Белое и чёрное

Выбравшись наконец то на Западный проспект, ведущий прямо к рынку и дальше в сторону восточных ворот, юноша на несколько секунд вынужден был остановиться, ослеплённый солнечными лучами, радостно прыгавшими по стёклам окон. Неслыханная по меркам Вручия роскошь, здесь доступная каждому. Конечно, не дорогое эльфийское стекло, тонкое, бесцветное и совершенно прозрачное, а слегка мутноватое и с зеленоватым оттенком — но стекло. Большие листы цельными кусками крепились в два или в три слоя прямо на многочисленных оконных рамах, отчего в такие дни, как сегодня, улицы слепили глаза прохожего бликами отраженного солнечного света. Добавить сюда стены домов из белого камня, белёные известью заборы — и кажется, что город буквально купается и состоит из света.

Конечно, такое великолепие создавалось не для того, чтобы продемонстрировать гостям приверженность идеалам Добра или Света. Орки вообще не делили мир на светлый и темный, а считали, что все происходит от трех стихий: Хаоса, Порядка и Искажения. Цвет же стен объяснялся тем, что в горах Нэмэгэту добывался белый камень. Но объяснение спокойно принимал лишь разум, а душа до сих пор замирала перед великолепием. Одни только мостовые немного выбивались из белоснежной картины: они, почему-то, были покрыты странным, серым, слегка шершавым и немного ноздреватым камнем — отчего мостовая казалась потёртой временем и запылённой.

Впервые обратив на это внимание, Герман долго гадал, почему плиты мостовых так отличается от стен и заборов. Не меньше его занимал вопрос, как в город привезли столько камня, что хватило замостить даже самую маленькую улицу: хотя Гильбэнту, высочайший из пиков Нэмэгэту, и был различим даже в хмурую погоду, до самого хребта было немало километров. Но ответ оказался совсем необычным. В одну из прогулок парень увидел, как ремонтируют разбитую мостовую: в ней выдолбили прямоугольное отверстие, засыпали туда щебень и залили густой серой массой, аккуратно разгладив поверхность вровень с остальной дорогой. Через пару дней отремонтированное место выдавал только чуть более светлый оттенок. Заинтересовавшись увиденным, Герман выяснил, что улицы города кроме камня мостовых скрывали немало других секретов: под землёй тянулась целая сеть труб, по которым шёл слив дождевой воды, канализация, и даже водопровод, который качал в дома воду из реки Улан-Ош, бурно несущей свои стремнины мимо города.

Думалось на бегу легко и привычно: Мастера Школы считали, что совершенный воин не может быть необразованным и медленно мыслящим. Тем более ханский нукер, который в будущем возглавит десятки и сотни. Поэтому учеников нередко заставляли решать довольно сложные задачи, пока тело выполняло физические упражнения. Но вот улица вывела юношу к Рыночной площади, где уже, не смотря на ранний час, уже собралась толпа. Сюда приходили заглянуть в торговые ряды, рассказать и послушать новости, посетить лавки ювелирные, книжные, оружейные, лавки с шелковым товаром, бронзовыми изделиями и всяческие другие, которых было превеликое множество в домах, окаймлявших эту часть города. Здесь же, между беспорядочными группами покупателей и продавцов была видна редкая для столицы Степи картина: то тут, то там проходили чеканным военным шагом отряды стражей, наблюдавшие за порядком. Бежать уже не получалось — можно было лишь медленно протискиваться через толпу покупателей. И воспоминания вдруг нахлынули с новой силой.

К новому году, который орки праздновали с началом марта, у Германа наконец-то стало появляться свободное время и юноша с интересом начал изучать столицу. Стараясь в свободные часы бродить по улицам, выискивая интересные места и ещё неизведанные уголки. В одну из таких апрельских прогулок он и познакомился с библиотекой. Месяц выдался тёплый, но в тот день зима напомнила всем забывшим тёплые дели, что отступила не до конца: к обеду набежали тучи, налетевший ветер принёс с собой запоздалый снегопад и сразу стало зябко и холодно.

