Родившаяся ассоциация сравнила центуриона с ректором. Нет, не Кюшюлю — АЗУ. То ли великолепно маскирующийся эльф, то ли и вправду люф, но... он как предвидел грядущую катастрофу, в спешном порядке озаботившись альтернативными источниками маэны, помимо мировых потоков, тогда снабжающих абсолютной халявой, впрочем, достающейся не без последствий. Тот ректор чем-то неуловимо напоминал нового Хэмиэчи, отличаясь от Щоюрацажак не только своим полом и возрастом. Сухим знанием всплыл и факт неимоверной боли серьезного жизненного испытания, но сейчас его связь с пока безымянным ректором АЗУ выглядела зыбкой и натянутой. Помнится, он еще хотел присвоить доставшуюся своему студенту ценность, вроде какое-то недоступное ему имущество, впоследствии оказавшееся достаточно бесполезным из-за задержки при вступлении в права хозяйствования. Одно неоспоримо — ректор АЗУ все еще на посту и в состоянии даже без возвращенного на место Зиушраца опознать старого знакомого, насчет которого наверняка строил радужные планы, улетевшие в Бездну по вине йейльских подчиненных, но просто обязанные быть гибкими и широкими настолько, чтобы предусмотреть неожиданное возвращение как ученика, хотя бы ради закрытой и зашифрованной частей знаменитой библиотеки. Кстати, не так уж и далеко впереди ждет знакомство с местной, опрометчиво помещенной в гигантский мнемокристалл. Полностью ли?..
Фруктово-ягодный лэнч приятно лег в желудок. Помидорная корзиночка, заполненная пюрированой мякотью авокадо, имеющей приятный ореховый привкус, подчеркнутый пряностями. И вновь зеленоватый сок водоносной лианы. Пить в каэлесе предпочитали необработанное температурой — это соки и нектары с сохраненной магией сосудов свежестью. Отварные напитки или настаивающиеся на кипятке или близко к нему нагретой воде часто употреблялись лишь в походных условиях. В дни Небесных Празднеств, равноденствия и стояния, подавали густой сок диких колбандров, по консистенции и составу являющийся живым витаминизированным минеральным супом, имеющимся в особых зачарованных фляжках у каждого стража каэлеса — примерно литр в день полностью обеспечивает приученный эльфийский организм водой и едой. Месяц подобной диеты раз-два в пятилетку весьма полезен.
Искра символизма пробежала между иллюмикой и личной трагедией большинства алсов. Третье занятие в зале сот начала инс-иллюм с бледно-желтыми волосами и золотисто-желтыми глазами. Задание состояло из двух частей — развеять иллюзии, скрывающие артефакты от визуальных и тактильных ощущений, и создать свои, пока простейшие визуальные, лопающиеся при касаниях, а за воссоздание прежнего облика дополнительный плюс.
Да, магия образных визуализаций разительно отличается от собственно призванных скрывать суть иллюзий, почему-то крепко с ней ассоциируемых дуотом Пангом — результат объединения в категории по логике АЗУ. Изюминка нынешней аттестации в артефактах — чары могут начать конфликтовать друг с другом. Впрочем, постоянку накладывать не заставляют — не проходили, но развеять творение стазов вполне по силам. Пусть временные чары продержатся всего минимум деление согласно требованиям о маэнонасэщенности, пусть визуально предмет на сколько-то вырастет — это уже результат.
Здесь вообще в первую очередь уделяют внимание развитию истинного зрения — алс должен видеть магию, это существенно облегчает обучение. Вот только в самом начале время его удержания мало — десяток ниций, у Юоёна и Дэрюйя самые высокие показатели — почти целое деление непрерывного поддерживания. Сейчас вот только по вине расплывающейся сосредоточенности из-за утренней речи проректора показатели раз в пять меньше, но все же не на порядок, как было до вмешательства центуриона. Программа обучения ведет алсов с самых азов. Это как если сравнить с тасканием глыб: на руках, на спине, волоком. Зато потом можно почти не замечать телеги, когда в нее впряжешься. Так и с магами, которые навешивают на себя и затем поддерживают функционирование множества чар — истинное зрение у гитов переводится в разряд постоянно действующих, в активном или пассивном режимах. Лучшие смогут освоить самоподдержку на время сна, когда отсутствие волевого контроля или слишком большое число навешенного окончательно опустошают резервы вместо их заполнения во время отдыха.
