами своих трудов. Я одержу победу в финальном поединке, но я не могу вести всю войну самостоятельно, — Гарри сделал паузу, устало потер лоб рукой и глубоко вздохнул. — Бороться в одиночку — очень смелое и мужественное решение, но одновременно чрезвычайно глупое. Кто хоть раз видел, чтобы Волдеморт воевал без своих Пожирателей Смерти? Он не один, как и Дамблдор. Мне нужна моя собственная армия, не понимать это может только идиот, за которого меня держит директор. Окончание войны станет началом нового, лучшего мира. Мы станем его основой. Вы можете приспособиться и стать частью истории, а можете кануть в небытие. Знаю, это не ваш стиль, но я предпочитаю вести дела прямо и сразу выкладывать карты на стол, потому что у меня уже печенках сидит вся атмосфера таинственности, скрывающая обыкновенное наплевательство. Меня бесит, что ко мне относятся как к пешке, и что всегда найдутся люди, которые будут расставлять на меня сети, и не важно, станут ли они демонстрировать при этом лояльность или наоборот. Меня злит, что меня направляют и подстегивают, цедя ровно столько информации, сколько необходимо, чтобы держать меня под контролем. Мне обидно, что все забыли о морали и совести и хотят, чтобы я прыгнул выше планки, пока они чертовски заняты своими очень важными делами, оставляя мне пустячок — спасение их шкур! — к привычной боли в затылке добавилась жуткая пульсация в висках, и Гарри помассировал их пальцами, прежде чем снова посмотреть на слизеринцев. — Это ваш выбор. Уговаривать никто не будет, просить и торговаться тоже. Правда в том, что мы вполне способны обойтись без вас, ваше знание и понимание всех политических тонкостей не делает вас незаменимыми, есть и другие люди, способные во всем разобраться — это не намного сложнее, но одновременно их деятельность будет не любительской, а легитимной. Мы нужны вам, а не наоборот, и вам прекрасно это известно, ведь вы же хотите, чтобы вас спасли. Но за просто так ничего в жизни не бывает.
— И какова цена сохранения наших родов? — спросил Драко, пытливо разглядывая Поттера, у которого едва заметно задрожали и побелели от напряжения сцепленные пальцы.
— Участие в разрушении магического мира, принятие, что ничего уже не будет так, как было раньше, — глаза Гарри слегка потемнели. — К примеру, все то, что вы тут наплели про гарантированное трудоустройство, можете забыть. Все, что вы получите — законное кресло в Палате Лордов, чтобы выражать волю магов, проживающих на принадлежащих вашим семьям землях. За все остальное придется побороться и научиться соответствовать. И предупреждаю сразу, становление Неприкасаемым не дает подобных привилегий. Если хотите работать в госаппарате, придется сначала отправиться в маггловский мир и окончить университет по выбранной специальности, раз уж у магов пока нет высших учебных заведений. Но будут, однажды обязательно будут.
— Тебе никто не позволит!
— Ты это уже говорил, Хиггс, — спокойно сказала Гермиона, обернувшись к нему, — и очень ошибаешься, если думаешь, что мы собираемся спрашивать разрешения. Процесс уже запущен, и при текущем размахе деятельности мы говорим не о попытке, а о факте проникновения в госструктуры и подготовке... — она замешкалась, подбирая более точную формулировку, и пожала плечами, — я бы назвала это бескровным переворотом, если бы страна уже несколько десятилетий не находилась на военном положении.
— Стоим ли мы подобных хлопот, — язвительно выплюнул Деррик.
— Считаешь, у вас есть другие альтернативы? — с некоторым усилием поинтересовался Поттер. — Или так не терпится узнать, зачем Лорду в обход ваших родителей понадобились мальчики и чистая кровь? Могу с уверенностью констатировать, что вы бы этого не пережили. Да и регулярное Круцио, говорят, плохо для здоровья, а Авада еще и на цвете лица негативно сказывается.