Герман как раз гулял по открытым торговым рядам, когда большая половина площади вместе с западной частью города быстро погрузилась в тень. Но мансарды домов и крыши зданий, расположенных ближе к Центральной площади, ещё купались в тёплом свете на фоне голубого неба, и чувствуя, как холод пробирается под лёгкий халат, юноша поспешил туда. Толпа вынесла его к небольшой улице, на которой парень оказался впервые — хотя к этому времени считал, что центр города изучил неплохо. И Герман не стал искать знакомую дорогу, а почти бегом заспешил к Центральной площади в термы, тем более что улочка шла в нужном направлении.

Незнакомая улица неожиданно оказалось длинной и извилистой. Заборы шли неразрывной стеной и казались нескончаемыми, а холод пробирался под халат всё сильнее, заставляя зубы выбивать звонкую барабанную дробь. Поэтому, как только ему попалось общественное здание, вход в которое был разрешён любому, Герман не стал выяснять, куда он попадёт. Лишь мельком подивившись странному желтовато-золотистому оттенку стен да непривычным в Хэнтей-Баторе фальшь-колоннам, портику крыльца, да кованым полосам латуни и ручкам тёмной бронзы на толстой дубовой двери.

Войдя, юноша оказался в длинном полутёмном коридоре с множеством дверей. Почти все были заперты, только в самом конце коридора одна была приоткрыта и сквозь щель пробивались лучи света. Чувствуя себя донельзя глупо, парень прошёл вперёд, вежливо постучал, не дождавшись ответа решительно шагнул дальше... и застыл на пороге. Он попал в огромное помещение высотой не меньше чем в три этажа — заполненное книгами! Стеллажи покрывали стены от пола до стеклянной крыши и казались неисчислимыми. На разных уровнях шли деревянные галереи, которые соединялись такими же дубовыми лестницами — видимо, чтобы легко можно было добраться до того или иного места... Потрясённый, Герман озирал окружающее его великолепие. Нет, видеть множество книг ему было не впервой. Он видел большую коллекцию отца, которая насчитывала более трёх сотен томов, слышал, что в собраниях гильдий, наверное, было и по пять сотен книг. Но здесь их были тысячи! Кому могло принадлежать такое богатство?! Словно подчёркивая торжественность момента, в тучах появились разрывы, и сверху ударил ослепительный солнечный свет.

Раздавшийся откуда-то справа из-за конторки голос вывел юношу из состояния прострации. Когда Герман вошёл — там было пусто. И, очарованный здешними сокровищами, парень не увидел, как из незаметной дверцы в зал вошел мужчина-варяг лет сорока с небольшим. А тот, недовольный, что ему не ответили сразу, с видимым раздражением в голосе повторил:

— Так что будущему воину здесь надо? Плац, — в голосе мужчины послышалась насмешка, — в другом месте.

Герман, по-прежнему во власти очарования книгами, сарказма не заметил. Вместо этого он сказал срывающимся голосом:

— Это... это все ваше?..

Мужчину вопрос явно развеселил. Он заливисто захохотал, а потом, слегка успокоившись, ответил:

— Да, неграмотная нынче молодёжь пошла... Это библиотека! — и увидев непонимающий взгляд, пояснил. — Место, где хранятся книги. И где каждый может их прочитать.

Германа его слова потрясли до самой глубины души. Он! Может! Прочитать! Их! Все! Дрожащим от волнения голосом парень начал выспрашивать, что нужно сделать, чтобы пользоваться библиотекой. Альвар[8], как звали мужчину, рассказал порядок записи в библиотеку и правила пользования. Оказалось, что закрытые двери в том длинном коридоре вели в читальные залы и в помещение каталога. Альвар также объяснил, какие книги разрешается брать с собой, а какие можно читать только здесь. И усадив юношу на стул рядом с конторкой, принялся заполнять какие-то бумаги, которые назвал странным словом "абонемент".