Снижением оказываемого давления на эмоциональный фон руководили цео, начавшие возвращать алсам их частично подавленную волю. Они знали своих воспитанников, пожалуй, лучше их самих, только Эрина оказалась опять в пролете — новый Ринацео еле справлялся с самим собой. Когда сталкивают лоб в лоб с уже принятым и вступившим в силу решением без предварительного уведомления — это унижает, особенно сильно после буквально вчерашних пропесочиваний. В общем, Ринацео имел повод, и точно рад был бы во всех смыслах. Как итог — дуодеком Эрина подспудно занимались Ариэцео, Ранэцео, Нарэцео, Инаэцеэо, уделявшие львиную долю внимания своим собственным подопечным. А Хэмиэчи только и делал, что зорко следил за всеми, не мельтеша перед глазами своей центурии, которую будет вести десять лет.
Пока один поток старательно пытался обойтись без стройных силовых линий, строя иллюзии на широких извилистых потоках, щедро жрущих энергию на свое поддержание, остальные пять предавались ленной праздности. Однако не понговские. Тех неожиданно понесло на анализ.
Почему таки схожий по возрасту с ректором Щоюрацажак ректор Окладон Бидон Рульцап озаботился только энергетикой? Понг вполне адекватно принял свое внеглорасское происхождение — представления его возлюбленной половинки не противоречили теории о населенности других планет звездной системы, увязывая с практикой магического призыва, а на неувязки можно и закрыть глаза. Этрас Окладон совершенно четко представляет себе, с кем столкнулся в своей академии. Обладая собственной силой и совокупной мощью живых камней своей короны, почему не выпотрошил, несмотря на ментальный щит? Чувствовал кого-то за спиной? Вероятно. Но уж больно удачно совпало это его стремление изучить поскорее Зиушрац, обеспечив питание многочисленных магических контуров и конструкций независимым от него источником энергии, столь же стабильным и качественным, с последовавшей через десяток лет глобальной катастрофой, к которой он, по сути, оказался лучше всех готов, не считая семьи та-Вастина — о том, что и дуот Панг имеет к ней отношение, думать не хотелось. Больно. И в какой-то мере стыдно. А тоске и грусти не дали расцвести.
Если этрас Рульцап и знает какое пророчество, то наверняка из глубокой древности, благодаря книгам с пророчествами эпохи богов, до планетарного катаклизма, вызванного свержением пантеона небожителей. Верно. Нынешние оракулы не способны заглядывать в далекое и глобальное будущее — ноосфера жестко поделена между мерцающими эльфийских подрас, неспособными выполнять все функции сиятельных, одушевляющих Глорас. Ууух! От мысли — пантеон суть душа — Понг сбежал. В уборную, дабы соблюсти баланс жидкостей в организме, вполне способном брать свое посредством маэны.
Аттестационный урок изо начала инс-изи, чья ярко желтая прическа походила на Ра, лежащего на хрупких плечах, вынужденных держать вес внушительных грудей четвертого размера, гармонично сочетающегося с подготовленном для занятия изобразительным искусством овальным залом — мольберты располагались малыми кружками вокруг пьедесталов с пузытыми фруктами вокруг крупных ваз или больших амфор. Серебряные глаза смотрели сочувственно, если убрать наносную воздушность и озорство. Хочешь — не хочешь, а придется рисовать натюрморт грифелями из каменного угля. Для качественного наброска вполне хватит времени. Главное показать объем и умение передавать перспективу, точность и уместность штрихов, в чем-то похожих на магические линии с предыдущего занятия.
