В результате чего "очевидцу" посоветовали ходить в лес похмеленным, как минимум, и вообще болтать поменьше — про хозяина и "своим" слишком много знать не надо. После чего "Петрович" покинул помещение общественного питания, аккуратно закрыв за собой дверь и совсем не обратив внимания на взгляд готовой его утешить дамы бальзаковского возраста.
Дальше разговор свернул на тему что "все мужики и прочие Ко", но я уже сделал стойку и оставил Леночку в покое, зря конечно, но во-первых, она внимания не обратила, а во-вторых, очевидец встречи с Хозяином это действительно редкость. И на эту тему действительно с посторонними не распространяются.
Хозяином мы интересовались давно и плотно. И столь же безуспешно.
Что неудивительно, если пытаешься поймать легенду. Или миф. Обосновываясь на новых планетах люди приносили с собой старые легенды порой причудливо адаптирующиеся под местные реалии. Легенда о "снежном человеке" этой участи не избежала. Данного персонажа безуспешно ловили на матушке Земле, продолжили и на Прерии.
Вот только здорово настораживал определенный факт — в отличии от Земли, тут не было НИ ОДНОГО "неопровержимого" доказательства его существования. Любой случай имел свое логичное естественное объяснение. Даже свидетели вели себя как-то неправильно, обычно человек ставший свидетелем чего-то необычного начинает чувствовать собственную исключительность и продолжает настаивать до конца, пусть и на очевиднейшем бреде. Тут все было совсем наоборот — люди воспринимали происходящее как обыденность и будто старались забыть произошедшее.
Эффект, между прочим, известный в психологии и, в свое время, озвученный нам на лекции — "спасенные почти никогда не помнят лиц спасателей, и вообще стараются забыть все связанное с этой ситуацией". И одно это явно говорила в пользу реальности самой ситуации, если не действующих лиц. А вот с вещественными доказательствами не везло. Катастрофически.
Все, что попадало в руки, можно было смело трактовать в пользу "естественных причин", а все остальное терялось бесследно. "Снежный человек" видимо хорошо просчитывал реакцию компетентных органов и заранее подготавливал правдоподобные объяснения собственного не существования. Это беспокоило гораздо сильнее, чем ворох Земных "совершенно неоспоримых свидетельств". Здесь нам все же не Земля...
Последний случай давал уникальный шанс, судя по всему, событие произошло не позднее двух суток, и еще был шанс "по горячим следам" хотя-бы снять показания с очевидца. А то и найти вещьдоки.
Уточнить, кто был этот абориген, не составило труда. К слову, "аборигенами" называют жителей умудрившихся самостоятельно выжить на Прерии после катастрофы Высотска и общего кризиса заставившего оставить большинство созданных колоний без поддержки метрополии. В отличии от них большинство жителей теперешней столицы — Плесецка, живут тут не более пяти лет. При этом они уже распоряжаются практически всеми финансами и потребляют львиную долю импорта. Ситуация грозящая немалыми неприятностями в будущем, но упорно сохраняющаяся и усугубляющаяся на протяжении последних лет, несмотря на все наши сигналы. Можно было-бы заподозрить в ней действия ПиПки (так прихотливо исказилось должность "полномочного представителя Президента в регионе"), но он тут не больше чем пристяжной с энтузиазмом взявшийся за "освоение средств", а реальные силы нам недоступны и явно находятся по другую сторону портала.
Но вернемся из глубин высокой политики, или высей глубокой — как кому нравится.
Определить номер визора барышни труда не составило, благо хостинговый сервер принадлежит моей фирме и логи доступны в любой момент времени. Базовые станции выдали "трекинг" ее визора за последние два дня и осталось только бегло проглядеть данные с камер кафешек, в которых она успела побывать "на охоте". Искомый объект в итоге обнаружился меньше чем за две минуты.