Воспользовавшись передышкой, Герман присмотрелся к библиотекарю внимательней и вдруг с удивлением понял, что не может определить кто перед ним. На первый взгляд типичный варяг — довольно высокий, с широкими плечами и густой медно-рыжей бородой. Но в пышных медных косах не было ни одной ленты! Как только юноша варягов проходил обряд взросления, он обязательно начинал вплетать в косы знаки отличия: правую посвящали Вотану, а левую — Донару. По числу, цвету и ширине лент всегда можно было понять, насколько воин храбр и известен, прославился ли он доблестью или мудростью. Если же воин пятнал себя недостойным поступком — лишался всех лент, которые срезали вместе с косами. И страшнее позора для варяга не существовало. Здесь же косы спокойно спускались к плечам, как и положено взрослому мужчине... Но чтобы кто-то добровольно причислял себя к недорослям — такое было вне его понимания!

Удивлённый, Герман стал рассматривать библиотекаря старательнее. Парень был готов прекратить своё занятие в любую секунду, сделав вид, что просто смотрит на стену за конторкой. Но библиотекарь, кажется, совсем не обращал на него внимания и полностью ушёл в свои бумаги, так что уже через несколько минут Герман откровенно пялился на сидящего перед ним мужчину, совсем позабыв про правила приличия. Парень дотошно обшарил варяга взглядом несколько раз, пытаясь выловить несуразность, а в мыслях как заноза сидело ощущение, что он что-то пропустил... и в какой-то момент Германа внезапно осенило: фигура Альвара слишком поджарая, а телосложение слишком легкое для человека! Да и зрачки, в которые он тут же вгляделся, чтобы проверить свою догадку — зрачки отличаются от людских. Это же полуэльф! Но ни у эльфов, ни у полукровок борода не растёт! Такое создание существовать не может — однако сидит перед ним и нагло ухмыляется!

Видимо, Альвар уже давно наблюдал за юношей, и всё это время ждал, пока того осенит догадка. Сейчас же, насладившись его изумлением, он сказал:

— Ну альв я, альв. Можешь потрогать, в воздухе не растаю, — и широко улыбнулся.

Парень почувствовал, как у него начинают гореть от смущения щёки. Мало того, что попался в такую простенькую ловушку, так ещё и выставил себя перед ним полным невежей — за последние полчаса аж второй раз! Про живущих в Степи альвов он слышал, но до сих пор видеть их ему не приходилось — мудрый народ предпочитал для жизни земли Старшего Хана Севера. От волнения Герман стал крутить на пальце левой руки серебряное колечко — прощальный подарок старого мага, которое носил на руке не снимая как память о ворчливом старом волшебнике и его внучке. Колечко простенькое, без всяких наговоров и заклятий — его вместе с талисманами-оберегами других учеников проверили ещё при поступлении в военную школу.

Едва кольцо заметил Альвар, как с библиотекарем произошла разительная перемена. Если заполняя бумаги мужчина напоминал умудренного столетиями ворона — то теперь стал похож на хищного ястреба, который приготовился упасть камнем и вцепиться когтями в добычу.

— Откуда это у тебя? — резко спросил альв.

— Колечко? — удивился Герман. — Это подарок. Подарок одного старого отшельника — я встретил его прошлым летом... А что в нем такого? Его сколько раз проверяли — колечко как колечко. В нём вообще ни капли магии — даже заговора на владельца или размер нет.

— Ни капли говоришь... — тягуче произнёс Альвар. — Дай ка сюда, — и, взяв кольцо в руки, задумчивым тоном продолжил. — Сейчас посмотрим. Если этот блудный сын нашего народа не изменил своим привычкам... — не закончив фразы, Альвар знаком показал юноше следовать за собой и скрылся за дверью, из которой пришёл.

