— Я не услышал вашего обещания, Пинг и Понг. Не думайте о легкости кручения старшими, вам самим не отвертеться. Если, конечно, желаете у нас учиться. И не пытайтесь обещать молчать! — скала не треснула, но определенно силы внутреннего давления начинали ею двигать. — Какими бы не были глупыми или тупыми на ваш взгляд вопросы инструкторов или других старших, они служат, в частности, для определения уровня усвоения материала. Как бы не раздражали и не задирали вас другие алсы — наказующее право есть только у старших! Если вы в состоянии как-то иначе выполнить выданное задание, то скажите об этом, дайте знать инструктору...
— Мы априори всё в состоянии выполнить иначе, — перебил его Пинг, подняв голову. — Этот факт не должен вызывать ни у кого сомнений, проректор, и не надо нас терроризировать излишними вопросами. У вас делают упор на требующие длительных тренировок телор и малор с некоторыми другими любопытными техниками среди прочего, поэтому и было дано согласие на учебу.
— Дуот Панг выбрал Ориентали, этрас Цандьбаун, а не вы согласились его привить. Хотя бы на полгода зарубите себе это на носу.
— Мы обещаем деликатнее обращаться с другими, — синхронно. И показав на капельку большее присутствие силы. Вот тут его глаза округлились. К чести его, только они. Дуот Панг тоже оказался горазд слепить истинное зрение.
— Оши не сохранят деталей беседы, проректор. И мы вас убедительно просим не распространятся о них. Консенсус найден?
— Найден, — вымолвил эльф с широко раскрытыми глазами.
— Отличненько, — встал Понг.
— Сядь олух, темпоральный кокон развернется только через пять минут. Извините, проректор, мы попросили с запасом — нельзя вам терять лицо, а нам опаздывать на ужин.
— Сам болван — надо переобуться, — не остался в долгу Понг, хлопнув ладонью по гладкой голове.
Дуот Панг все больше склонялся к выводу о том, что скорость мышления свойственна эльфийским чародеям, а остальные склонны ко всяческим размусоливаниям. Пока до лимонного с запозданием доходила суть многих фраз и оговорок, вставший в след за Понгом Пинг подпрыгнул, переодеваясь и переобуваясь. Фактура и качество в глаза сразу не бросались, поэтому издалека варадзи и туника смотрелись вполне пристойно, не выделяясь. А вот остальное сохранило прежний вид — псевдоживые змеи м-тату и два амулета, дужка на переносице и головной обруч с поясным отражением. Шрамы и дышла с цветом кожи.
— Почему вы не восстановите себе уши? — через четыре минуты не выдержал проректор, с живым интересом уставившийся на дуота сверху вниз. Он так же встал, собрав волю в кулак.
— Они болели от жестких пародий на подушки, — ответил Пинг, глядя через бесцветные прозрачные очки.
— И выдавали эмоции. И соблазняли на дергания... Вам весь список? — весело улыбнувшись, без тени непочтения.
— А шрамы? — смущенно. Детская логика поставила его в тупик. Зато он верно оценил ключевые моменты, отложив полноценный анализ на вечер.
— Проверка окружающих на брезгливость. Мнимое увечье оттолкнет подлиз, например.
— Да много чего, этрас. Это даже весело видеть, как шарахаются от пуба.
Поставив последний акцент так, чтобы эльф справедливо осерчал — оправдавшая ожидания реакция обрадовала, — Пинг и Понг, принявшие, по их мнению, весьма достоверный вид отчихвостенных по самое небалуйся, встретили упорядоченную волну, поднимающуюся от сот в сторону выхода.
Эриновские ежи съежились и запнулись на ровном месте под взором нашедших каждого сероватых глаз. Цандьбаун не случайно занимал свой пост, пусть и проштрафился, но с кем не бывает. На других взрослых он не посмотрел, и на мысленные вопросы не ответил — рассыпался быстро тухнущими золотыми искрами.
