— Нет, ее вы уже знаете. Потому что эту неделю провели с ней на корабле.
— Луи — ваш сын??? — доктор снова чуть не подавился. Он был ошарашен собственной догадкой и тем, что так экспрессивно высказал ее вслух.
Это как же так получается...сколько же...когда же она...и почему... Но спокойное лицо Шивиллы приобрело лишь слегка удивленное и озабоченное выражение. Она отодвинула от доктора бокал и почти совсем серьезно поинтересовалась:
— Доктор. Может быть, вам сегодня лучше этого не пить? Или не только этого, и не только сегодня... Или мне тоже пора завязывать, потому что ваши шутки, если это была шутка, до меня, почему-то, уже не доходят. Его мать — Марука, наш кок.
— Ах, вот оно что...
Лауритц вздохнул, забирая у капитана свой бокал и возвращая его на место. Не потому, что ему так уж хотелось допивать, а скорее из принципа, чтобы доказать, что он и так трезвый и вполне адекватный. Ну, подумаешь, перепутал человек, с кем не бывает... Учитывая то, чем у него весь сегодняшний день была забита голова, совсем неудивительно, что оттуда вылетела повариха. Действительно, милейшая тетушка, названная мама для всего экипажа. Притом, единственная женщина на "Сколопендре", за исключением самого капитана Гайде. Почти уж позади те времена, когда баба на корабле считалась хуже пороховой бочки у печи... Правда, и сейчас все равно очень редко можно встретить девушек, рвущихся на службу во флот, а уж тем более в дальние плаванья. И дело не только в еще не изживших себя суевериях, которые очень сложно искоренить, но и в элементарных причинах социального и морально-этического характера. Очень редко уживаются женщины в мужских коллективах, в суровых условиях, да еще и на узко ограниченном пространстве в течение длительного времени...
Таких дам, как Шивилла, это не касалось — это живое рыжеволосое исключение из правила способно было заткнуть за пояс любого мужчину...ну, или почти любого. Но и радушная, краснощекая повариха Марука была не промах. Можно быть уверенным, что не одного злопыхателя она сразила одним метким ударом своей поварешки по лбу. А уж на честь ее никому бы и в голову не пришло покуситься, сколько бы месяцев в море без женщин не прошло... Правда, команда замечала, что старпом Бертоло частенько захаживает к тетушке-коку "на кружечку грога" и задерживается у нее подолгу. А она, в свою очередь, всегда так заливисто хохочет над его сальными шуточками, словно он вовсе не старше ее эдак на четверть века... Но тут никто не вправе распускать сплетни и судить поведение других, до тех пор, пока оно не выходит за рамки и никому не досаждает. Так, на чем там остановился доктор Траинен?..
— Да, конечно, про нее я сразу и подумал. Извините, несмешная шутка... — уж лучше пусть тебя считают неудачным шутником, чем просто болваном. — Так это получается, мальчик пошел служить на корабль, заодно и матушку пристроил?
— Это еще кто кого пристроил, — строго заметила Гайде. — Наоборот, мать еще давно привела сына ко мне. Она, между прочим, всех детей уже "пристроила" на разные суда, а Луи — младший. Или вы имеете что-то против женщин на флоте, сэр доктор? Считаете, может быть, что "слабый пол" не может сам себе сделать достойную карьеру?
— Никак нет, мадам, — пробормотал Ларри, безуспешно пытаясь спрятаться за бокалом. Он сам ступил на зыбкую почву и получил в ответ провокационный вопрос, — я считаю, что женщины вполне способны работать в тех же сферах, что и мужчины. Только с небольшой оглядкой на различия в физическом развитии и психологическом восприятии. Вот, например, у нас в Университете...
Но выкручиваться ему не пришлось. Молодой человек заметил, что Шивилла его уже не слушает и даже не смотрит на него. Взгляд зеленоглазой был устремлен прямо поверх докторского плеча, куда-то в зал.
— Мадам капитан... А куда вы смотрите?