Солидный мужчина, разменявший пятый десяток, приезжал в город по делам, заметно что волнуется. Визора у него не было, роскошь это для местных пейзан невероятная, но камеры дорожной службы, магазинов и гостиниц белых пятен практически не оставляли, а по данным диспетчерской воздушного контроля мой объект — Асмолов Федор Петрович, ни кем иначе как "Петровичем" не называемый отбыл шесть часов назад в свой поселок на борте номер Яг-А1618 по месту постоянного проживания. Время, которое понадобилось специальной программе чтобы превратить плоское изображение в трехмерную модель лица, а затем по параметрам найти нужного человека в базе данных паспортного стола, было еще меньше чем понадобилось на просмотр самого эпизода в кафе, даже в ускоренном режиме.
Дальше все было просто. Поселок уже давно подавал заявку на установку новой направленной антенны связи, но ждать оказии, судя по длине очереди "средней срочности", им предстояло еще долго. Возник повод заодно сделать доброе дело и спустя два часа реквизированный под благое дело бесхозный, ввиду ушедшего в отпуск пилота, коптер-передвижная лаборатория унес в сельскую глубинку технического директора ЗАО "Сатурн", временно сменившего амплуа на мастера-наладчика.
Безотказно сработала стандартная процедура "подхода к цели", через местных кумушек, вываливших на свежие уши прямо таки гору поселковых сплетен, и интерес к Петровичу "Самого" видавшего был вполне обоснован. Вот только не стоило недооценивать противника, большие массы людей, особенно в замкнутых сообществах, обладают способностью видеть суть сквозь любую отвлекающую мишуру. Задурить голову, используя психологические фокусы уровня "запоминаются первые и последние фразы" можно один на один, а пяток бабушек на лавочке возле "сельпо" порой сработают лучше и быстрее матерых зубров контрразведки.
Так что пока оставленный заслон вел арьергардные бои, сдерживая армию вторжения на дальних подступах, служба раннего оповещения уже разнесла по селу слушок — "пришлый хозяином интересуется...". Насколько сложным предстоит будущий, разговор стало ясно даже не с первого слова, а с вида самого Петровича — наряженного в белую рубашку и выходной "пинджак с карманАми", в качестве органичного дополнения к неопохмеленой физиономии.
Впрочем, и мы не лыком шиты и ядерная смесь достижений современной науки в лице органической химии и фармакологии, дополненные тысячелетним опытом "борьбы с зэлэным змием" начали давать результаты.
— Я его вот как тебя видел. Правда подальше — метров с пятидесяти. — Опьянение казалось совсем не влияло на Петровича, речь и ясность мыслей от принятого вовнутрь практически не страдали, только выражение лица становилось все более каменным, и все больше капель начинало попадать мимо рюмок при подготовке к очередному "вздрагиванию".
— Страшно было?
— В лесу боятся нельзя, но до того скажу честно — боялся, а вот как свиделись — страх пропал. Я ведь по его следу шел, думал болтают зря люди, что новый зверь в округе появился, а как отпечаток лапы в мокрой земле увидел, так сразу в пот и прошибло.
— Ну зверь и зверь, что в нем такого...
— Э не скажи, у каждого зверя своя повадка. Кого можно шумом отпугнуть, а кто на звук выстрела как на "все к столу" реагирует. А тут след-то свежий, очень свежий да еще странный до невозможности.
— И чего в нем было того... неб.. нееб... необич... странного словом...
— Да как тебе сказать, чтоб понял, ты росомаший след видел? Нет... ну в книжке посмотришь, его или медвежий когда он на пальчиках идет — городскому оно без разницы...
— Пааадумаш — рос-сомаха, вот МЕдвед, это да! — Кажется, переигрываю, Петрович как-то уж очень трезво смотрит, хотя мои 0,7 уже давно кончились и вход пошла "белая муть".
— Ты неправ Константин Батькович...
— Иванович я — Ик! Да чего это туда, Ик!! Намешали... Но ты меня просто Кругляш зови...