Круг пубы расширился — их боялись лишний раз касаться. И за скамьей Сонэль и Кэнэль сидели напряженными, а один из них в этот раз так вообще ел левой рукой. Трапезничающие с других столов уже не пялились, как на полднике, но взгляды украдкой бросали. Хуан и Хоан как с утра специально не высматривали, так до сих пор и не искали глазами, витая в облаках своих мыслей, за что в течение дня получили несколько замечаний от декана.
В лепесток Ромашки вбегали с парнями из тридцать второго звена. На голову-полторы выше, с волосами длиной от половины до двух ногтей, статные. Скелет эльфов из-за своих особенностей растет медленно, все ткани и органы шагают в ногу. Из-за той же специфики организма на четвертом десятке дети выглядят точными, но уменьшенными копиями взрослых, даже размер глазных яблок становится пропорционален.
Черед полгода за два они плавно вырастут еще на десять-двенадцать сантиметров, достигнув среднего роста в метр шестьдесят, а следом за десять лет на шестнадцать. При этом появятся нарушения в пропорциях тела — тонкость и угловатость, особенно в годы полового созревания, а вот раздаваться в плечах эльфы начинают в районе шестидесяти, приобретая настоящую мужскую стать к вековому юбилею. Вот как раз один такой — по росту среди высоких, но швабра шваброй, особенно из-за копны соломенных волос, торчащих в разные стороны. При спуске по лестнице гениталии некоторых были уже возбуждены — его заметно выделялись размерами на фоне остальных.
Дуот Озёд, алсы Зёнз и Зюнз. Так звали партнеров Пинга и Понга. Когда стазы поняли, с кем им предстоит заниматься массажем и сексом, у них всё упало и съежилось, а в глазах появилось невыразимое омерзение, будто их со скотами заставляют зарабатывать бонусные баллы — они то рассчитывали на Юоёна и Аоюна. Зато центурия старших вздохнула с явным облегчением — никому не хотелось касаться уродов. Но эксцессов не было — о поведении инс-облекто в своем истинном росте особо намекнул, вырастив гигантский пенис для наглядности.
Программа состояла из тех же этапов — массаж и несколько позиций, перерыв, потом стазы начинают массаж и сексуальные умения. За счет больших размеров у них было большее разнообразие в позах — они у млазов и стазов не повторялись.
Зёнз и Зюнз в руках Пинга и Понга никак не могли расслабиться на массаже, постоянно отворачивая головы и пряча взгляды, и сами потом скованно проминали мышцы и закидывали ноги, дергано двигаясь и совсем не прижимаясь к спинам, испещренным шрамами. Им было противно — этим все сказано. Не помогали ни улещевания, ни угрозы. Тела кривились и не воспринимали касания и... сования. Удовольствия оба дуота получали чуть.
А в это время возбужденные и протекающие члены деканов подрагивали от желания, их руки умело доставляли наслаждение друг другу, превращая обычный массаж в эротичный. Они постанывали, погруженные в пучину удовольствия. Даже стресс иоцена отпустил. Их тела сплетались столь заразительно, а выплескиваемые эмоции били таким фонтаном, что заражали всех вокруг, заставляя едва ли не физически ощущать все то же самое, активнее вживаться в образ и повторять. Их старания возымели эффект на девяносто восемь процентов алсов, разделивших в малости кайф, но четверым это не помогало — двое не могли справиться с собой, другие не желали навязываться, отрабатывая техническую сторону. Инс-облектой с дуотом Пангом ни разу не заговорил, при этом он часто околачивался рядом, то лаская ягодицы стазов, то у них внутри вибрируя пальцем, то тиская пенисы и яички. Он не мешался Пингу и Понгу, но и Зёнз с Зюнзом от его стараний в восторг не приходили, а ближе к концу, когда надо было прижиматься со спины, даже слезы пролили, думая, что их позора не видели хотя бы уродцы под ними.
Дуот Панг плелся самым последним из Ромашки, специально задержавшись для отправления нужды. Пинг и Понг не хотели собою портить довольные лица, получившие такую необходимую порцию удовольствия, малую, но более чем реальную и приятную.
