Ко(с)мическая Опера, том 2 (незавершенный)

Что-то я не о том думаю. И делаю, надо сказать, не то. Совершенно. По крайней мере, строчки букв на экране имеют очень даже интригующий смысл. Для того, кто их прочтет, конечно же.

— "Я, Морган Дэниел Уоллес Кейн, находясь в здравом..." — спешу свернуть окно документа, пока Амано не дошел до сути текста, над которым я корпел всю вторую половину дня. Слава богу, мой напарник не сделал соответствующего вывода из вступительных слов, потому что его внимание отвлекло на себя нечто другое.

— Дэниел? — капитан Сэна примостился на краю моего стола в лучших традициях Джея Паркера. — Это как понимать?

— Как хочешь.

— Это шутка? — голубые глаза подозрительно вспыхнули.

— Нет.

— Тогда что?

— Мое имя.

В самом деле, мое. Только — второе. И я совершенно не хочу рассказывать, что оно означает. Точнее, что оно значит. Для меня...

До сих пор не могу понять причин, заставивших отца настоять на том, чтобы я, при получении общегражданского удостоверения личности, добавил к уже имеющемуся имени еще парочку. Или, вернее, имя и фамилию. Уоллес — девичья фамилия моей матери. А Дэниел... Просто ее звали Даниэла. Кстати сказать, "дочурку" мою тоже наградили запасным именем Фредерика. Можно сокращать до "Фред", при надобности — если надоест "Эд". Хотя — одна холера, по моему скромному мнению.

Что же касается моего второго имечка... Я не протестовал, только слабо удивился, а потом привык и почти забыл. И не пользовался. Но завещание, чтоб вы знали, принято излагать от наиполнейшего из полных имен...

— А почему мне о нем ничего не известно?

— Потому! Тебе, вообще, много чего обо мне неизвестно!

— Например? Только не лелей надежду, что я остаюсь в неведении относительно цвета твоего нижнего белья, — лучезарно улыбнулся Амано.

— Причем тут белье? Да и... — запоздало соображаю, о чем идет речь, и не могу удержаться от встречного вопроса: — А ты-то откуда знаешь?!

— Разведка доложила, — довольное подмигивание.

— Разведка? — начинаю понимать. Ох, и дождется она у меня... Кто? Разведка эта самая. Рыжая и зубастая не в меру. — С какой радости ты обсуждаешь с Эд такие...

— Интимные подробности? А с кем ей, бедняжке, еще поговорить? Только с добрым и понимающим дядей Амано!

Добрым, значит? Понимающим? Надо полагать, к тому же, заботливым и щедрым: неделю назад я уже высказывал свое отрицательное отношение к поглощению ребенком конфет в предложенном "дядей Амано" количестве, но, по обыкновению, мои благие намерения были восприняты, как посягательство на свободу личности, а не как забота о здоровье и... положительном балансе банковского счета, потому что лечить столько (и — таких!) зубов будет не просто накладно, а разорительно.

— Что вы еще обсуждали? На каком боку я сплю?

— На животе ты спишь, — незамедлительно следует поправка. — Или на спине. Когда с дивана сползаешь.

Продолжать разговор не имело смысла: мой "чайник" снова начинал закипать, а при отсутствии воды, как известно, нагревательные элементы имеют свойство перегорать. Вот и я, вместо того, чтобы сгореть окончательно, предпочел ретироваться с поля боя, на котором в очередной раз потерпел сокрушительное поражение. Что самое обидное, получив удар не только с фронта, но и с тыла. Правда, запал и желание отчитать малолетнюю доносчицу слегка сникли, пока я добирался до дома. Чтобы разгореться с новой силой, когда Эд встретила меня в дверях вопрос:

— Ты купил комм? Я же просила!

— Что просила купить? — мысли спутались окончательно.

— Комм! Такая штучка, с помощью которой можно общаться на расстоянии! — недовольно пояснила девчонка.

— Я знаю, что это такое... А разве у тебя его нет? — честно говоря, до сих пор не нашел времени и необходимости выяснить, какими вещами располагала моя дочурка.