— Так вот, росомаха зверь серьезный, с ней и твой Медвед связываться не рискует, а еще у нее характер озорной. Если глянешься ты ей — все, вали куда подальше, житья не даст. Ничего не боится, любые запоры открывает, что твой домушник, а что открыть не сможет — сломает, силы у нее немеряно. Но это если баловства ради, а вот если она на тебя в охоту выйдет... тут уже не шутки, свалится с дерева и будет когтями рвать, опомнится не давая. Хорошо хоть этот зверь на человека всерьез не охотится, он больше поозоровать.
— Все, убедил — росомаха зверь сурьезный, не чета косолапому... Тот неповоротлив, а эта сама ловкость и стремительность...
— Вот ведь... охотничек из тебя Кругляш... Ты только не вздумай на это рассчитывать, слышь — не вздумай, если доведется с ведмедем встретится. Он на прямой внедорожник обгонит — больше шести десятков километров дает, лося в чаще догоняет... эх, совсем вы там, в городе, зверя уважать разучились, за периметром вашим, прям как дети малые.
— Все. Понял. Не сурьезных зверей не бывает, неправильный подход выберешь — тебя и хомячок загрызет. Так?
— Голова! Видать ума много раз такая большая. За это надо бы...
— Ага, наливай!
— Будьмо!
— Так что же там не так со следом тем росомашьим было?
— Да не росомаший, похож только, тем более в полтора раза крупнее. А так — всем он отличался. Вот как лист каштана от листа клевера отличаются, вроде тоже похожи окромя размера, а не спутаешь. Размер, впрочем, настораживал, не то слово, такая зверюга так близко к селу... Она ведь мясцом питается и на ее вес мяса надо много. Вот и подумалось мне, что он уже давно меня учуял и смотрит, свежий след-то. А тут бежать нельзя, и отступать нельзя — зверь эту территорию наверняка моей считал, мои ловушки смотрел, начнешь уходить — совсем обнаглеет, попробует свое превосходство показать. Вот и пошел я вперед, глупо конечно, но какой-то кураж нашел. Думал, что если так нагло на него попру, то он может и на попятную пойти.
Петрович покрутил в руке граненый стакан, рюмки уже некоторое время были признаны "несерьезной посудой и попасть сложно", заново переживая свою опрометчивость. Я про себя прикинул источник его "куража", похоже, если он так каждый день отдыхает, то...
— Так вот, тулку свою верную перезарядил, ясен пень. В один ствол картечь "пятерку", в другую — пулю, хорошая у меня была — шарик от подшипника свинцом залитый. Оба курка взвел, так чтобы в случае чего... да и попер буром. Недалеко впрочем, прошел, аккурат вдоль овражка буреломом доверху засыпанного прошелся, малинник обошел и тут ОН. Стоит. Смотрит.
— Неужто шмальнул?!
— Да ты что! Хотя до него метров пятьдесят было, дистанция самая что ни на есть... Но у меня даже мысли такой не возникло, руки сами опустились, и вообще все как-то стало далеко... мелко что ли...
— И каков он?
— А не запомнил толком ничего — глазищи только громадные, на пол лица, будто у ребенка, в самую душу заглянули. Уши все время шевелятся, на жеребячьи похожи. Голова круглая, кошачья, все остальное в шести скрыто, шерсть серая, были черные пятна, но родные или просто тень от листьев не понять, даже мужик или баба не разглядел.
— Так немудрено, зверь же к тебе грудью стоял? Что так разглядишь...
— Какой зверь? Или хотя... в общем стоял он как мы, на задних и ни на что при этом не опирался. Так что не будь шерсти увидел бы наверняка, если там было чего... Впрочем никаких сисек тоже не висело.
— Ну а потом то что? Может он тебе еще и сказал чего?
— Нет, не удостоил... Посмотрел на меня секунду, головой покрутил и ладошкой так от себя ко мне махнул, будто отталкивая.
— А ты?
— А что "я", развернулся да и пошел, как пришел.