Пинг и Понг наслаждались обществом ластящихся Сержи, непрестанно щебечущих о том, как вокруг пусто, какие все редкие встречные пустые и примитивные, и как клево им с феями. Чутко уловив нежелание слышать о феях, Сержи принялись просто витать вокруг, хвастаясь умениями. И метать иголки в цель они могли, и пламенем укутываться, и сиять... От них сбежала скука, но и беспрерывное веселье и радость не становились чрезмерными.
Неожиданная просьба от Хоана и Хуана поступила в начале шестого часа, когда до подъема оставалось около сорока ниций. Такой прыти от тугодумов никак не ожидалось.
— Они уже через тридцать минут сна соединились в Комнате Встреч, да так в ней и провели все это время, — заметил Лейо.
— Мерси, друг, — задумчиво поблагодарил Понг, мимолетом заметив пополнение лексикона.
Нехорошо оставлять их без ответа. После трудного дня и наверняка жарких споров они решились на разговор. Но обдумали ли?
— Доброе утро, дуот Эёух, — кивками головы поприветствовали их воспрявшие из песка Пинг и Понг.
— Привет. Дуот Панг, — хмуро копируя.
— Почему друзья не могут удовлетворять физическое влечение, а? — с ходу в прорубь нырнул Хоан, внимательно всматривающийся в лица.
— Принцип, — односложно ответил Понг с долькой разочарования.
— Вы всегда так честны с друзьями? — обидчиво кольнул Хуан.
— Вы ими еще не стали, — скривился Пинг.
— Для вас может быть, — пасмурнее буркнул Хоан.
— А вот мы вас считаем друзьями! — упрямо заявил Хуан. — И видали все ваши принципы у яла на рогах!
— Но честность... — запнулся Хоан. — С врунами мы не станем водиться! — крепче сжимая руку брата, сидящего рядом. Тот поводил ушами и поник, не ответив.
— Мы не врали вам, — поддался Пинг, обидевшись на ложное обвинение.
— Врали-врали! Про какие-то мутные принципы! — воскликнул с вызовом Хуан, соскочив с места под неодобрительным взглядом брата. — Мы вам совсем не нравимся, да? — его глаза были такими жалобными, такими потерянными.
Он остановился у Понга, сев на одну ногу, положив локоть на оставшуюся торчать вверх коленку, а другую руку осторожно положил на верхнюю область бедра Пинга, намеренно касаясь поглаживающими движениями гениталий.
— Вы... — не счел нужным скрывать удивления Понг, — согласны что ль с нами... такими?! — проводя костяшками по ушлу — дышло все же для дыхания, а тут область уха.
Вместо ответа Хуан потянулся целоваться, но в его грудь уперлась рука Понга.
— Нет, — выдохнул Понг едва ли не в рот Хуана, застывшего менее чем в дециметре от его лица.
— Но почему?! Мы разве сорняки кикие!? Почему, почему... — не снижая, но и не усиливая давления, шаря взглядом ответ на лице, активнее вторгаясь в пах. Дуот Панг подумал, что деканы перестарались, а у Эёуха бзик на эротической почве — Хоан повторил маневр брата, но хоть с поцелуями лезть не спешил.
— Потому что нам неловко будет отказывать вам в силе удовольствия, даримого одноразовым партнерам, — начал Понг, скосив глаза мимо заслонившего обзор лица.
— А единожды взлетев высоко, — продолжил Пинг, — вы захотите каждый раз улетать выше и выше. Начнете ревновать...
— Ах-аха! — засмеялись оба.
Облегченно и весело.
— Глупые! Да вы... у нас в Ориентали не ревнуют к плотским утехам, во! — нашелся Хуан, вновь приблизившись, но не спеша аходить за ранее установленный рубеж.
— Жена и дети для души и Древа, а остальное всем до жмыха... Нас так учат, — рука Хоана прямо ласкала пах, ей не препятствовали. Пока.
— Но мы-то другие! — попытался жалко возразить Понг.
— Ага, и быстро станете как мы, прививаясь к Древу! — опередил брата Хоан.
Логическая ловушка. Заразы...