— Есть.

— Тогда зачем...

— Но это же прошлогодняя модель!

Слово "прошлогодняя" было озвучено таким презрительным тоном, что даже круглому идиоту стало бы ясно: старое — значит, плохое. Круглому. Идиоту. Но не мне:

— И что с того? Он работает?

— Да, — нехотя признала Эд. — Но глючит!

— Неправда, уже нет.

— Ты не понимаешь! В классе у всех новенькие "Литтоны", с панелями-хамелеонами... да такой и потянет всего каких-то сто двадцать монет! — продолжала изливать свое негодование малявка, а у меня в голове явственно раздались щелчки калькулятора.

Сто двадцать монет. За квартиру я плачу тридцать, потому что дочка адмирала пока оставила вторую часть жилплощади за собой, хоть и не появляется на улице Строителей. Месяц обучения в колледже стоит сто восемьдесят, поскольку включает в себя питание и внеклассные занятия. На продукты приходится тратить от пятидесяти до ста монет в месяц. Плюс расходы на шмотки, да еще кое-какие мелочи... Остатки съедает долг, который мне никто не думает списывать. Итого, чтобы купить дочке комм, мне нужно откладывать не менее десяти монет с каждой зарплаты. Тогда через год я смогу...

— Извини, у меня нет сейчас таких денег.

— А они у тебя вообще, есть? — с ехидцей осведомилось чадо.

— Нет.

— Так заработай!

Хороший совет. Дельный. Но не тогда, когда получаешь его от ребенка, навязанного неумолимыми обстоятельствами, а не стремлением продолжить род. Тем более, род — не мой.

— Ты же знаешь, Эд, сколько я получаю в Управлении.

— Так найди дополнительный заработок! — мой противник не желал идти на компромисс. Ни в какую.

Я развернулся, распахнул дверь и сделал шаг на лестничную клетку. Вслед прозвучало слегка испуганное:

— Ты куда?

— Искать.

— Что? — к испугу примешалось удивление.

— Дополнительный заработок! — отрезал я и захлопнул за собой дверь.

Господи, ну чем я заслужил такое наказание? За что, господи? Почему, едва мне удалось отвязаться от воспоминаний юности, ты снова обрушил на меня все то же самое? Нет, даже хуже. Если сестры выросли и стали вполне самостоятельными и обособленными членами общества, то Эд останется моей дочерью до самой... Ну да, до гробовой доски. Вот только, доски чьего гроба? Ее? Сильно сомневаюсь. Скорее, моего. А что, это идея: уйти в мир иной. Желательно, путем "несчастного случая", с заранее заключенным на кругленькую сумму страховым договором. Чего-чего, а вариантов "несчастий" я сегодня начитался вдоволь. Проблема только одна: страховку мне ни одна здравомыслящая компания не подпишет. А посему прощаться с жизнью — практически бессмысленно. Самое большее, что могу сделать, это поручить Эд заботам отца и сестер. То бишь, бросить на произвол судьбы, потому что отец будет посвящать работе еще как минимум лет дцать своей многогранной жизни, а Мэг и Лиона... Им самим надо будет думать о детях. После того, как сделают карьеру, для чего имеются все возможные и невозможные предпосылки. А значит, существование девочки не принесет им ничего, кроме неуместных, а потому неприятных забот. Вкупе с вечной злобой на меня нехорошего, решившего сбежать от ответственности. Да, с какой стороны ни взглянешь, виноват только я. И в прошлом, и в настоящем, и в возможном будущем. Даже силы спросить: "За что?", и те иссякают. Медленно, но верно. А теперь еще этот комм треклятый...