Войдя вслед за Альваром, юноша оказался в рабочем кабинете. Комната была в страшном беспорядке — везде стопками валялись книги и какие-то записи, на стеллажах вперемешку с другими книгами лежали камни, монеты, безделушки. Холодильный шкаф в углу гордо венчала спиртовка, а весь подоконник был забит немытыми чашками и блюдцами с остатками заплсневелой выпечки. Впрочем, хозяину кабинета подобный хаос, похоже, не мешал. Сдвинув бумаги и книги на край стола, Альвар водрузил на освободившееся место спиртовку, рядом с которой горкой насыпал кубики льда. После чего пододвинул себе стул и жестом приказал садиться на второй, стоящий с другой стороны стола напротив. Герман наблюдал за странными манипуляциями со всё большим недоумением, но едва одна половинка кольца нагрелась, а ко второй был приложен кусок льда, парень вскрикнул от изумления: над кольцом вспыхнула надпись. Выгнувшись вперёд, Герман успел разобрать первые строки четверостишья: "Сошлись в единстве лёд и пламя...", после чего надпись исчезла также внезапно, как и возникла.

Альвара же результат, похоже, развеселил. Он хлопнул по колену и весело сказал:

— Ну и нахал!.. Знал же, что уж я то обязательно замечу и пойму... Вот поганец!

Герман, всё ещё во власти происшедшего спросил слегка хриплым от волнения голосом:

— Вы с ним знакомы? И почему "блудный сын"?

Альвар задумчиво посмотрел на юношу — словно взвешивая, стоит ли отвечать. Но видимо решил, что стоит, потому что сказал:

— Альв он, альв. Как и я. Величайший из магов нашего народа... Его имя так и звучит "альв-колдун"[9]... А насчёт знакомства... Когда-то мы были хорошими друзьями. Но я ушёл вместе с нашим народом сразу после Великой Войны, едва мы увидели, как Светлый совет начинает перекраивать подвластные земли в соответствии со своими, — на этом слове альв сделал ударение, — представлениями о правильной жизни. А он — остался...

Тут Альвар словно спохватился и оборвал себя на полуслове. Герман ожидал продолжения, но вместо этого Альвар произнёс:

— А в библиотеку заглядывай, рад буду видеть. Но, — тут он грозно поднял кверху палец, — книги с абонемента не задерживать. А пока пошли, покажу, как пользоваться каталогом...

За воспоминаниями Герман незаметно для себя пересёк почти всю площадь, вышел к Восточному проспекту... и остановился словно вкопанный. Он совсем забыл, что обещал Альвару вернуть второй том "Полной истории" не позже чем сегодня. А до утреннего построения оставалось уже всего ничего и времени сделать по пути крюк, чтобы забежать в библиотеку не остаётся! И придётся выбирать, куда опаздывать и от кого получать нагоняй: от хозяина библиотеки или от Старшего Мастера школы Тархана. Колебания длились недолго, пока Герман не решил, что лучше рискнет опоздать к утреннему построению: в самом худшем случае это несколько дней работ по хозяйству. А вот если его больше не пустят в библиотеку...

[1]Термы (лат. thermae, от греч. thermós — тёплый, горячий), в Древнем Риме общественные бани; являлись также общественными, увеселительными и спортивными учреждениями.

[2]Сомон, или сум, или сумон (монг. сум, тув. сумон) — наименьшая административно-территориальная единица, на которую делятся аймаки

[3] Аймак — в тюркских, монгольских и отчасти тунгусо-маньчжурских языках первоначально родоплеменное подразделение (род, племя и даже народ); в феодальную эпоху крупное владение, удел, иногда ханство (у монголов).

[4] Арат (монг) — крестьянин-скотовод.

[5]Дели — внешняя одежда, мешковатый халат из плотной ткани, застёгивающийся у груди. В зимнем варианте может быть подбит мехом

[6] Титан и алюминий. До изобретения современных способов на электричестве имели высокую стоимость, поскольку получались из руд исключительно химическим путём.