— К зверю спиной повернулся?! — удивленный возглас хоть и был "в тему", но получился совершенно искренне. Событие все больше приобретало прям-таки мистическую окраску.
— Ты это... Не называй его больше зверем, а то сразу городского за версту видно, хоть вроде и человек с пониманием... — Петрович решительно влил себя еще остававшееся на дне стакана, и продолжил — Ничего я тогда вокруг не видел, тишина и покой на душе были. Только когда до овражка дошел — почувствовал, что что-то не то. И ведь не сразу даже понял, в чем дело — тулка моя, неведомо как за спиной оказалась, курки спущены. И когда я это все сделать умудрился, ума не приложу... — Петрович, задумчиво поискал ответ на дне пустого стакана и, спохватившись, потянулся за четвертью.
А дальше пришлось воочию убедиться в словах первого шефа, говорившего — "как это "не помню, пьяный был", не бывает так чтобы не помнил, бывает, что вспоминать не хочется, стыдно потому что".
Словом, вспоминать, что было дальше не хочется многое. Тем более что достижения современной фармакологии сдались перед мудростью зеленого змия, а вот мгновенно это произошло или постепенно, восстановить не удалось. Зато все остальное вспоминалось потом, с немалым стыдом, но вспоминалось.
Например, как двоим, крепко хильнувшим мужикам, захотелось еще догнаться и они поперлись через все село к Морковне у которой был самый забористый самогон. Причем, просто так им идти было скучно и в итоге они вовсю подбадривали свое перемещение исполнением арии князя Игоря. Выбор репертуара, судя по всему, принадлежал мне, поскольку Петрович слов не знал и только подвывал мотив.
Загадочная Морковна с исконным женским долготерпением наблюдала четыре попытки штурма собственных ворот, сопровождавшихся громогласными военными советами на тему — куда они открываются и не проще ли будет перелезть. В итоге ворота пали (хорошо хоть не буквально) под скоординированным натиском и решительными усилиями, а хозяйка, поигрывая дубовым засовом от хлева из сотого бруса, смогла вежливо поинтересоваться — "чего надо, гости дорогие".
Простой вопрос вызвал некоторое замешательство, поскольку в пылу штурма цель его несколько подзабылась. Выяснение цели мероприятия могло сильно растянутся, а то и вовсе иметь непрогнозируемые и особотяжкие последствия, хотя-бы по тому, что среди рассматриваемых вариантов были и предложения как руки и сердца, так и более конкретных истосковавшихся по женскому вниманию частей мужского организма.
Впрочем Морковна оказалась слишком опытной, чтобы принимать в серьез пьяные обещания (оно и хорошо, как вспомню этот сотый брус привычно лежащий на сгибе локтя женской ручки, мало отличающейся от Лидочкиной ножки, так и вздрогну), и четко знать — чего им (мужикам) на самом деле надо. В итоге новая четверть (по цене бутылки хорошего коньяка) со словами — "вот, на карбиде настоянный!" появилась как по волшебству, задолго до того как "совет в филях" пришел к единому мнению.
Потом была какая-то древняя бабка которая, нервно крестясь, всунула нам полбочонка "совершенно изумительной капустки"... Потом Петрович громогласно уверял что Хозяин — его лучший друг... и Колобок его лучший друг... И вообще, во всем мире между людьми должен царить мир и уважение. Вот Колобок меня уважает... "И я тебя уважаю!"... "И ты... А ты это кто?"... В итоге, методом бесконечной рекурсии, все же пришли к решению что — "все друзья должны друг друга уважать, а те кто тебя уважают — это и есть настоящие друзья".
Под конец, всплыло сакраментальное — "вот мы хорошо сидим, а Хозяин и лучший друг Петровича — в лесу. Получается, что неуважение мы к нему проявляем". В итоге, прихватив с собой недопитую четверть и остатки на дне бочонка "замечательной капустки", два закадычных друга поперлись в лес.