Ну откуда мне взять деньги? Не спорю, жалование в Управлении изрядное. Вполне достаточное для беспечной жизни. При двух условиях. Первое: что вы не обременены неожиданно появившимся ребенком. Второе: что у вас за душой нет долгов. Для меня эти условия не выполняются ни в малейшей степени. Ох, милая, ты даже не представляешь, как мне больно! Да хоть сотню таких коммов купил бы, только чтобы ты была счастлива, но... Помимо маленьких радостей есть еще и большие заботы. Очень большие, но совершенно непонятные юному сознанию, которое еще не знает, что такое "обязанность", "долг", "целесообразность" и прочие скучные, но необходимые во взрослой жизни вещи. Плохой отец тебе достался, девочка. Глупый и нищий. А еще совершенно не способный найти с тобой общий язык. Вон, Амано сразу нашел, о чем поболтать, чем повеселить, что предложить в качестве развлечения. И на Рэнди ты сразу же повисла — впрочем, Доусон на всех действует, как хороший транквилизатор. А я... Не умею. НИ-ЧЕ-ГО. Господи, ну зачем ты вообще позволил мне жить на этом свете? Время идет, но лучше-то не становится. Только-только начал привыкать к мысли, что можно ни на кого не оглядываться и делать все, что на ум придет, и тут — на тебе! История повторяется. И второго раза я, пожалуй, не выдержу. Слишком болезнен был первый. Слишком много ущерба нанес, как теперь понимаю. И снова вернуться к... Нет, даже думать не хочу!

Может, и правда, лучше сдать малышку с рук на руки родственникам? И ей будет легче, и им... с моим-то исчезновением?...

Что мне советовала сделать Барбара еще утром? Посетить туалет. Правда, распечатки я с собой не прихватил, но дело к большому белому другу у меня есть, и очень даже безотлагательное, потому что...

В чем нуждаются мужчины, превысившие норму потребления пива? Правильно, в визите в одно милое прохладное место, где журчит вода. Вот туда я и отправился, наглотавшись дрянного эля в забегаловке под блеклой вывеской "У Джо". А может быть, на ней значилось: "У Энди". Не помню. Собственно, я и не присматривался — просто зашел в первое попавшееся на пути питейное заведение, оказавшее благоприятное воздействие на мои расшатанные нервы почти полным отсутствием посетителей. Сначала мне было все равно, есть в зале люди или нет, но, спускаясь на полуподвальный этаж, я прикинул: чем меньше клиентов наверху, тем больше шансов на свободный доступ к местной сантехнике.

Мое соображение двигалось в правильном направлении: в туалете не было никого, кроме...

Примерно полминуты я смотрел "в глаза" направленному на меня стволу дамского "мармона", а в стремительно пустеющей голове трепыхалась только одна мысль: бог услышал мои мольбы, и сейчас мы с миром распрощаемся.

Страха не было: чего мне бояться? Даже завещание написал и подписал. Правда, вариантов было несколько, и отдельные отличались некоторым... легкомыслием, но они есть, и выбрать приемлемый — дело тех, кто соберется меня хоронить. А следом в голову пришла еще одна мысль: если меня убьют, есть шанс подпасть под "смерть при исполнении", а это обеспечит Эд пожизненной пенсией. Поэтому я повнимательнее взглянул на "мармон" в подрагивающих пальцах и посоветовал их владельцу:

— Целься чуть выше и правее, чтобы попасть наверняка.

Стрелок — молодой светловолосый парень, судя по внешнему виду, студент — почему-то всхлипнул и затрясся еще сильнее, но выстрела так и не произвел, чем, признаться, весьма меня огорчил.

— Какие-то проблемы?

— Не подходи, я... я... я буду стрелять! — выкрикнул блондин.

— Я именно на это и рассчитываю.

— На что? — в карих глазах помимо отчаяния появляется растерянность.

— На твой выстрел.

— П-почему?

— Видишь ли, я, в некотором роде, совершенно не прочь умереть. Сегодня — особенно. И если ты поможешь мне в этом неблагодарном деле, буду считать, что не зря открыл утром глаза.

— А? — парень окончательно перестал понимать, что происходит, а я, пользуясь паузой, подошел поближе.

— А с предохранителя почему только наполовину снял?

— Э? — по степени осмысленности реплик этот молодой человек мне кого-то очень и очень напоминает.