— Всегда можно сохранить нейтралитет, — слабо сказала Дафна.
— Не в этот раз, не с этим темным лордом, в этой войне не будет воздержавшихся, — покачал головой Гарри и схватился за сидение, удерживая накатившую волну дурноты. — Я хорошо его знаю, вижусь время от времени, — с непонятной иронией хмыкнул он, — у него либо "за", либо "против", никаких полумер. Нейтральных он автоматически воспринимает как вероятных союзников своих врагов и избавляется от них даже быстрее, чтобы не дай Мерлин, они усилили противника. Вы не глупы и сами понимаете свои возможности. Распределительная Шляпа ежегодно поет, что объединение школы — единственное, что может спасти магический мир, — даже для собственных ушей голос Гарри звучал слишком отстраненно. — Предубеждение сеет раздоры и недоверие, переходящие во взрослую жизнь, если мы сможем ликвидировать их в рамках Неприкасаемых — это первый шаг на пути необходимых изменений. Гермиона, — попросил он, откидываясь на спинку дивана и прикрывая стекленеющие глаза.
— Магический мир перманентно существует в состоянии различных притеснений и паники, не желая признавать, что сам создает все условия для повторяющегося кризиса. Министерство, вводя все более жесткие законы и ограничения для тех, кому не посчастливилось родиться чистокровным или человеческим, само старательно поддерживает цикличность возникновения Темных Лордов.
— Это же бред! — раздался чей-то голос.
— Бред, — спокойно ответила Грейнджер, — то, что несовершеннолетним магам запрещено колдовать даже в целях самообороны, если они подвергаются жестокости и насилию или стали жертвой магического нападения. Ребенок имеет право защищаться в меру своих сил, с какой бы стороны не подвергся атаке, и не важно, на чьих глазах это произошло. Их Избранный совершил подобную оплошность, и чинуши так переполошились, что даже забыли, чем поплатились бы в случае удачи дементоров, или тем, что их больше будет некому спасать, если упрятать спасителя за решетку. Или что вампира, оборотня и представителя любой другой магической расы приговаривают к смерти по первому подозрению в агрессивности, — продолжала она терпеливо, — и с циничной лицемерностью именуют это не казнью, а "мерой, необходимой для обеспечения безопасности". Тотальный надзор над применением магии гарантирует лишение свободы и магии за единственное заклинание, произнесенное не там, где надо.
— И что вы предлагаете? Отменить все запреты и принять равноправие? — фыркнул Монтегю.
— Зачем впадать в крайности, — пожал плечом Голдстейн, — но что мешает принять более гибкий вариант запрета на использование магии вне школы? После истории с Гарри мой отец выступил посредником и внес предложение от анонимного клиента, посчитав это разумной мерой в условиях военного времени. Его дружно назвали одержимым безумцем.
"Что за черт", — подумала Пэнси, снова оглядываясь на камин и убеждаясь, что пламя весело пляшет на поленьях, но волна холода в комнате была более ощутимой, и на этот раз ее заметили все слизеринцы и непонимающе заозирались. Гости удивления не выказывали, хотя девушка заметила, как кое-кто зябко поежился, а Грейнджер обеспокоенно всмотрелась в лицо Поттера и, ощупав пальцами его запястье, нахмурилась: тот на прикосновение никак не отреагировал, и гриффиндорская староста взволнованно качнула головой. Последовав ее примеру, Паркинсон вгляделась в парня и отметила бледность кожи, словно бы утончившиеся черты лица с каким-то нервно-отрешенным выражением, полуприкрытые веки, не скрывавшие частое движение глазных яблок, поджатые губы, замершие в неразборчивой гримасе и ходящие на скулах желваки. Дальше происходило нечто до невероятности странное, неизбежно привлекшее внимание всех хозяев: Лаванда, стоявшая за спиной Поттера, шагнула ближе и принялась нежно массировать ему виски; сидевшие боком на спинке дивана по обе стороны от его головы близняшки Патил одновременно опустили соответственно правую и левую руки и начали синхронными движениями разминать ему шею и плечи; тонкая рука Лавгуд, обвилась вокруг его ноги, мягко поглаживая чуть выше колена, а головой она прижалась к его бедру; ладонь Грейнджер слегка переместилась, поглаживая пульс, бившийся под ее пальцами, словно успокаивая кровь, бушевавшую под его тонкой кожей, сейчас казавшейся грубой, неровной, почти... Додумать она не успела, поскольку перехватила заинтересованный взгляд на Гермиону сидевшей по другую руку Поттера Боунс, и та поощряюще кивнула. Сьюзен тщательно воспроизвела ее действия.