Вот тут Пинг оторвался, вдохновившись любимым видом деятельности. Проведенные в детском теле дни сказались на координации и общем контроле — движения рукой с карандашом отличались плавностью и точностью, превосходя Юэцу и Сонэля. Зато Понг рисовал ну точно как курица лапой, ну ладно, как слон хоботом. Понг даже не старался завернуться в одеяло памяти, малюя как придется — его стараниями выдающий бюст инструктора, задрапированный струящимся шелком, колыхался по-особенному, не как рядом с Пингом. Тот излучал вдохновение за обоих, он соскучился по рисованию. Хотя он и предпочитал творить в цвете, но и оттенками серого не брезговал, умея и желая. И пусть пальцы обнимали не графитовые стержни в деревянной оболочке, а угольные, от этого претензия на шедевр не умалялась. А Понга, признаться, покорили именно выдающиеся размеры эльфы, умеющей возбуждать скромностью — испытываемое им сожаление никак не касалась неумения владеть грифелями и карандашами.
— Молодец, Пинг, — снизошла до похвалы вслух инс-изи, третий раз за аттестацию, и первый для него.
Но Пинг и ухом не повел, и не потому, что отсутствовали, а просто он ушел в творчество, рисуя общий фон — стоящих напротив с их мольбертами. Он еле сдерживался о того, чтобы не начать практиковать технику рисования одновременно двумя руками, когда-то ради любопытства безрезультатно опробованную раз десять — нет, он мог рисовать и правой, и левой руками, но по отдельности, причем правая превалировала над левой.
Инструктор не обиделась, она вообще ни в жизнь не похвалила бы чужака, много более далекого, чем остальные, родившиеся в области Орреджо, восточной половине Арездайна, если бы ни речь проректора. Зато среагировали алсы, а на них и цео.
На боевку осталось жалкое деление. Мариста напоминала Ясень, а пепельные волосы инс-марма — художественный беспорядок, контрастирующий с серебряными глазами, смотрящими царственно невзирая на невзгоды и перипетии. Подтянутый и плечистый, лишенный м-тату и всяких брюлек. Инструктор всеми конечностями ратовал за независимость от инструментария — его лицо еще на общем сборе выразило все презрение к дуоту Пангу, являясь полной противоположностью инс-сапеллекса, как и проректор, ночь не спавшего, вторую подряд. Он заслуженно и смиренно принял шпильку командующего.
Каждый алс должен был сформировать линейные пучки стрел, по возможности создавая максимальное для себя число наполненных силой отрезков, составляющих тела магических стрел, направляемых в зеркало. Это не обесформленные от неумения всполохи и вихри, но еще и не стрелы Дарб, к которым тут добавляется оперение, мешавшее в областях, где действовала мировая энергетическая воронка. Затем создаются щиты, а зеркало в хаотичном порядке выплевывает алсовы стрелы обратно за строго определенный промежуток времени. Серьезного урона они нанести, пробив щит, не могут, но синяк, ожог или царапина — это непременные атрибуты занятия, на котором во избежание порчи туник их снимали.
Иллюзия в зеркале частично решала психологическую проблему, отодвигая на второй план знание о том, что сам же и огребешь от собственных стрел. Это более старшие тренируются с полным знанием, учась. Абсолютно не факт, что враг не сможет отразить атаку, да еще и довеском отправить сюрприз. Младшие же пока аттестуются на умение принимать на щит. В будущем планируется развеивание и многое другое.
Казалось бы, прошло для многих двадцать с лишним лет бок о бок с действующим даром, а такой примитив. Однако снаряды того же Хуана способны только легко ранить, а Аоюн, например, своими шестнадцатью линиями запросто убьет, даже не целясь в жизненно важные органы беззащитного противника, но будучи собранными в пробивающий щит пучок они теряют в площади поражения. Юоён же одной своей линейной стрелой преспокойно поразит сердце даже при попадании сначала в ребро или мозг насквозь выстрелом в лоб, а не через глазницу. И учителя не боятся привыкания к использованию хорошо изученного и тысячи раз повторенного — гибкое детское мышление легко ухватится за новое и покорит более совершенную и мощную технику. В каэлесах давно все сроки и методы просчитаны.