— В таком положении твоя "пушка" не выстрелит. В лучшем случае, поцарапает, как котенок. Надо отвести во-о-он ту скобу назад до упора.

— Да? — недо-убийца озадаченно начал рассматривать агрегат в своих руках.

— Ты стрелять-то умеешь?

— Умею! — заявление слишком категоричное, чтобы обращать на него внимание. Потому что тот, кто на самом деле "умеет", никогда не бывает уверен в себе на все сто.

— Ну да, ну да... А кого здесь отстреливать собрался? Разве что, тараканов, но лично я пока ни одного не видел.

— Я хотел... — осечка и долгая пауза, сопровождающаяся почему-то виноватым взглядом. Кажется, понимаю, в чем дело.

— Собирался сам отправиться на тот свет?

— Ну... да, — смущенное признание.

— А почему выбрал именно такой способ?

— А чем он плох?

— Грязный, — я передернул плечами. — Раны некрасивые. Уж лучше воспользовался бы "колесами". Например, упаковка гилицина по пятьдесят миллиграммов дает надежный результат при минимуме побочных эффектов.

— Ты собирался... именно так?

— Нет. Мне подходят не все лекарственные средства. И для жизни, и для смерти. Так будешь стрелять или нет?

— Ну... — напряженное раздумье, закончившееся совсем неожиданным вопросом: — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что либо ты стреляешь, и я упокаиваюсь, либо... Все-таки, отолью. Уж извини, терпеть больше не могу.

— Ага... Пожалуйста.

— Разрешаешь?

— Ну... э... да.

Я занялся делом, завершению которого никоим образом не способствовало внезапно проявившееся со стороны парня любопытство:

— А почему ты хочешь умереть?

— Что значит, почему? Есть причины.

— Какие?

Я застегнул брюки и хмуро ответил:

— Разные.

— А все же?

Доверчивость карих глаз подкупала. Не настолько, конечно, чтобы вызвать меня на откровенность, но... Почему бы и нет, собственно?

— Когда живешь один, без любимого человека, без средств к существованию, с кучей неоплаченных долгов и ребенком на руках, поневоле начинаешь думать о выходе из тупика. Но ты, при всем уважении, вряд ли столкнулся с такими же проблемами... И тем не менее, собирался покончить с собой. Можно спросить, по какой причине?

— Я тоже... без любимого... любимой.

— Она умерла?

— Она меня бросила.

Печально. Но разве смертельно? Помнится, я пережил несостоявшийся роман с мисс Манчини. Правда, пришлось мне трудновато, но... Справился. Кое с чьей помощью, разумеется, а не самолично. Если парень из-за такой малости хочет приставить дуло к виску... В самом деле, весеннее обострение.

— Скажешь, ерунда? — он словно почувствовал мой невысказанный скепсис, и в звонком голосе явно проступили нотки враждебности.

— Нет, не скажу. Сам таким был. И в тот момент свое разочарование ерундовым вовсе не считал.

— Был? — новый виток любопытства.

— Ну да. Она не захотела иметь со мной дела. А всему виной была нелепая случайность... Впрочем, все самое важное в жизни происходит случайно.

— А ребенок, о котором ты говорил... Это ее?

— Нет.

— Понятно, — с важным видом кивнул парень, хотя ровным счетом ничего не понял из моих слов.

— Я, пожалуй, пойду. Всего хорошего!

— Подожди! — меня остановил именно тон этого короткого слова. Тон, в котором, кроме просьбы, присутствовала мольба.

— Чего тебе?

— Ты сказал... у тебя трудности с деньгами?

— В общих чертах, да.

— Я... я могу тебе помочь.

— Дать в долг? Спасибо, не надо. Отдавать будет нечем.

— Не в том смысле... — он мучительно подбирал слова. — Я хочу предложить тебе работу.

— И какую же? Прости, пожалуйста, но ты ровным счетом ничего не знаешь обо мне и...

— Ты можешь быть моим дворецким.