Некоторое время они сидели тихо, а онемевшие слизеринцы, не в состоянии осознать значимость происходящего на самом деле, предпочли отмолчаться, чем нарываться на новые нравоучения маггловского образца. А ведь в отличие от инцидента с тремя первыми посетителями, компания на диване являла собой картину неприкрытой сексуальности и эротизма, но, тем не менее, ничего, кроме тревоги, Неприкасаемые не демонстрировали. Не зная, что делать и как помочь, Пэнси проглотила свой страх: найти и сразу потерять едва обретенную надежду на лучшее будущее. Вполне закономерный финал в ее видении реалий жизни, где не было места чуду и где получаешь не то, чего хочешь и заслуживаешь, а то, чем соизволят тебя одарить люди, под чьей властью ты проживаешь. Ожидать в таких условиях чего-то хорошего для нее было довольно неразумно, как бы заманчиво ни маячил впереди призрак свободы, проведенные под отчей крышей годы научили ее смирению и вере в худшее. Даже того, что с Поттера станется окочуриться прямо здесь и сейчас, откровенно и без прикрас обрисовав их мрачные перспективы, еще живо стоявшие перед глазами и заполнявшие ужасом сердца. Ей не была свойственна вера в бескорыстие, в идеалы добра и справедливости, она считала, что верным можно быть только самому себе, а остальные предадут тебя при любом удобном случае и не поморщатся. Но все же...
Все же Пэнси поймала себя на иррациональном понимании, что отдала бы все на свете, чтобы вернуть в эти глаза свет, придать этому лицу прежнюю одухотворенность, как в тот момент, когда он хвалили ее за храбрость произнесения запретного имени, и постепенно Поттер действительно расслабился, сполз немного с сидения, устраиваясь с большим комфортом, и, не обращая внимания на продолжавшуюся тупую боль, слабо улыбнулся, открыв глаза. Его лицо стало спокойным и открытым, подчеркивая расслабленность и беспомощность, странную в сильном мужчине. Это было настолько необычно — видеть реакции парня на боль, которые он не пытался загнать глубоко в себя, чтобы выглядеть сильным и независимым. Не то что Поттер не был таким, честно говоря, он был самым самоуверенным человеком, из тех, кто встречался ей в жизни. Драко ему в этом значительно уступал. Несмотря на внешнюю демонстрацию обратного, он был слишком зависим от мнения своего отца, слишком жестким внутри, слишком любил все контролировать. Долгие тренировки в сдерживании своих эмоций начали работать против него. Но с Поттером здесь было и нечто большее — в нем не было стыда от того, что они увидели его слабым. А с другой стороны, разве мужчине не хочется ласки и заботы? Пэнси не успела уловить момент перемены: еще мгновение назад Поттер казался таким измученным и несчастным в объятиях своих... — Паркинсон затруднилась подобрать слово — а в следующее улыбались его губы, глаза, и сам он весь словно светился, как и в минуту своего появления. Девушки все еще обнимали и ласкали его, и переглядывались с таким видом, словно побудить его улыбнуться и отогреть было для них равносильно ощущению собственноручно зажженного солнца. К слову, температура воздуха действительно пришла в норму, заставляя девушку задуматься над существованием связи.