Дуот Панг лишь ветер выполнил великолепно, наголову превзойдя Оонта в нападении и защите. Но в остальном страдающие корявостью телор и малор подводили — стрелы вращались не только по центральной оси симметрии, но и по оставшимся степеням свободы, а щиты выглядели кляксами. Нет, конечно, у других тоже ровностью не отличались, но в них всегда вписывался прямоугольник заданных относительно тела пропорций.
Дуот Панг намеренно лишал свои творения мысленной поддержки — проверить через оши невозможно, к тому же он честно стремился овладеть языками грубой магии. Он хотел не применить трафарет памяти, а самостоятельно начертить такой же, чтобы суметь легко изменять и придумывать новые решения, не ограничиваясь чужими рамками представления о той или иной задаче. Он стремился к генерации мыслей с решением, а не аналитическим его выводом, требующим времени, которого, как он давно убедился, может не оказаться в самый решающий момент, и никакие предварительные заготовки не уже смогут помочь.
Дуот Панг не боялся веера — многовариантность решения задач не заставит его терять время на выборе конкретного. Естественно, на этапе обучения этого не избежать, но в дальнейшем стоит перейти рубеж и вуоля, тренированный ум в мгновение ока выдаст ответ, наилучший в ситуационном контексте и без затрат на вычисления.
Не только в голову Пинга и Понга, довольствующихся рисом в томатах и свеклой с красной капустой и горошком под пальмовым маслом и мелко покрошенным луком с укропом и обилием других трав помимо вчерашнего супа, лезли всякие мысли — соседи по столу и столам тоже частью вели себя замкнуто, многие впали в мрачную депрессию, часто огрызаясь и толкаясь. Еще на изо появились сдавшиеся, не сдюжившие накала страстей и плотности событий алсы — многие рисунки являлись никчемной мазней, а часть откровенными уродствами. Им дали выплеснуться на бумагу, спустить пар немного, чтобы на сиесте принять более действенные меры. Особенно это касалось дуота Аёыла — злостная натура победила практичность, он сорвался, порвав лист и опрокинув мольберт под самый конец.
Спали волшебным сном, навеянным через оши. Глубоким, но без сновидений. Через оба деления, отведенных под сон, рефреном шло успокаивающее внушение на подсознательном уровне, дающее трезвый взгляд на свое, по сути, ни капельки не изменившееся положение. И призыв потерпеть полтора дня.
Проснулись с угрюмыми лицами, а Хэёен и Боёен как были на гране плача с красными глазами, так и встали, потирая пугающие яблоки, быстро налившиеся красными трещинами. Ринацео стоял с бесстрастным выражением, короткие команды звучали безэмоционально, взгляд смотрел сквозь ребят, как бы не замечая вовсе. Дэрюй и Зэвуй, смотря исподлобья при сдаче описания будильника, сжимали и разжимали чесавшиеся кулаки, дуот Иёйт так же хотел подраться, а вот Цэё и Цао казались растерянными и виноватыми. Дуоты Оонт и Аёыл старались перещеголять друг дружку надменностью и презрением, гордо держа осанку, но и у них из ушей текла обида на весь мир. Егёс и Оюце не могли определиться с поведением, их мысли мельтешили, невзирая на холод ауры декана. Хуже всех было Сонэлю и Кэнэлю, еще не умеющим нормально отгораживаться от чужих эмоций, болью резонирующих внутри них — им помог центурион, еще в коридорах, по пути на перекус, снизив — именно снизив до грани понимания — восприятие посредством оши. Все верно — их эфирные тела не подвергались глобальному перерождению, потому все учтенные при застегивании ошейников доппельвита потенциалы оказывались под их влиянием. В какой-то мере дуоту Сэяну повезло — их дремлющая эмпатия от стресса проснулась, и центурион лично вел за руки, прямым физическим контактом перебивая внешний негатив своим искренним вниманием и добротой от листа до овала через трапезную.