— Никуда, — невозмутимо отрезала она, слегка улыбнувшись и снова обращая взор на Лауритца. — Там нет ничего, заслуживающего внимания.
Но Траинен был уже заинтригован и решил сам посмотреть на это ее "ничего". Медленно, как бы невзначай обернувшись, хотя эти меры предосторожности и были излишними, лекарь увидел за соседним столиком пару мужчин далеко не самого приятного вида. И оба они в упор не замечали судового врача, потому что бесстыдно пялились на капитаншу. Тот тип, что был помоложе, показался настоящим уродом — расплылся на своем месте сплошной жирной массой, в окружении большого количества пустой тары из-под спиртного. Его курносое лицо, не обезображенное печатью интеллекта, украшал живописнейший синяк под глазом. Его спутник был постарше и поприятней, кажется, даже потрезвее. Внешне тот чем-то напоминал хорька... Хорьки — замечательные, смышленые и красивые зверьки, никто не спорит...но человек с хорьей физиономией — это далеко не эталон. И эти два красавца сейчас усиленно пытались с Шивиллой Гайде, как это называется у благородных кокеток, "флиртовать". Особенно активничал первый, так и косил в сторону девушки лиловым глазом, растягивая пухлые губы в похабной ухмылке, как бы не переусердствовал от избытка чувств...
Со страдальческим выражением на лице доктор обернулся обратно к капитанше.
— Мадам Гайде, может быть, нам уже пора?.. — с надеждой в голосе не спросил, а намекнул он.
— Пожалуй... Пойдемте, доктор. Моя "Сколопендра", должно быть, уже заждалась свою хозяйку.
Шивилла оставила на столе щедрую плату за выпивку, они встали и вышли на улицу. И все было бы хорошо, но не прошли они и двух десятков шагов, оказавшись в круге света фонаря, отмечавшего поворот на большую улицу, как позади них раздался громкий свист. Порядочные девушки на свист не оборачиваются, порядочные морячки, тем более, поэтому Гайде осталась так спокойна, что даже шаг не ускорила. Но за их спинами послышался неслаженный топот заплетающихся на бегу ног, и вот уже с ними поравнялись пределы девичьих мечтаний, которых доктор про себя уже окрестил "Хряк" и "Хорек".
— М-дам!.. — глотая гласные, оглушительно воскликнул человек-свин, явно недооценивая возможности своих голосовых связок. Он отвесил перед девушкой шутовской поклон и с трудом удержался на ногах. — Вы тыр...быр...убр-жали, шо мы ниуспели с в-ми знаком-ся... — Печально посетовал он на то, что красавица так быстро покинула таверну, что они даже не удостоились чести спросить ее имя и пообщаться поближе.
— Ты просто омерзителен, — с отвращением выплюнула капитанша свой вердикт и отказ, — иди проспись!
— Изв-льте знаком-ся!.. Красииивая... — не унимался несчастный обалдуй, попытавшись обхватить своей лапищей тонкую талию рыжеволосой.
Капитанша презрительно отбила его руку от себя, одно ее движение, и Хряк уже повалился наземь, безрезультатно пытаясь подняться и бормоча что-то под нос.
— Такая красивая дама...и такая злюууука... — протянул Хорек, до этого лишь воодушевленно наблюдавший за происходящим. — Знаете, что надо делать с девками, чтобы они сразу были добрые и удлевотворенные?.. — И он таки не преминул поведать этот большой секрет, — Мэм... Мадааам? Или вы у нас мадам Дам-но-не-вам?
— Да идемте же, сэр доктор, — шепнула Шивилла пораженному творящимся безобразием Траинену, сделав шаг вперед.