— И останемся врунами, — жестко заметил Понг, не давая встретиться взглядам. — Мы никогда не расскажем всего о себе, да и вообще скрытные по натуре, и не считающиеся с...
— С друзьями, да? У вас там... на родине так дружат, да? — сложив бровки домиком и едва не плача. Рука замерла...
— Не так, Хуан, — ответил Пинг за Понга, вызвав досаду и обиду отклонившегося назад, убравшего руку и отвернувшегося.
— Но с вашей стороны именно так и будут выглядеть наши поступки, которые в большинстве останутся без объяснений...
— Но не во вред же нам?.. — с надеждой спросил Пинга Хоан, все еще домогающийся до яичек и жухлого пениса.
— Нет, не... Да стойте же! — вынужден был и Пинг упереться в чужую грудь.
— Да почему же?! Вы не получили ничего на облекто...
— Позвольте хоть во сне дать вам...
— Позже...
— Мы просто не хотим в этот момент, — быстро добавил Пинг.
— Хах, всего лишь поцелуй... — лукаво.
Дуот Панг абсолютно не ожидал от них такого вкусного, такого умело глубокого, с языком, поцелуя. Долгого и пьянящего. Уши Братьев трепетали от удовольствия, слегка покраснев кончиками. Однако ключевой момент заключался в том, что поцелуй у Хоана и Хуана не вызывал образов из прошлого, лиц прежних. Видимо и там у них не нашлось настоящих друзей, ради которых пошли бы на отказ трансферу, только любовники — больше приятелей и меньше друзей. Те, которым дозволялось ласкать ртом голову, губы и уши в частности, никогда не затрагивающиеся на облекто, объектом на котором служило тело вниз от оши.
— Друзья? — одновременно спросили братья Эёух.
— Друзья, — сдались Пинг и Понг, тут же стиснутые в крепких объятьях.
Во сне к эмоциям и настроению бомльшая чувствительность, Хуан и Хоан быстро поняли — приняты. Порывисто вздохнув, они вдруг оба разрыдались, захлебываясь в соплях. Их переполняло вселенское счастье и облегчение — рядом друзья, настоящие, искренне принявшие. И Пинг с Понгом просто их стали убаюкивать, роняя редкие капли со своих лиц и не нарушая момента грубыми словами. Они всю ночь решали этот больной для себя вопрос, не задумываясь больше ни о чем. Вернее, решили они еще когда представились, и хотели удостовериться в обоюдности стремлений к дружбе. Потом будут ссоры и примирения по поводу и без, все потом... А может, они и не решали ничего, а учились чувствовать других во сне.
— А может, я боюсь заводить друзей...
— Боюсь ран... у них и от них...
Громко и печально подумали Пинг и Понг в след засыпающему дуоту Эёуху, вываливающемуся из Мира Грез. Чему-чему, а управлению своим сном их научили гораздо лучше кющюлювцев — оно и понятно, ведь магия отнимает время у других дисциплин.
А дуот Панг действительно озвучил свой страх, эхо которого постоянно витало над ним. Только вернув образ Гаера, Лис смог воспринять все переживания своей незримой семьи. Тогда, в ночь на четверг, он был слишком ошеломлен столкновением с прошлым и случившимися метаморфозами. А теперь вот явилось нежданно-негаданно сухое знание, прятавшееся на задворках сознания, вернее, его выцарапали губами вместе с признанием в дружбе.
— Эх, что ж вы, мои былые максимализм и непосредственность, ныне заделались знаменателями под эгоисткой единицей?..
Он просто запутался в страстях, заблудился в желаниях и страхах. В своих ипостасях. Одного кандидата он отвратил ради его же блага, и своей лени, чего греха таить — Юиёца следовало завоевать. А с Эёухом все наоборот получилось — это льстило. Неуютно, но приятно. Отчасти он представлял, почему к нему так тянутся эти двое. Однако страшился помыслить о том, что произойдет с их отношениями, когда они узнают — друзья лишь ипостаси, дуота Панга. Следующая мысль отдалась внутренней болью, и альтер-ядро передало пальму первенства в явь.