Лауритц был до глубины души возмущен адресованными Гайде словами, так, будто ему самому сейчас влепили пощечину. А девушка в это время сохраняла невозмутимое спокойствие. Какая выдержка, какое самообладание...но это только внешне, а внутри, он был уверен, ей должно было быть очень обидно. На самом же деле Шивилла была привычна и к хамству, и пошлостям, и к отборной ругани, а уж для портовых кварталов и вовсе не считала это чем-то из ряда вон выходящим. Так что она действительно была холодна и безразлична, а любвеобильные пьяницы докучали ей не больше мошкары в жаркий день. К тому же, капитан прекрасно понимала, что эти двое сейчас в таком состоянии, что не представляют для нее ровным счетом никакой опасности. Даже если бы у пропойц хватило глупости от угроз перейти к действиям, она быстро позволила бы им убедиться в том, что их поведение в корне неправильно.
— Сссука... Шлю-ха!.. Да иди сюда... — орал тем временем уже поднявшийся с грехом пополам на ноги Хряк, — ух...я тебя!..
Возможно, на месте доктора и не стоило ввязываться в конфликт, который и сам собой должен был стихнуть без особых последствий. Возможно, он не должен был принимать все так близко к сердцу и, последовав хорошему примеру своего капитана, просто пройти мимо. Но когда "отвергнутый ухажер" начал описывать все, что сделал бы с мадам Гайде "если бы ее кто-нибудь подержал", а когда словарного запаса для составления такой матерно-эротической новеллы мужчине не хватило, он еще и вынужден был дополнить картину жестами... Лауритц был не в силах сдержать вскипевший в груди порыв праведного гнева. Если девушке негоже ввязываться в спор с этой швалью, то его репутации и достоинству это никак не повредит.
— Господа, — обернувшись к ним, вдруг громко, четко и предельно серьезно заговорил Лауритц, — ваше поведение вышло за всякие рамки приличия! Это возмутительно! Я прошу...нет, я требую, чтобы вы сию секунду принесли даме свои извинения и забрали назад все оскорбительные слова, которые только что посмели высказать в ее адрес.
— Чего?..
— Немедленно извинитесь перед девушкой за свое скотское поведение, — сухо процедил он, раздраженный тем, что из выше сказанных его слов цели достигла лишь десятая часть, и то, в лучшем случае.
— Ты это...кого н-звал скотами?!.
— А ты, шкет, откуда ваще нарисовался?.. Это что ж, твоя баба? — с вызовом вопросил Хорек. — Так ты не беспокойся, мы ж ее не съедим...тебе потом тоже останется, — он расхохотался.
— Это, к вашему сведенью, прославленный капитан с безупречной репутацией. А я ее...судовой врач, — действительно, очень важный момент. Нужно непременно в подробностях рассказать каждому портовому нищему о своем семейном и служебном положении, и том, что с Шивиллой Гайде вас не связывает ничего, кроме рабочих отношений. А то можно же грешным делом что-нибудь не то подумать, ай-яй-яй... — Так что вам должно бы проявить побольше уважения.
— Вращ, г-ришь?.. Вращ, то есть знахер... Да пошел ты на... — Хряк толкнул судового врача в плечо, но Ларри с выражением нескрываемого презрения и брезгливости резко откинул его руку. Не хватало еще, чтоб какой-то мерзавец своими грязными лапищами костюм ему пачкал, а то мало ли, где эти руки только что побывали...
— Ах ты, пидр...прид...придурок!..
И тут пошло-поехало... Поддатый молодчик широко замахнулся, чтобы врезать назойливому доктору по лицу, но Лауритц достаточно легко увернулся, все-таки реакцией он обладал неплохой, а по сравнению с этим пьяницей — так вообще, молниеносной. Зато с другой стороны в это время от внезапно подоспевшего дружка-собутыльника прилетел второй удар, который не замедлил проследовать за первым, и пришелся аккурат в нос незадачливого защитника девичьей чести. Этого Ларри уже не ожидал, он отшатнулся в сторону и отвернулся, рефлекторно зажимая нижнюю половину лица ладонью, а из-под его пальцев алой ленточкой просочилась тоненькая струйка крови. Затем последовал тычок под дых, доктор уже даже не увидел, с чьей стороны, и его пятая точка встретилась с мостовой.
Лауритц болезненно скривился и зажмурился, но его больше никто не бил, а следующим, что он услышал, был уже не поток ругани...
— Сказали же, это мой судовой врач! — сурово проговорила морячка. — А-ну, поставьте на место и не смейте ломать!
И только потом уже несколько витиеватых ругательств бархатным голосом капитанши.
Разлепив глаза и сморгнув проплывшие перед ними искры и звездочки, молодой человек увидел странную, но уже не удивительную картину. Шивилла Гайде сперва с изяществом танцевального па поставила под большой вопрос возможность Хорька иметь в будущем потомство, позволив ему поближе познакомиться со своим коленом. Затем ее кулак отдохнул на жирной щеке Хряка, заставив того вновь потерять равновесие и, бранясь и скуля, повалиться к ее ногам. А через секунду мужчина, выявлявший странное сходство с представителем семейства куньих, за спиной у капитанши выхватил из-за пояса кинжал... Ларри даже не успел испугаться, он и рта не успел раскрыть, как Шивилла уже обернулась. Видимо, ее острый слух уловил тонкий скрежет стали, а рука на автомате молниеносно обнажила саблю. Доктор моргнул, честное слово, просто моргнул на долю секунды, но когда он вновь открыл глаза, то увидел противника поверженным, с алеющей раной на предплечье, а девушку — не торжествующей, но стоящей с таким видом, будто она только что раздавила клопа домашней туфлей.
— Доктор Траинен, вы в порядке? — обеспокоенно спросила она, поднимая Ларри на ноги и нахлобучивая ему на голову слетевшую треуголку.
— Пребдого бдагодаред... — пробормотал Лауритц, отнимая руку от разбитого носа и утирая кровь извлеченным из кармана платком, когда дама участливо поинтересовалась его самочувствием, — да, я в полном порядке. Чего уж там — не в первой... — ответил он еще через минуту, более-менее приведя себя в подобающий вид. На счет "полноты" своего порядка он, конечно, приукрасил действительность... Но бравады ради стоило еще бодренько побегать, радостно крича "Ничего не больно — курица довольна!".
— Точно в порядке? Идти можете? — своим "капитанским" тоном повторила она вопрос и строго заглянула в глаза врача, в которых сейчас читалась благодарность, вина, смущение, доля восхищения и что-то еще...в общем, смесь похлеще любой знахарской микстурки. — А то знаю я таких — сначала крепятся, мол, "нормально все", "я здоровее всех здоровых", а потом шел-шел, упал и умер внезапно.
— Да в порядке я, честное докторское слово. Смогу... Можете не беспокоиться.
— Ну, смотрите. Я больше интересоваться не буду. Если что не так — сами виноваты.
Пора было, наконец, покинуть этот злосчастный переулок. Они и так уже задержались, на "Золотой сколопендре" их, должно быть, давно ждал старший помощник... Но Ларри снова остановился.
— Эй, ты! — обратился он к лежащему без движения "Хорьку". — Ты сильно ранен?..
— Да пошел ты... — злобно прошипел тот. Далее следовало совсем уж непечатное слово.
— Сам пошел, — ловко парировал Ларри, гордо выпрямился, фыркнул и утер нос платком.
А ведь, ежели забулдыга был бы с ним повежливей, лекарь, вполне возможно, даже был бы столь добр, чтобы оказать ему первую помощь. Ведь оскорбления оскорблениями, но, даже несмотря на расквашенный нос, покалечить обидчика Траинен не хотел, и, уж тем более, смерти его не желал...
— Простите, мадам капитан, — виновато твердил судовой врач всю дорогу до причала, — никудышный из меня защитник, я только поставил себя в идиотскую ситуацию, и вас подверг опасности, — он рассчитывал обругать себя за все возможные и невозможные грехи сам лишь для того, чтобы повторно не услышать тех же самых выводов от прекрасной дамы.
— Опасность? — хмыкнула Шивилла, — здесь что, еще и какие-то опасности были? Надо же, а я и не заметила, пока была занята теми двумя пьяными ничтожествами — какая досада.
